Стелла
Шрифт:
Люция. И я ничего не помню, помню только, что сидела у вас на кровати и плакала, потому, что плакали вы. Это было в зеленой комнате на маленькой кровати. Больше всего мне было жаль эту комнату, когда нам пришлось продать дом.
Мадам Зоммер. Тебе было семь лет, ты не могла чувствовать, что ты потеряла.
Входят Анхен с супом, станционная смотрительница, Карл.
Анхен. Вот суп, мадам.
Мадам Зоммер. Спасибо, голубушка! Это ваша
Станционная смотрительница. Моя падчерица, сударыня, но она такая хорошая, что заменяет мне родную дочь.
Мадам Зоммер. Вы в трауре?
Станционная смотрительница. Три месяца, как я овдовела. А мы и трех лет не прожили вместе.
Мадам Зоммер. Но вы как будто уже немного утешились?
Станционная смотрительница. Ах, сударыня, нашей сестре некогда плакать, некогда, к сожалению, и молиться. Вертишься и в воскресные и в будние дни. Разве только поплачешь, когда пастор скажет проповедь на евангельские слова о смерти или услышишь заупокойное пение. Карл, принеси салфетки! Накрой на этом конце стола!
Люция. Чей это дом напротив?
Станционная смотрительница. Нашей баронессы. Добрейшей женщины.
Мадам Зоммер. Меня радует услышать от соседки подтверждение тому, в чем меня уверяли очень далеко отсюда. Моя дочь поступает к ней в услужение.
Станционная смотрительница. Вы, мамзель?
Люция. Ну да!
Станционная смотрительница. Я слышала, что она ждет камеристку. Но как вы решились?
Люция. А почему нет, если она приятная особа и мне поправится? Конечно, раз уж приходится идти в услужение, так я хочу к такой, что была бы мне по вкусу.
Станционная смотрительница. Странный был бы у вас вкус, ежели бы она вам не понравилась. Нельзя ее не полюбить с первого же взгляда. Будь моя девочка постарше, я бы такого места не упустила.
Люция. Тем лучше! Когда мне приходится приноравливаться к человеку, надо, чтобы я делала это охотно, от всего сердца, иначе ничего не выйдет.
Станционная смотрительница. Вот вернетесь от нее и скажете, права я была или нет. Жить у баронессы всякий почитает за счастье. Как подрастет моя дочка — пусть хоть несколько лет проживет у нее в прислугах; девочке от этого на всю жизнь польза будет.
Анхен. Вы бы ее только видели! Она такая, такая милая. Вы не поверите, как она вас ждет. И меня она тоже любит. Не хотите пойти к ней? Я бы вас проводила.
Люция. Мне надо сперва переодеться, и поесть хочется.
Анхен. А мне, мамаша, можно пойти? Я скажу баронессе, что мамзель приехала.
Станционная смотрительница. Ступай, ступай!
Мадам Зоммер. И скажи, голубушка, что сразу же, как отобедаем, мы придем засвидетельствовать ей свое почтение.
Анхен уходит.
Станционная смотрительница. Моя дочка очень к ней привязана. И то сказать, лучше нее на свете не сыщешь; вся ее радость в детях. Она учит их рукодельничать, учит петь. Берет в услужение деревенских девушек, обучает их, как ходить за господами; потом подыскивает им хорошее место; вот так и проводит время с тех пор, как ее муж уехал. Просто не понять, как она при всем своем горе такая ласковая, такая хорошая.
Мадам Зоммер. Разве она не вдова?
Станционная смотрительница. Это одному богу известно. Ее супруг три года, как уехал, и о нем ни слуху ни духу. А она его безумно любит. Мой муж как начнет, бывало, о них рассказывать, никак кончить не может. Еще бы! Я и сама говорю, такого сердца на всем свете не сыщешь. Каждый год в тот день, когда она его в последний раз видела, она никого до себя не допускает, сидит запершись, а когда о нем говорит, просто за душу берет.
Мадам Зоммер. Бедная, бедная!
Станционная смотрительница. Толков всяких много ходит.
Мадам Зоммер. О чем?
Станционная смотрительница. Да говорить-то не хочется.
Мадам Зоммер. Я вас очень прошу.
Станционная смотрительница. Вам я скажу, только вы не выдавайте меня. Тому уже больше восьми лет, как они сюда приехали. Они купили здесь поместье; никто их не знал, называли просто господами, его считали офицером, который разбогател на военной службе в чужой стране и желает пожить спокойно. Она была тогда совсем юная, лет шестнадцати, не старше, и прекрасна, как ангел.
Люция. Так теперь ей должно быть не больше двадцати четырех?
Станционная смотрительница. Для своего возраста она пережила много горя. Была у нее девочка, да рано умерла. Похоронили ее в саду, просто зеленый холмик, а с тех пор, как уехал супруг, она построила около усыпальницу и наказала себя там похоронить. Мой покойный муж был не очень чувствительный и уже в летах, но ни о чем не рассказывал он так охотно, как об их счастье в ту пору, что они жили здесь вместе. «Сам другим человеком становишься только от того, что видишь, как они друг друга любят», — говаривал он.
Мадам Зоммер. И в моем сердце отзывается ее горе.
Станционная смотрительница. Что поделаешь! Толковали, будто у него чудные какие-то взгляды. Во всяком случае, в церковь он не ходил, а ежели кто к религии не привержен, в том и бога нет и никаких законов он не соблюдает. Потом стали говорить: «Муж от нее уехал». Уехал и не вернулся.
Мадам Зоммер (про себя). Та же картина, что и у меня!
Станционная смотрительница. Все только об этом и судачили. Я как раз тогда вышла замуж и приехала сюда; в Михайлов день три года будет. И всякий свое болтал, шептались даже, будто они не венчаны. Только не выдавайте меня! Вроде бы — он знатный барин, вроде бы она сбежала с ним. И чего только не говорили. Да, ежели молодая девица решится на такой шаг, ей всю жизнь придется искупать свой грех.