Stelpa (ака "Другой "Танкер "Танго")

Калько Анастасия Александровна

– Stelpa m;n, - растроганно сказал Юхан.

– Я люблю тебя, - ответила Афина, прижавшись щекой к его футболке.

– Спасибо, Фина. Будь осторожна.

– Волнуешься, Юг?.. Ничего необычного ведь не происходит, одно из простейших заданий, ты сам так говорил.

– На всякий случай предостерегаю. Ох, и зачем я тебя в это втянул?..

– Затем, что я была нужна вам на этой работе.

– Я не о том. Надо было найти тебе другую работу, вместо этой...

– А чем она плоха? Мы ведь вроде Гринписа, спасаем общество от паразитов и вредителей, разве не так ты говорил?

– Так-то оно так, но... Платят-то нам такие же паразиты.

– Все равно прореживаем популяцию. Ладно тебе, Юг. Я ни о чем не жалею и рада, что работаю с тобой.

– И все-таки интересно,

когда они будут готовы, - проворчал Юхан, возвращаясь в салон.
– Через полчаса, или к утру? Сколько времени Хорхе и Расмусу придется в костюмах с аквалангами ждать сигнала? Ты права, Фина, умом Россию не понять.

– Это точно, - согласилась гречанка.

– А чем понять?
– спросил Аддис-Абеба.

– Тем, о чем ты подумал, тоже не понять, - парировала девушка.
– Пошляк ты, Чарли, а еще афропетербуржец!

– А о чем, по-твоему, я подумал?
– не остался в долгу африканец.
– И кто из нас пошляк? А еще грекопетербурженка.

– Я уже не пойми кто, - махнула рукой Афина.
– Родилась в Фивах, жила в Мельбурне, училась в Лондоне, работала в почти всех странах мира, три года живу в Питере. Так кто же я?

– Диверсант, - коротко ответил Юхан.
– Так ты родилась в тех самых Фивах?

– А ты этого не знал?.. Ты ведь наши личные дела наизусть выучил.

– Я почти не помню Грецию. Мы уехали оттуда, когда мне было четыре года. И уж конечно, тогда я еще не знала о том, как воспеты Фивы в греческой мифологии и античной драматургии.

Юхан потер подбородок, немного колючий и в двух местах порезанный. Его "Жилетт", купленный в Нью-Йорке, остался в рюкзаке на танкере, а бриться тем, что он нашел здесь, было невозможно. Наверное, раньше этими станками линолеум резали, - бурчал Юхан утром, прижигая порезы после бритья одеколоном, тоже из тайника в лодке, пахнущим, как средство против тараканов. Флакон лосьона после бритья тоже был недосягаем, и Юхан решил, что когда выберется отсюда, побреет Грекова, Петра Артуровича и майора Колядкина полотенцем и заставит потом обшикаться средством для чистки унитазов. "Ничего, их вот-вот разгонят, - злорадно думал исландец.
– Фина слышала, что приказ о расформировании этой части уже подписан. А после взрыва вышки их еще и со скандалом снимут с постов. Вот когда я с ними расквитаюсь!"

– Боюсь, что сейчас от знаменитых Фив мало что осталось, - сказала Афина, - и сейчас это обычный современный город с развитым туристическим бизнесом. Ты рискуешь крупно разочароваться.

– Ну, это мы еще посмотрим, - Юхан включил кипятильник, чтобы приготовить себе кофе. Лучше всего исландец собирался с мыслями и настраивался на рабочий лад с чашечкой ароматного горячего напитка в руках.

– У тебя уже готов туристический маршрут на первый месяц после работы, - заметила Афина.
– Налей и мне тоже кофе. Большую чашку, без сахара.

– Хорошо, - Юхан взял две кружки.
– Да, люблю отдыхать интересно. И в этот раз хотел бы поехать на отдых не один. Ты ведь составишь мне компанию?

– Заметано, - оживленно кивнула Афина, взяв у командира свою кружку с дымящимся кофе.

Если бы Юхан и его группа знали, с чем связана задержка операции, это вызвало бы у них нервный смех и новый залп колкостей в адрес "загадочной русской души".

Во-первых, именно сегодня под вечер Петр Артурович получил приказ о расформировании части. Это обрушилось на него и Вань-Ваня как пудовая гиря и окончательно выбило почву из-под ног. Сам командующий частью полдня сидел в кабинете, совершенно раздавленный, и все чаще посматривал на свой табельный пистолет, а Ваня ушел в город. Наверное, сидит в "Гангуте" или в кафе у Раисы и пытается залить потрясение немереным количеством водки.

Во-вторых, Андрей Греков все же хотел объясниться с Аней и уговорить ее уехать с ним. Он полдня околачивался вокруг ее дома, ожидая, пока девушка вернется с рынка, где продавала свой улов. Наконец Аня появилась, и Грекову с большим трудом удалось вытянуть из нее, что кто-то, наверное, слишком разговорчивая Раиса, наболтал ей, будто московский гость уже женат. Аня уже однажды пострадала от мужского вероломства, была брошена своим гражданским мужем Яном и осталась матерью-одиночкой.

Теперь она боялась заводить новый роман, чтобы снова не оказаться обманутой. Но Андрею поверила. Этот парень ей понравился, и от того, что и он ей лгал, Ане было еще больнее. Она кричала, чтобы он убирался к своей жене, которой звонил от Раисы, и Греков не сразу смог перекричать ее и объяснить, что звонил в офис сотруднице фирмы, неженат и никогда не был в браке, и тут появился Анин отец, бывший судья Юрий Сничкус, с которым Греков уже сталкивался в "Гангуте" и сидел в одной камере на "губе" за драку. Юрий Матеосович не одобрял знакомства дочери с "новым русским" из Москвы, считая, что эти молодчики не заслуживают доверия и не хотел, чтобы Аня стала забавой для наглого нувориша. Когда Аня объяснила отцу, что Андрей пришел делать предложение руки и сердца, отставной судья сделал вид, что рад этому, отправил дочь в погреб за домашним вином - отметить помолвку, а сам заблокировал дверь погреба тяжелым сундуком и наставил на Грекова ружье, пригрозив: "Еще раз тут появитесь, застрелю!". Андрей попытался что-то объяснить, но Сничкус выстрелил. Пуля просвистела над головой парня. Отчаянно матерясь и вопя "Это не дом, это тир какой-то!", Греков ломанулся вслепую через темноту и кубарем скатился в овраг. Там его и нашел Дмитрий, который уже за полчаса до отправления танкера обнаружил, что Андрюха опять куда-то запропал.

– Что, чуть голову не потерял?
– спросил Дмитрий, помогая Андрею выбраться из оврага и отряхнуться.
– Пошли, нефть уже погрузили.

– Без Ани я не поеду, - категорически возразил Греков.
– Послушай, Димка, хорошо, что ты пришел. Ты отвлечешь ее отца, а я помогу ей выбраться из погреба.

"Е-мое, осел упрямый" - ругнулся Тризняк, но все же достал мобильник и сообщил Фиделю, что отплытие откладывается. Потом, когда Андрюха уже влез в подвальное окошко, Дмитрий набрал другой номер. Юхан ответил только через пару минут, коротко и четко, но слегка запыхался, и Дмитрий ухмыльнулся: "О, я, кажется, чему-то важному помешал, - он живо вспомнил черные глаза и ладную фигурку смуглой гречанки.
– Значит, и этот терминатор подвержен обычным человеческим страстям... А я его, кстати, понимаю. Девочка что надо, куда там до нее Андрюхиной рыбачке Соне... то есть Ане...".

Дмитрий спрятал мобильник и пошел отвлекать старика, тем более что из подвала уже доносилась недвусмысленная возня, звук долгого поцелуя и грохот чего-то упавшего, потом разбилась какая-то банка; снова поцелуй... "Они что все, сдурели сегодня?
– подумал Тризняк, ломясь в дверь дома.
– Прямо шоу "Плейбой", ночь сексуального буйства. Нам теперь что, до утра ждать?".

*

Известие о скорой отставке ударило Вань-Ваня, как пушечное ядро. Он не мог поверить, что адмирал уже подписал приказ о расформировании части в Бухте Зеленой. Почти вся жизнь майора Колядкина была отдана армии; жизни "на гражданке" он себе не мыслил. Петя с Инессой в бундесвер к сыну уедут, давно уже на чемоданах сидят, а он останется на обочине, выброшенный за ненадобностью. И в городе найдутся люди, которые обрадуются: "Вот и поперли этого самодура". Тот же Костя-бармен ждет, не дождется закрытия части, чтобы патрули не мешали его бизнесу. И городская шпана вздохнет свободно. И на Западе потрут руки: еще одной преградой стало меньше, путь открыт.

Сидя в баре у Кости, майор пил стопку за стопкой, но водка долго не оказывала на него никакого действия, не снимала тяжесть с души: "Не нужны. Выброшены на свалку. Всю жизнь отдали. Пропал теперь город... Кто теперь будет тут порядок поддерживать? Все теперь загадят, стекла побьют, ворье разгуляется, рэкет начнется, поймете тогда, что я вам как лучше хотел... Свободы вы хотели, самодуром меня считали... Будет вам свобода, когда боязно будет на улицу выйти...".

Раиса, тоже узнавшая о приказе, разыскивала любовника по всему городу. Когда она добралась до "Гангута", все выпитые стопки мгновенно "догнали" Вань-Ваня, и женщине пришлось вытаскивать его из-за стойки почти волоком. На улице Рая отхлестала майора по щекам и накричала, обзывая слабаком, который только ужираться умеет, и от обиды у Ивана хмель выветрился из головы. "Сроду никого не боялся, а тут слабаком обзывают?!".