Стена глаз. Земля - пустыня. Флаг в тумане
Шрифт:
Дождь лил еще сильнее.
Зонтика у адвоката не было. Кирико подняла воротник пальто и накинула капюшон. Казалось, она не обращает никакого внимания, что Оцука нечем защититься от дождя.
Они шли той же улицей, что и всегда. В лучах фонарей струились косые потоки дождя. С одной стороны тянулась длинная ограда, из-за нее свисали ветви деревьев. С другой стороны — ряд домов, но все они заперты: время позднее, да и к тому же еще дождь. На улице ни прохожих, ни машин. Слышно только,
Оцука шел-шел, и вдруг колени у него подкосились, он осел прямо в грязь, уперся обеими руками в землю и сказал:
— Я прекрасно понимаю ваши чувства. Но ради меня, несчастного, скажите правду. Умоляю вас!
Голос его приглушали звуки дождя.
Кирико смотрела на него сверху.
— Кирико-сан! Умоляю вас. Понимаю, что я не могу искупить свою вину. Но мне теперь ничего не остается, кроме как умолять вас. Скажите следователю, что там произошло. И отдайте зажигалку с изображением лисы и винограда.
Кирико молча стояла рядом. Все так же стучал по мостовой дождь.
Она продолжала смотреть на голову мужчины. Адвокат умолк и лишь продолжал механически кланяться.
— Сэнсэй, — наконец сказала она, — я поняла вас. — Адвокат поднял голову. — Пожалуйста, не ведите себя так.
— Вы поняли меня? — Оцука всматривался в темноту, надеясь разглядеть выражение лица Кирико. В голосе его зазвучала надежда. — Поняли… Значит, вы скажете следователю? Скажете ему правду?
— Скажу. И зажигалку отдам.
Оцука чуть не подскочил от неожиданности.
— Неужели правда? — Он не мог поверить и пожирал Кирико глазами.
— Я не лгу.
— Вот как! — Адвокат глубоко вздохнул.
— Во всяком случае, встаньте. Не могу разговаривать, пока вы в такой позе.
— Но вы должны простить меня. Пока вы меня не простите, я не встану.
— Не говорите об этом больше. Вставайте же. Лицо адвоката озарилось надеждой. Он, шатаясь, поднялся.
— Но когда же вы отдадите зажигалку? — не отставал он от Кирико, сжимая грязные пальцы в кулаки.
— Завтра вечером, — ответила девушка и от волнения сглотнула слюну. — Завтра вечером прошу вас пожаловать ко мне домой. Тогда я и передам вам зажигалку.
— Спасибо, — Оцука молитвенно сложил руки. — Завтра вечером! Хорошо! Я готов идти куда угодно. И вы действительно отдадите мне зажигалку? Действительно скажете следователю правду?
— Я непременно сделаю так, раз обещала.
— Спасибо, спасибо, — Оцука заплакал. — А где вы живете?
Тут только он впервые узнал адрес Кирико.
— Заведение закрывается в половине двенадцатого. Завтра не приходите в бар, а прямо отправляйтесь ко мне домой. Лучше всего — сразу после двенадцати. К этому времени я обязательно уже вернусь и буду ждать вас.
Оцука, промокший и грязный, ошалел от радости. Ему даже не пришло в голову, что в этом ночном визите к одинокой молодой женщине кроется нечто опасное.
На следующий вечер он пришел по указанному адресу. Ему впервые довелось зайти в этот район Токио. Дом располагался на самой окраине. Вот входная дверь. Наверно, заперта, подумал Оцука и толкнул ее. Дверь отворилась. Похоже, ее просто не запирали на ночь.
Войдя, Оцука увидел справа лестницу. По ней, видимо, и надлежало подняться. В подъезде стояли чьи-то ботинки и туфли. Оцука заколебался: не скинуть ли здесь свою обувь. Но, так и не сняв ее, начал подниматься на второй этаж.
Лестница была крутая. Наверху оказался коридор. Горела тусклая лампочка. По обеим сторонам шли унылые, как в больнице, двери. Комната Кирико была последней справа.
Оцука чувствовал себя как вор. Крадучись пробрался к нужной двери, боясь, что вот-вот в коридор выскочит кто-нибудь из соседей, тихонько постучал.
Изнутри отозвался слабенький голосок. Дверь сразу же приоткрылась. Высунулось личико Кирико. Из комнаты ей в спину бил свет, так что личико казалось темным.
— Добро пожаловать! — заученно, будто в баре, проговорила Кирико. Оцука проскользнул в дверь.
Комната была площадью в шесть татами. На столе стояла курильница, из нее поднимался легкий ароматный дымок. Часть комнаты была отделена занавеской. В центре комнаты на циновке лежала подушка для сидения.
— Я только вернулась. Извините, что заставляю ждать.
Кирико уже переоделась в кимоно. Расцветка яркая, но покрой самый обычный.
Она поставила бутылку виски и стаканы.
— К сожалению, у меня ничего нет. Вот выпейте, — сказала девушка адвокату.
В этот вечер Кирико казалась очень взрослой. Может быть, из-за того, что переоделась в кимоно. К тому же она против обыкновения подкрасилась.
— Не утруждайте себя, пожалуйста, — сказал Оцука, не глядя на нее. — Вы ведь дадите мне зажигалку? И скажете, что Митико невиновна?
— Скажу, раз обещала. И зажигалку дам. Но если я это сделаю, вы тут же уйдете. Побудьте еще немного со мной.
Кирико никогда еще не говорила с адвокатом таким тоном. Она неотрывно смотрела на него каким-то влажным взором.
— Сэнсэй, угощайтесь. Не волнуйтесь, отравы здесь нет.
В манерах ее уже чувствовался опыт, приобретенный за время работы в барах. Оцука не стал противиться. У девушки был сильный характер. Не хотелось перечить ей. Оцука смирился и поднес стакан к губам. Неразбавленное виски обожгло язык.