Стена змей
Шрифт:
– Но клялся ты, что дома останешься, – тихо сказала Кюллики.
– Было это до того, как повстречал я иноземцев со странным мечом и странным луком!
Старуха разрыдалась, утирая слезы подолом.
– Никому ты там не нужен! Устроят они ловушки волшебные по всему пути твоему, едва только про твое прибытие вызнают, и ни чужестранцы твои, ни силушка твоя собственная не охранят тебя от погибели неминучей!
Лемминкяйнен с набитым ртом расхохотался, обсыпав весь стол сырными крошками.
– Страх – удел одних лишь женщин... да и то не всех, – не без труда проговорил он, одаряя Бельфебу восхищенным взглядом. Ши принялся гадать, не поспешил ли он, убедив этого самца принять их услуги.
– А теперь тащи-ка мне рубаху праздничную, поелику без задержки желаю я на деле показать этим гадюкам в Похъёле, как торжества в Стране Героев справлять следует!
С этими словами он поднялся и направился вокруг стола к Кюллики, занеся руку за спину. Пока Ши гадал, не собирается ли он отвесить ей затрещину и как ему самому поступить, если Лемминкяйнен это действительно сделает, красотка сама избавила его от возможного вмешательства, поспешно попятившись и бросившись вон из комнаты. Лемминкяйнен вернулся, сел на место, надолго приник к пивной кружке и утер губы кулачищем.
– Ты готов, о Хароляйнен, заклинать друзей пропавших? – поинтересовался он у Ши. – Надобно поразмыслить мне малость, дабы стих мой тек гладко.
– Мне тоже, – откликнулся Ши, доставая из кармана лист бумаги и карандаш, и принялся подбирать подходящие случаю силлогизмы. Приходилось принимать во внимание тот факт, что одним из основополагающих компонентов финской магии являлась поэзия, причем далеко не лаконичная. Бельфеба незаметно подвинулась к тому концу лавки, где сидела мать Лемминкяйнена, и вполголоса завела с ней беседу. Судя по всему, ей тоже удалось достигнуть каких-то результатов, поскольку вскоре вид у пожилой леди был уже не столь мрачный.
Через несколько минут Кюллики вернулась с чистой белой рубахой и чем-то вроде кожаной куртки, сплошь расшитой перекрывающими друг друга металлическими пластинками, похожими на рыбью чешую. Все это обмундирование она положила на скамью рядом с Лемминкяйненом. Герой наградил ее тем, что силком усадил рядом с собою.
– А теперь обязана ты выслушать одно из величайших моих заклинаний, – объявил он, – кои слагаю я скоро и верно. Готов ли ты, Харол?
– Почти, – сказал Ши. Лемминкяйнен откинулся назад, прикрыл глаза и высоким тенорком затянул:
– О далекий Вольтер Пайарт,В Занаду застрявший дальнем,Я знаком с отцом твоим, о Вольтер,Люди звали его Освальт...Какой-то особой мелодии здесь не было – или, вернее, у каждой строки был свой собственный мотив.
– Освальт из Атлантик-Сити,Линдой-матерью рожденный,Что из Джексонов в Нью-Йорке.Видишь, всех твоих я знаю...Он монотонно долдонил все дальше и дальше, а Ши тем временем постарался сосредоточиться на своих силлогизмах, хотя где-то глубоко в голове у него уже прочно угнездилось убеждение в том, что этот заносчивый коротышка – настоящий профессионал. Память у него оказалась просто феноменальной, поскольку он не упустил ни малейшей по дробности из биографии и связей Байярда, хоть и слышал их всего лишь один раз.
Лемминкяйнен напевал все быстрее и быстрее и наконец, до предела возвысив голос, закончил:
– Приходи, о Вольтер Пайарт,Брось дела свои у Кублы,Загляни и в Калевалу.Слышишь, что тебе пою я,Не откладывай на завтра!Должен быть ты здесь немедля!На последних словах голос Лемминкяйнена почти сорвался на визг; сам он вскочил и принялся водить руками над головой, явно делая магические пассы.
Фумп!
По всей комнате заходил ходуном потревоженный воздух, задребезжали деревянные блюда на столе, и пред взорами собравшихся восстал д-р Уолтер Симмс Байярд из Гарейденского института, дипломированный психолог и философ.
Восстал он, правда, не стоя на своих двоих. Скрестив ноги по-турецки, он восседал на полу, а на коленях у него, слившись с ним в страстном поцелуе, возлежала одна из гурий Занаду. Одежды на ней было не больше, чем на королеве бурлеска в кульминационный момент представления.
Оторвавшись от губ девушки, Байярд изумленно огляделся.
Лемминкяйнен провозгласил:
– Надеюсь, теперь всем ясно, что и впрямь я величайший из чародеев! Не только выколдовал мужа сего из иного мира, но и служанку его заодно! О Вольтерпайарт, следует тебе теперь уступить ее мне – в награду за мои услуги!
Как только Байярд выпустил девушку и оба стали подниматься с пола, Бельфеба ухватила Ши за рукав.
– Погляди-ка на Кюллики, – шепнула она. – Не кажется ли тебе, будто она кое-кому глаза собралась выцарапать?
– Сейчас это у нее пройдет, – отозвался Ши. – А потом, насколько я знаю Уолтера, вряд ли ему придутся по вкусу светлые мысли Лемминкяйнена – как, впрочем, и мне самому.
– Вовсе не про то я, Гарольд, – голос ее стал еще тише. – Это правда, что в континууме сем, ежели ты про кого-то все знаешь, то завсегда можешь его заколдовать?
– Эге, да ты совершенно права, детка! Как-то я про это не подумал. Надо нам приглядывать за Уолтером как следует.
4