Стена
Шрифт:
Она направилась к лестнице этой своей кошачьей походкой, почти что бесшумной, а я вернулась к себе. Однако при виде Джордан я кое о чем вспомнила и призадумалась. Видела ли она ту проклятую шляпу Артура, пока я находилась в изоляторе? Не исключено, что она какое-то время стояла и наблюдала за мной, прежде чем я заметила ее присутствие. В таком случае…
Я подошла к лестнице черного хода. Джордан по-прежнему была на кухне— сновала взад-вперед. Я слышала, как она наливает воду в чайник и зажигает: плиту. Судя по всему, наверх она поднимется не раньше чем через полчаса, а то и позже,
Я здорово нервничала, однако с виду все в комнатах было как обычно; я достала шляпу из-под матраса и быстро огляделась по сторонам. Постель потом надо будет заново застелить— было заметно, что на ней кто-то лежал. Однако, принимая во внимание скрупулезность Эллен при еженедельном подсчитывании простыней, будет непросто объяснить появление лишних. Я схватила шляпу, которая вся сплющилась и деформировалась, перевернула подушку другой стороной и снова спустилась вниз.
Я должна была каким-то образом избавиться от шляпы. Спрятать ее от Мэгги будет совершенно невозможно, а просто взять и выбросить ее я не решалась. В конце концов я достала ножницы и как раз стояла на верхней веранде, кромсая шляпу на кусочки и бросая их вниз, прямо в воду, когда голос Джордан за моей спиной едва не заставил меня перепрыгнуть через перила.
— Я принесла вам чаю и поджаренные тосты, мисс, — сказала она.
Я просто-напросто выпустила из рук ножницы, а также то, что оставалось от шляпы, и все это полетело в воду. Когда я обернулась, Джордан стояла прямо позади меня с подносом в руках.
— Спасибо, — сказала я. — Вы меня напугали. Будьте добры, отнесите это в мою комнату, хорошо?
Я наблюдала, как она с застывшим, суровым лицом расставляет все это у меня. Затем она вышла, не сказав больше ни слова, но вот тогда-то я и поняла, что Джордан— наш потенциальный враг, причем весьма подозрительный.
На следующее утро ко мне заехал окружной шериф, Рассел Шенд. Вид у него был усталый, однако как всегда упрямый и решительный; когда он вошел, я полусидя расположилась в постели, рядом стоял поднос, руки и шея мои были обнажены. Он ничуть не смутился.
— Есть у вас тут кружка для полоскания рта или еще что-нибудь, чем бы я мог воспользоваться? — поинтересовался он. — Немного кофе мне бы не повредило.
Поднявшись, он принес из моей ванной стакан, наполнил его и лишь тогда поведал мне свои новости.
— Ну, так вот, — начал он. — Полагаю, вам будет интересно это узнать. Пока что миссис Рэнсом не нашли, но если б ее кобылка умела говорить, думаю, она бы о многом нам рассказала. Собаки нас подвели—принялись бегать кругами, а потом уселись и ни в какую… По следам от копыт мы вычислили путь лошади от того места, где нашли вещи Джульетты, и до Гагарьего озера; боюсь, там-то ваша бывшая невестка и находится, мисс Ллойд.
Должно быть, лицо у меня вытянулось от потрясения, поскольку он поспешно добавил:
— Но, может, я и ошибаюсь. Я только говорю, что похоже на то. Либо же она нарочно все так обставила.
— Обставила?
— Возможно, у нее имелись веские причины для того, чтобы исчезнуть. Такое уж не раз проделывали; а насколько я понимаю,
— У нее при себе не было денег. Да и куда она могла бы отправиться? Все, что у нее имелось, — это то, что ей выплачивалось как пособие, по чеку ежемесячно. Вполне возможно, она погрязла в долгах— это всегда было ее обычным состоянием. Но инсценировать из-за этого побег, самоубийство… нет, она никогда бы не стала этого делать, не тот характер.
Он окинул меня проницательным взглядом.
— Что ж, похоже, одну идейку придется отбросить, — заметил он и принялся подробно рассказывать то, что я уже слышала от Тони. — Никаких реальных следов борьбы нет, — продолжал шериф. — Земля была довольно мягкой, однако она сплошь усеяна листьями и сосновыми иголками.
Как бы то ни было, сигарета со следами губной помады наводила на мысль, что она останавливалась там на некоторое время, но ничто не указывало, каким образом она оттуда ушла, уехала или же была увезена. Предположение шерифа основывалось на следующем: тот, кто на нее напал— если это действительно случилось, — перекинул ее через переднюю луку седла и поскакал прямо к озеру. Тропы никакой нет, да и само это путешествие было весьма безрассудным— средь бела дня, к тому же поблизости вполне мог кто-то оказаться, а сам спуск— крутой и опасный. Кобылка то и дело спотыкалась— потому-то и удалось разглядеть ее следы.
— Ни одна лошадь ни за что не совершила бы такое путешествие по собственной воле, — заключил шериф. — Конечно, это пока лишь одна из версий, — продолжал он, опуская стакан. — Возможно, найдется совсем иное объяснение. Но на Орлиной скале, у кромки озера, обнаружены какие-то царапины, и если бы мне предложили пари, я бы сказал, что там или же где-то неподалеку она и канула в воду.
Никаких следов вдоль берега сыщики не обнаружили и готовились чистить дно озера драгой.
— Поиски все еще продолжаются, — сказал шериф, — но я решил, что они преспокойно обойдутся без меня. Когда она уезжала, на ней были какие-нибудь драгоценности?
— Вряд ли… — пробормотала я. — С костюмом для верховой езды они не очень-то сочетаются… Да я и не видела ее утром. Мне просто сообщили, что она взяла мою машину и поехала к Эду Смиту.
На несколько секунд он задумался, подергивая себя за нижнюю губу.
— Если ограбление здесь ни при чем, тогда что же это такое? Само собой, она привлекательная женщина— или же была таковой; но что-то я не припомню ни одного преступления на почве секса на этом островке, а я ведь здесь уже сорок лет. Артур уже приехал?
— Нет. Но скоро должен быть.
Шериф подобрал свою шляпу с пола и поднялся.
— Женщины внизу говорят, она привезла с собой горничную. Пойду-ка лучше с ней потолкую.
Сердце у меня упало, но делать было нечего. Я сказала шерифу, что Джордан, вероятно, у себя в комнате. Услышала, как он постучал, щелкнул запор, и его впустили. Тут подъехала машина, и шаги Артура застучали по лестнице.
Выглядел мой брат вполне соответственно обстоятельствам— мрачный и утомленный. Однако у меня возникло ясное ощущение: за мрачной маской он едва сдерживает какую-то злорадную радость.