Стена
Шрифт:
Теперь я и сама это поняла. Бедный Артур! Я вдруг почувствовала, что у меня дрожат губы. Детектив, казалось, находился на грани шока.
— Ну вы и улучили удобный моментик, шериф! — выговорил он. — Если вы все это знали…
Шериф усмехнулся.
— Просто я давно знаю этих людей, — ответил он. — А вы нет.
Детектив поднялся. Было совершенно очевидно, что он не одобряет все это. Это вам не жесткие методы большого города. Что это за чушь насчет знания людей! О какой психологии может идти речь, если дело касается убийств?!
Уоррен откашлялся.
— Пожалуй,
Вместе с ними поднялась наверх и я. Был ясный холодный день, ярко светило солнце; и не было ничего обыденнее, нежели явившиеся нашим взорам комнаты карантинного отсека, вновь приведенные в порядок. Обои казались такими же свежими, как и в тот день, когда ими двадцать с лишним лет назад оклеили стены. Кушетка в комнате няни была аккуратно застелена, а сундуки и коробки— закрыты и расставлены по местам. Осколки фарфоровой посуды убрали, но игрушки остались, а наверху платяного шкафа по-прежнему стояла старая клетка Артура, немое напоминание о белых мышах, которых он держал и которые скрашивали ему выздоровление от всех болезней— начиная с коклюша и кончая свинкой.
Я стояла и смотрела на клетку. О чем-то она мне напоминала, только я никак не могла понять, о чем. Мама терпеть не могла этих тварей, но мне они нравились. И это являлось одним из моих достоинств в глазах Артура. Только вот что же?..
Мужчины внимательно осматривали другую комнату. Я слышала, как они открыли окно и даже перевернули наизнанку ковер. Когда они вновь появились, тишину нарушил шериф.
— Марша, в ту ночь кто-то напал на Мэгги— тут, наверху, — сказал он. — Она так больше ничего не вспомнила об этом?
— Она считает, что ходила во сне. И; как ей кажется, именно в соседней комнате ее и ударили.
— А где именно?
— Там, в углу, возле кровати.
Я подошла к двери и показала ему, и он снова вернулся туда и принялся простукивать стену. Стена оказалась прочной и сплошной, и вид у него сделался озадаченный.
— Что же она тут делала? — спросил он. — Этого она не помнит?
— Ей кажется, что она стояла на коленях, как будто что-то искала. Но не помнит— что.
Вскоре они уехали, причем мистер Уоррен выглядел несколько удивленным и уже не столь высокомерным.
— Вот вам и ваш топорик! — воскликнул он, когда они садились в машину шерифа. — Тоже мне, лунатичка! Может, вы еще выясните, что она сама его туда и притащила.
— Не исключено, — отозвался шериф. — Только вот в чем беда: она очень миролюбивая женщина, и несколько трудновато представить, как она таскает эту штуку с собой. Кроме того, где бы она его взяла? В городе их не продают.
Оставшись одна, я все пыталась вспомнить что-то насчет этой артуровой клетки для мышей. В тот день, однако, случилось нечто, заставившее меня напрочь позабыть о ней. Сообщил мне об этом Уильям, который в пять часов принес мне чай. Он поставил поднос на стол, положил в чашку ломтик лимона, виновато кашлянул и сказал:
— Как я понял, они нашли того человека, которого искали, мисс.
— Какого человека? —
— Художника. Мистера Пелла.
До сих пор не ведаю, откуда он это узнал. Никогда не понимала, каким образом наши тайны всегда становились достоянием наших слуг— порой даже до того, как мы сами их узнавали… Пустая чайная чашка выскользнула у меня из рук и разбилась вдребезги.
— Где они его нашли?
— Ну, вообще-то они не совсем его нашли, мисс. — Он замолчал и принялся собирать осколки фарфора с пола. — Это одна из старинных чашек дрезденского фарфора. Ваша матушка очень ими дорожила, — сказал он с укором в голосе.
— Что ты хочешь этим сказать? — обезумев спросила я. — Да встань же, Уильям, и посмотри на меня! Что это ты мне за историю рассказываешь?
Лидо его приняло обиженное выражение.
— Его не совсем нашли, — повторил он, с трудом выпрямляясь. — Как я понял, он сам явился в здание суда в Клинтоне и сдался, мисс.
Я сидела и тупо смотрела на него. Видимо, он обращался ко мне, и я что-то отвечала. Но я ничего не помню— до того момента, когда Мэгги нашла меня с нетронутым чаем и посеревшим лицом и с помощью Уильяма отвела меня наверх, в мою комнату. Там она уложила меня в постель, пристроив электрогрелку у моих ног — «да они совсем ледяные, мисс» — и принесла мне немного виски в стакане.
Она ни о чем не спрашивала. Просто окружила меня материнской заботой. Когда я немного успокоилась, она встала подле кровати и положила руку мне на лоб, как часто делала, когда я была ребенком.
— Думаю, с ним будет все в порядке, — произнесла она своим невыразительным голосом. — Этот Рассел Шенд не дурак. Если бы не он, Артура наверняка бы арестовали. А еще столько всякой всячины, никому пока не известной. Когда это выплывет наружу…
— Ох, Мэгги! — воскликнула я и расплакалась так, как не плакала долгие годы, прижавшись головой к ее жестко накрахмаленной груди.
Постепенно дошли до нас и подробности. В тот день, в два часа, какой-то человек вошел в здание суда. Место было ему незнакомо, и он поинтересовался, где находится кабинет шерифа. Шерифа на
месте не оказалось, и после некоторого колебания человек спросил, где находится кабинет окружного прокурора. Выглядел он усталым и каким-то пропыленным, и секретарша в приемной Булларда посмотрела на него косо.
— Он занят, — отрезала она. — У него совещание.
Аллен улыбнулся, словно что-то его позабавило.
— Вообще-то вы можете назвать ему мое имя— или же бросить туда брусочек динамита! — предложил он. — Вот увидите, эффект будет примерно одинаковым.
И он оказался прав. У Булларда в кабинете как раз находилась уйма народу: два помощника шерифа, один или два репортера, детектив из округа и представитель из Нью-Йорка. Стол был завален бумагами, которые в результате последовавшего стремительного рывка к двери оказались разбросанными по всему полу. Первыми выскочили из-за стола двое помощников шерифа и схватили Аллена за руки. Он же стоял совершенно спокойно, так что они выглядели несколько глуповато.