Стенание
Шрифт:
Кранмер покачал головой:
– Нет, мастер Шардлейк, Рич и Ризли увидели возможность возвыситься, следуя за Гардинером и его закадычным дружком герцогом Норфолком, и оба решили ею воспользоваться. Как старший пэр королевства, герцог не прочь стать регентом при принце Эдуарде, если что-то случится с королем. Впрочем, я каждый день возношу молитвы нашему Господу, чтобы Он даровал его величеству еще много лет.
Я вспомнил о зрелище, которое увидел из окна в коридоре, и по лицу архиепископа понял, что, несмотря на свою веру в Господа, он не слишком надеется получить отклик на эти молитвы.
Лорд Парр снова продолжил рассказ:
– Нетрудно догадаться, что если Гардинер и его люди свалят королеву и ее фрейлин, объявив их сторонниками ереси, это будет означать также конец и для их мужей. Лорд Лайл, сэр Энтони Денни, граф Хартфорд, чья жена так бестактно пошутила над вами, когда мы шли сюда…
Королева гневно подняла глаза:
– Что еще сказала Энн Стенхоуп?
– Ничего особенного, ваше величество, – пробормотал я.
– Она была недовольна тем, что вы отослали фрейлин за дверь, – добавил лорд Уильям.
– Она могла бы вести себя как добрая христианка, но в ней нет ни капли милосердия. Я этого не потерплю!
На какой-то момент Екатерина вновь обрела былую царственность, и я невольно смутился оттого, что насмешка надо мною вызвала гнев ее величества.
Парр вернулся к главному предмету нашего разговора:
– Как видите, Гардинер и его люди стремились напасть на реформаторов в Совете через их жен. Но когда расследование, касающееся королевы и ее окружения, ничего не дало, король рассердился: он догадался, что это был лживый заговор с целью заставить его изменить политику. И слухи, что Энн Аскью перед казнью жестоко пытали, похоже, тоже вызвали его гнев.
– Это не слухи, – сказал я. – Я был на сожжении. Энн Аскью буквально не могла стоять, ее предали смерти сидящей на стуле.
– Мы тревожились, как бы они не применили эти пытки, чтобы вытянуть из нее компрометирующую информацию о королеве. Хотя ее величество никогда не встречалась с этой женщиной. Но леди Хартфорд и леди Денни посылали мятежнице деньги, пока она была в тюрьме…
– Чтобы она не голодала! – взорвалась королева. – Это было всего лишь проявление милосердия, христианского милосердия! Миссис Аскью…
– Миссис Кайм, – осторожно поправил ее Кранмер.
– Хорошо, пусть миссис Кайм! Неужели я могла оказаться причиной того, что бедняжку пытали?..
В уголках глаз Екатерины снова показались слезы – и это у королевы, которая всегда отличалась таким самообладанием! Что же ей пришлось вынести за эти последние месяцы, зная, что она находится под следствием, но не может ничего сказать в свою защиту, и пытаясь вести себя с королем как ни в чем не бывало? Я видел, что ее величество на грани и даже не в состоянии самостоятельно изложить до конца всю эту историю.
– Мы не знаем причины. – Лорд Парр положил свою узловатую кисть на руку племяннице. – Но в любом случае, похоже, короля это страшно возмутило. Он был также разгневан, узнав, что к сожжению был приговорен его друг Джордж Блэгг, и помиловал того.
Архиепископ согласно кивнул:
– В общем, заговор Гардинера провалился. Король решил, что пора уже сказать «хватит!».
«Так вот, значит, чем объясняется встревоженный вид Рича в Смитфилде, – подумал я. – А Кранмер, похоже, наоборот, решил, что теперь ему будет не опасно появиться при дворе».
Сам же Томас проговорил с кривой улыбкой:
– И вот Генрих решил преподать охотникам за еретиками урок, которого они не забудут.
Архиепископ посмотрел на королеву, а та закрыла глаза.
Кранмер глубоко вздохнул:
– Три года назад, когда Гардинер охотился за моей головой, выискивая еретиков в моей епархии, король вызвал меня к себе. И сообщил, что дал согласие на допрос меня Тайным советом. – Томас немного помолчал, на его лице отразились воспоминания о пережитом страхе, и он опять глубоко вздохнул. – Но его величество также сказал, что следствие в своей епархии возглавлю я сам, и дал мне перстень, дабы Тайный совет видел его благоволение ко мне. Хотя сначала он напугал меня, заявив, что теперь знает, кто величайший еретик в Кенте. То есть, с одной стороны, устрашил этим своим предупреждением, но, с другой, в то же время и продемонстрировал свое доверие. – Кранмер снова ненадолго замолчал. – А на прошлой неделе он использовал ту же стратегию применительно к ее величеству. – Архиепископ многозначительно посмотрел на королеву.
Екатерина подняла голову:
– Король вызвал меня в личные покои. Дело было неделю назад, девятого числа. И его слова поразили меня. Он прямо сказал, что Гардинер с приспешниками пытались заставить его поверить в гнусную ложь обо мне, но теперь он их раскусил. Генрих не знал, что все это мне известно. Или, возможно, знал, но предпочел это скрыть – он умеет так делать. – Екатерина замолчала и снова принялась теребить жемчужину, а потом продолжила странным, каким-то деревянным тоном: – Он объявил, что его любовь ко мне не угасла, и попросил моей помощи, чтобы проучить Гардинера и Ризли. Сказал, что подпишет указ о моем аресте и велит Ризли взять меня под стражу. Но притворится, что копия указа случайно попала в мои руки. Все услышат, как я плачу в отчаянии, и он придет утешить меня.
Голос ее величества на секунду прервался, и она судорожно сглотнула, а мое сердце заколотилось от досады, что король обращается с нею таким образом.
– Генрих разработал целый план. На следующий вечер меня вызовут в покои супруга, и я попрошу прощения перед его людьми, что зашла слишком далеко в обсуждении религии. – Она закрыла глаза. – Мне надлежало сказать, что я знаю, что долг женщины – слушаться мужа, и что я только пыталась отвлечь его от боли в ногах. Я сделала, как велел король, сыграла свою роль в представлении. – Я заметил в голосе Екатерины нотку горечи, которую она тут же подавила. – А на следующий день мне надлежало отправиться на прогулку в сад с супругом и со своими фрейлинами. По договоренности с королем Ризли должен был прийти с полусотней стражников, чтобы арестовать меня. Этот мерзавец уже решил, что победил, но, когда он прибыл, король вырвал у него из рук ордер на арест, назвав его перед стражей и моими фрейлинами скотом и мошенником, и велел убираться. – Екатерина грустно улыбнулась. – С тех пор его величество очень нежен и внимателен ко мне. Дарит мне новые драгоценности: он знает, что я люблю яркие самоцветы. Мне всегда был присущ грех жадности, как и тщеславия. – Она понурила голову.
– Так, значит… Стало быть, кризис миновал? – заключил я. – Это ужасное сожжение еретиков и новый, обновленный список запрещенных книг – последний акт трагедии? Ризли и консерваторы оказались посрамлены?
– Ах, если бы это был последний акт! – воскликнула королева. – Пропала одна книга, самая опасная из всех, и это произошло по моей вине!
Лорд Парр снова накрыл ладонью руку племянницы:
– Успокойся, Кейт. Не волнуйся, ты все делаешь правильно.
Кранмер встал и подошел к окну, выходящему на сад и реку за ним, голубую в этот летний безоблачный день и покрытую пятнышками парусов над баржами и кораблями. Это был совершенно другой мир. Оттуда, где строились новые апартаменты для леди Марии, доносились отдаленные удары молота.