Стены слушают
Шрифт:
"Ты уже подумал о них, парень. Не пробуй надуть меня".
– Полно, мистер Брандон, мы же просто забавляемся, высказывая всякие предположения. Кстати, ваша сестра должна была вполне доверять Руперту, иначе она ни за что не дала бы ему таких полномочий.
– Может быть. Но он мог применить какие-нибудь настойчивые меры, чтобы получить их.
– Вы говорили, будто у него небольшое, но процветающее дело?
– Говорил.
– И он живет скромно?
– Но нет гарантий, что он намерен и дальше жить скромно, – ответил Джилл. – Эта его спокойная внешность может скрывать достаточно фантастические и дикие идеи.
– Вы верите, что он уволил Герду Ландквист по экономической необходимости?
– Только если у него были какие-то необычные расходы.
– Например, долги игрока?
– Например, другая женщина.
– С вашей стороны, это чистая спекуляция, не так ли, мистер Брандон. Или нечистая, по обстоятельствам дела.
– Можете называть это спекуляцией. Я называю обыкновенной арифметикой. Дважды два ведет к мисс Бартон, его секретарше. – Джилл зарыл сигарету в переполненной пепельнице, рекламирующей лавку Пицца Луиджи на Мезон-стрит. – У меня две секретарши, но, могу вас уверить, ни у одной нет ключа от черного входа, и ни одна не ходит за моей собакой, ни одна не забегает после церкви, чтобы навести порядок в доме.
– Проверка мисс Бартон не составит особого труда.
– Только, пожалуйста, осторожней. Если она что-нибудь заподозрит, то сразу насплетничает Руперту, а он поймет, что я вас нанял. Он ничего не должен знать. Основа нашей тактики – сюрприз.
– Моей тактики, если не возражаете, мистер Брандон.
– Ладно, вашей. Покуда он не будет пойман. И – наказан.
Додд откинулся на своем вертящемся стуле и сплел пальцы. Теперь он видел: Брандон больше хочет наказать Руперта, чем найти сестру. Он слегка вздрогнул. Было три часа солнечного теплого дня. Но чудилось, что это полночь суровой зимы.
Додд встал, затворил окно и почти сразу распахнул его настежь. Ему не понравилось сидеть взаперти с Джиллом Брандоном. Он спросил:
– Скажите, вы разговаривали с зятем после того утра, когда он отдал вам письмо?
– Нет.
– Вы не делились с ним подозрениями?
– Нет.
– Это могло бы очистить воздух.
– Я не собираюсь давать ему преимущество, чтобы он подкупил моих сторонников.
– Вы уверены, у вас есть сторонники?
– Уверен. Никто не станет лгать, как лжет он, если нет чего-то, что надо скрыть.
– Хорошо, – прервал его Додд. – На минуту оставим Руперта в покое. Как вы считаете, где видели миссис Келлог последний раз?
– В госпитале. Она попала туда в шоке после смерти Уильмы. Кажется, он называется Американско-Британское общество.
– А как называется отель, где останавливались они обе?
– Собирались остановиться в отеле "Виндзор". Но не знаю, остановились или нет. У миссис Виат был очень переменчивый нрав: по любому пустяку могла рассердиться и тут же переехать в другое место. Но можно биться об заклад: где бы они ни остановились, выбирала миссис Виат. Сестра так и не научилась отстаивать свои права.
Додд записал: "Отель "Виндзор", 3 сентября. Американо-Британский госпиталь, 7 сентября". Потом собрал фотографии Эми, положил их назад в плотный конверт и пометил его: "Э.Келлог".
– Пошлю парочку моему другу в Мехико.
– Зачем?
– Он может согласиться за плату расследовать, как началась беда. В деле нужен объективный отчет, – вы так нетерпимы ко всему, что говорит ваш зять.
– Он кто, ваш друг?
– Полицейский в отставке из Лос-Анджелеса по имени Фоулер. Он хорошо работает и дорого стоит.
– Как дорого?
– Не берусь назвать точную сумму.
Джилл вытащил из кармана конверт без марки и протянул его Додду.
– Тут пятьсот наличными. Этого пока достаточно?
– В зависимости...
– В зависимости от чего?
– От того, сколько понадобится моему другу, чтобы дать взятку.
– Денежную взятку? Кому он должен будет дать взятку?
– В Мехико, – сухо сказал Додд, – практически всем.
Глава 10
По четвергам Пат Бартон посещала танцевальные вечера в Академии Кента. Чтобы не заходить домой после работы, она просто брала в контору свое танцевальное снаряжение – пару прозрачных туфель из пластиката на трехвершковых каблуках и флакон одеколона с сильным запахом, потому что в Академии не выветривался прогорклый воздух школьного гимнастического зала. Словом, одеколон был если не необходимостью, то благом, чего нельзя было сказать о башмачках Золушки. Они препятствовали успехам мисс Бартон. После одиннадцати месяцев ("Научим танцевать с первого урока") у нее все еще серьезно не ладилось с мамбой, а сверхпрограммные колебания тела в ее танго приводили инструктора в отчаянье:
– Мисс Бартон, сберегите ваши извивы для ча-ча-ча. Удерживайте равновесие.
– Дома я отлично делаю это босиком.
– С каких это пор мы учим танцевать танго босиком дома?
В общем-то, это не так уж было важно, потому что никто не приглашал мисс Бартон на мамбу или танго. Ее редкие ухажеры предпочитали менее сложные и менее энергичные развлечения. Все-таки она исправно посещала еженедельный класс. Как и для многих других, для нее тут была площадка скорее социальных, нежели инструктивных встреч.
Мисс Бартон опоздала к началу. Один из ее обычных партнеров, пожилой адвокат в отставке, вдовец по фамилии Якобсон, помахал ей рукой из стремительной румбы, и мисс Бартон ответила тем же, подумав про себя: "В один из ближайших дней он шлепнется и умрет прямо на полу. Надеюсь, танцуя не со мной".
Инструктор, перекрывая музыку, завопил, обращаясь к классу:
– Не раскачивайте бедра! Забудьте, что они у вас есть! Если ноги работают правильно, бедра последуют за ними. Меня что, не слышно?
Очень даже было слышно. Только бедра отказывали в забвении.
Мисс Бартон, притопывая в такт ногой, разглядывала зал с порога. Сегодня зрителей немного. Женщина с маленькой девочкой. Пара подростков – девушка и юноша в одинаковых рубашках и с одинаковой скукой на лице. Женщина средних лет, нацепившая на себя примерно фунт жемчуга. И, рядом с мисс Бартон, человек с густой копной седеющих волос, которые подчеркивали юношескую живость его лица. Казалось, он забрел сюда по ошибке, но уж коли забрел, то намерен выжать отсюда все, что можно.