Степь 1. Рассвет
Шрифт:
Приход от Сомы ударил в голову в нужный момент. Ни раньше, ни позже. Ненавистный враг, превратившийся в последнее время уже в самый настоящий ночной кошмар и преследовавший Индру во снах, стоял перед ним один и беззащитный. Большой медный нож воткнутый в висевшую тушу наполовину искромсанного лесного козла абсолютно непонятным образом оказался в руке атамана будто кто вложил сознательно.
Вспышка ярости, затуманившая рассудок. Прилив бычьей силы в мышцах, полное наплевательство на себя и мир вокруг. Звериный прыжок вперёд. Удар с лёта. Широкое лезвие мягко влетает в горло и проскользнув между шейными позвонками прошивает его насквозь. Вот
Тут же рывок в сторону и остро наточенное лезвие распарывает шею, орошая всё кровавым фейерверком. Тело поверженного речника бесформенным мешком рушится к ногам победителя. Отрезанная голова отбрасывается на спину удерживаясь на ошмётках жил и коже.
Индра смутно вспоминал потом все произошедшее, но почему-то отчётливо запомнил именно этот момент. Ему казалось в высшей степени несуразной эта недорезанная голова. Всё его тогдашнее сознание просто вопило, что эта неправильность не должна была быть, и эту висящую голову надо обязательно дорезать во что бы то ни стало.
Атаман накинулся на труп, и с диким звериным рыком, отчаянно торопясь будто от скорости его действий завесила сама жизнь принялся отделять голову от туловища, ухватив засаленные патлы свободной рукой, стараясь оторвать эту гадость.
Наконец удаление ненужной части тела завершилось полным триумфом, и он с каким-то несвойственным ему омерзением швырнул её по склону как нечто до безобразия противное. Голова покатилась вниз весело подпрыгивая, а Индра стоял залитый кровью с ног до головы и с каким-то неописуемо радостным облегчением любовался тем, как она катится, катится, катится…
Дальше в памяти был провал. Он не помнил, что происходило. Как на него навалились мужики, как били и выворачивали руки, пинали по всему куда попадали, как тащили его полудохлую тушку волоком за волосы. Сома, замешенная внутри с адреналином, вырвала его сознание за пределы реальности и суеты обыденности, перенесла в причудливый мир фантастически нереальных образов и сновидений, откуда он ни в какую не хотел выныривать обратно в ненавистное настоящее.
Наступило всепоглощающее спокойствие, граничащее с предельным безразличием ко всему при полном отсутствии чувствительности. Перед взором медленно плавали расплывчатые контуры нереальных существ радужно переливаясь. Было очень красиво и завораживающе. Звуки приглушённые и мягкие журчали, убаюкивая как вода. Тело стало лёгким и воздушно невесомым. Плавающие радужные образы постепенно приобретали очертания кудрявых облаков, над которыми парило его сознание, отчего-то радовавшиеся как ребёнок.
Затем среди сказочных облаков, имевших почему-то солоноватый привкус начали проступать контуры какой-то мерзкой рожи. Сначала она формировалась из тех же облаков, где он парил, но постепенно небесные бело-розовые кудри, составляющие морду, становились серыми. Контуры темнели, темнели пока не стали почти чёрными.
Вот чётко проступили взбешённые глаза, залитые кровью, что-то кричащая пасть с чёрными пеньками обломанных и сточенных клыков. Наконец, страшная морда проявилась полностью. Вся испещрённая татуировками, переплетающимися с тёмными как ночь живыми волосами, извивающимися глистами в панике в некий единый клубок бесформенной и причудливо шевелящейся паутины.
В мозгах вновь раздался гонг тревоги. Какая-то сволочь выплеснула ведро холодной воды на воспалённую голову сломав внутреннюю картинку, но не вернув его в реальность. Индра отчётливо понимал, что находится в каком-то другом сне, хотя запомнил этот момент так же отчётливо будто это было наяву. Утерев сухую наощупь воду с лица, он увидел перед собой чужой мир – мир страха и ужаса.
Перед ним в воздухе висела жуткая нежить, заставившая обмочить атамана штаны. Необъяснимый панический страх охватил Индру, считавшего, что уже ничего в этой жизни не боится, в мгновение подкашивая упрямые ноги и роняя несгибаемого пацана на колени. Ко всему этому неожиданно почувствовал нестерпимую боль во всём теле, заставившую его пронзительно вскрикнуть.
Монстр приблизился и что-то грозно проорал нереально низким не человеческим рыком, тыкая в окровавленную грудь Индры огромной золотой дубиной, ослепившей своим блеском и резанувшей по глазам нестерпимой болью. Атаман зажмурился, но вместе с тем от этого в разуме будто что-то щёлкнуло, переключая его на знакомое восприятие своего не весёлого детства.
Вспыхнула тупая и ни с чем не считающаяся ярость. Страх сдуло как пёрышко сквозняком будто его и не было секунду назад. Бычья сила до этого где-то прятавшаяся вырвалась на свободу и мгновенно разлилась по телу. В один миг Индра рванулся с колен вперёд, совершенно не ощущая никакой боли, выскальзывая из чьих-то слабо удерживающих его рук и перехватывая дубину нежити у основания.
Продолжая движение вперёд и разворачиваясь всем корпусом, он легко оттолкнул чудовище плечом при этом завладев сверкающим оружием и тут же со всего маха врезал золотой палицей страшилищу по его уродливой башке. Индре показалось, что нежить от удара как кол в землю вошла, но толи вошла туда не полностью, толи просто осталась сидеть, завалившись на какую-то преграду.
Атаман ударил ещё. Морда нежити брызгая чёрной кровью потеряла свои очертания и так же как в прошлый раз в сознание вонзилась мысль о неправильности и несуразности этой головы на раскормленном туловище, и он с остервенением принялся молотить по ней что было дури, стараясь во что бы то ни стало отбить к маньякам эту лишнюю часть тела от мешка с говном надетого в шкуры.
Что-то хватало его за руки, за ноги, вцепилось клещами в горло, не давая ни только выплёскивать разбушевавшиеся эмоции криком, но вообще дышать. Что-то невероятно сильное мешало ему выполнить его великое предназначение в очищении этого мира от неправильности. Он дёрнулся изо всех сил вырываясь из вцепившихся в него липких пут, потеряв при этом дубину и рубаху, но с неимоверным трудом всё же выскользнул, подскочил к уродливой недобитой как он считал нежити и беззвучно оря осипшим горлом, что было мочи принялся отрывать ненавистную голову голыми руками. Затем резко наступил мрак.
Вынырнул он из этого кошмара связанный по рукам и ногам с мешком на голове трясясь на телеге, мерный скрип колёс которой не позволял усомниться в транспорте передвижения. Первое что пришло в раскалывающуюся голову, это не дающее покоя непонимание: оторвал он ту сволочную башку или нет. Стало даже обидно за то, что не помнил этого момента. Даже какая-то злость на себя проскользнула.
Ехали долго, но он не видел куда. Наконец послышался человеческий гомон со всех сторон, что по мере приближения к нему усиливался. Резанул по ушам пронзительный женский вопль отчаяния, переходящий в безудержное рыдание, а следом на бедные уши Индры обрушился шквал бабьего хорового рёва с причитаниями. Телега остановилась.