Степь да степь кругом...
Шрифт:
— Господи, как она мне надоела. Все-таки дура непроходимая!
А вскоре опять звонила своей «дуре», надолго занимая при этом телефон.
Или же, например, назвав на какой-нибудь праздник полный дом гостей (своих и Сашиных родственников), она, незадолго до их прихода, вдруг принималась говорить мужу, что все они мерзавцы. Между прочим, приходят, чтобы пожрать на халяву. Это было нелогично, так как и с той, и с другой стороны родственники были весьма состоятельные и далеко не голодные. А когда муж становился к плите, чтобы организовать праздничный стол, Раечка тыкала пальчиком то в говяжий подбедерок, то в отливающий серебром бок благородной рыбы, выговаривая Саше за то, что он готов потратить последние деньги, лишь бы перед этими паскудными гостями «блеснуть яйцами». Доведенный до бешенства, Саша срывал передник и убегал в комнату, где воображение
Родственное застолье в доме Раечки и Саши обычно напоминало заседание Общественной палаты Российской Федерации. Обсуждались важнейшие вопросы — предоставлять ли независимость Косово, бомбить ли Ирак, как прижучить Польшу и Чехословакию, если они посмеют разместить на своей территории ракетные комплексы ПРО, которые предназначены якобы для того, чтобы перехватить ракеты, посланные в Америку Северной Кореей.
Между прочим, последний вопрос вызывал наибольший ажиотаж, потому что корейские родственники Саши подсознательно олицетворяли Раечкину родню с Америкой, которой те, по их мнению, сочувствовали. Обычно спокойные и уравновешенные, Паки, приняв рюмку-другую, вдруг обижались на Фраерманов, явно настроенных против Северной Кореи, и советовали им катиться из России хоть в свои любимые Штаты, хоть в Израиль. «Вот гады, — мрачно думал Саша Пак про Фраерманов, — наши ракеты сбивать хотят!» — забывая о том, что сбивать пока нечего, да и вряд ли будет что. «Не по Сеньке шапка», — подытоживал XXL, полагавший, что в бюджете Северной Кореи вряд ли имеются средства на такую роскошь, как баллистические ракеты. Фраерманы в свою очередь, багровея лицами, предлагали Пакам покинуть территорию если не России, то для начала Раечкиной квартиры, забывая о том, что она приватизирована на двоих. «Поезжайте, поцелуйте своего Ким Чен Ира!» Вспыхивала перебранка, которую Раечке обычно удавалось потушить тостом: «Ну, давайте за дружбу народов!» Корейцы с евреями неохотно чокались, выпивали в мрачном молчании, некоторое время обиженно закусывали, а потом, смягченные великолепной Сашиной стряпней, переключались на экономические и морально-этические проблемы, имеющиеся в России, на чем и мирились. «Худой мир лучше доброй ссоры», — готовил шифровку XXL.
— Иногда создается впечатление, что нами руководят инопланетяне, — произнес как-то во время застолья Раечкин дядя, известный в городе психиатр Михаил Иванович, для домашних же — просто дядя Мишук.
Здесь надо оговориться, что Ивановичем Миша Гильдентуллер стал еще в 1952 году, когда его папу, незабвенного Исаака Моисеевича, арестовали по делу врачей-вредителей. Потом папу, правда, реабилитировали, но Миша обратно в Исааковичи не пошел, так и остался Ивановичем…
«При чем здесь инопланетяне?» — одновременно насторожились XXL и его конкурент.
— Если бы наше правительство имело земное происхождение, оно бы любило свой народ, понимало его, — развивал мысль Мишук. — У меня же создается впечатление, что те, кто нами руководит, прибыли откуда-нибудь из глубин Галактики и теперь пытаются извести нас под корень. Они не понимают наших проблем, а главная их задача — набить карманы.
«Пилят сук, на котором сидят», — отметил XXL.
— Ведь что всегда было для русского человека самым главным?
«Что?» — еще больше насторожились пришельцы, надеясь, что дядя Мишук сейчас сформулирует квинтэссенцию загадочной русской души.
— Духовность! Самоотверженность! Доброта! Да! И еще способность сопереживать чужой боли. И уважение к старшим. И любовь к родине.
— Пьянство и лень! — вставила Раечка, с неудовольствием глядя, как дядя Мишук четким медицинским жестом наполняет очередную рюмочку.
— Любовь к хорошей выпивке, — строго заметил дядя, — присуща любому народу. — И, к удовольствию XXL, добавил: — Пей, да дело разумей! А насчет лени — Илья Муромец тридцать лет и три года лежал на печи. И что потом было? Знаете?
— К чему ты это все? — вздохнула племянница.
— Да к тому, что у меня создается впечатление, что последние десятилетия кто-то развращает нацию специально! Включаю телевизор. По одной программе — трахаются, прошу прощения, по другой — трахаются, по третьей — е…, то есть трахаются, извиняюсь. По четвертой кого-то зверски избивают, по пятой — изощренно пытают, по шестой — опять трахаются! И заметьте, все это — в детское время. А в новостях рассказывают о взрыве бытового газа, об авариях на дорогах, авиакатастрофах. Да не просто рассказывают, а показывают рыдающих родственников и пытаются брать у них интервью. Ну а на закуску — стихийные бедствия. Цунами, торнадо, землетрясения… И еще взрывы бытового газа. Ну и конечно же, криминальные разборки. Это у нас теперь самое главное. А мы смотрим на все это и спокойно жрем перед телевизором. Неужели наши руководители не понимают, что весь этот негатив делает нас невосприимчивыми к чужой боли? Это в лучшем случае! А если у человека психика нездоровая? Посмотрел про маньяков, а потом сам пошел в какую-нибудь лесополосу жертву караулить… Нация, утратившая душу, вырождается! А кому это выгодно, скажите, чтобы нация выродилась?
— Американцам? — ахнула Раечка.
— Может, и американцам, — насупился профессор, иногда втайне полемизировавший сам с собой о возможности эмиграции в страну неограниченных возможностей. — Но я думаю — инопланетянам!
«Мы-то тут при чем? — обалдели инопланетяне. — Вы бы лучше между собой разобрались. А то чуть что, сразу — инопланетяне!»
— Я слышал выступление одного уфолога, по фамилии Черногрив, кажется. Так вот он говорил, что некоторые инопланетяне практикуют внедрение в оболочку различных земных существ. И чем эти существа менее организованны, тем легче такое внедрение осуществить. Человеком мыслящим, духовным овладеть трудней, чем каким-нибудь недоумком. Впрочем, не обязательно внедряться в человеческую оболочку, можно для этого дела использовать тела домашних животных и наблюдать за человеческими семьями, выискивать в людях наиболее слабые стороны, чтобы потом на них воздействовать.
Никогда XXL и его космический конкурент не ощущали себя так близко к провалу…
— Это что же, — прервал профессорский монолог Саша Пак, — может так быть, что наши Сириус и Хаббл — инопланетные разведчики?
— Не исключено, — произнес профессор, бросая подозрительный взгляд на прижавшихся друг к другу животных.
Гости за столом притихли.
— Но это же просто смешно! Исключительно тупой пес, которому не хватает сообразительности даже принести хозяйские тапочки, и похотливый кот, которого не интересует ничего, кроме реализации своей невиданной потенции, — представители космического разума?! — заступился за питомцев Саша.
— И потом, при чем тут развращение нации с телеэкрана? — хихикнула Раечка.
— Вы недооцениваете хитрости пришельцев, — гнул свою линию психиатр. — Они наблюдают за нами для того, чтобы найти слабые стороны, на которые можно воздействовать во всероссийском масштабе. Между прочим, ни в одной стране, кроме России, нет такого отношения к слову печатному или произносимому с телеэкрана. Книга для нас всегда была не развлечением, а источником знаний, мы привыкли черпать из нее мудрость, перенимать стереотипы поведения. Теперь, пусть на подсознании, такое отношение у нас и к телевизору. А если оттуда на головы ручьями льется кровь, то мы все меняемся, и, как вы понимаете, не в лучшую сторону. А наши руководители, самые настоящие инопланетяне, это понимают лучше нас с вами. А когда человеческое сообщество превратится в скопище недоумков, их можно будет уже просто не принимать во внимание и делать на Земле все, что угодно. — Профессор взмахнул рукой с зажатой в ней вилкой, и кусочек балычка, надетый на зубцы, упал прямо перед носом Хаббла.
Но тот не проявил к лакомому кусочку никакого интереса.
— Знает кошка, чье мясо съела! — резюмировал дядя Мишук и поинтересовался ехидно: — Что, аппетит пропал?
— Так, дяде Мишуку больше не наливать! — распорядилась Раечка.
— При чем здесь не наливать? — обиделся родственник. — А вот я зайду к вам на недельке с одним приборчиком. Мы у себя в лаборатории его собрали, при больнице. Определитель интеллекта называется. И что, если выяснится, что интеллектом ваши красавчики намного превосходят вас? Впрочем, это меня и не удивит. Вот ты, Саша, бывший ученый, чем занимаешься? Трясешь над каким-нибудь сациви хмелями-сунелями, и больше тебя ничто не интересует. Ты же астроном! Доктор наук! А у себя под носом космических разведчиков не разглядел!