Степь да степь кругом...
Шрифт:
— Это меня Раечка заставила, — всхлипнул Саша. — А я, может, ночами не сплю — смотрю на звезды.
— Заставила?! — взвизгнула Раечка. — А долги как отдавать? И, между прочим, тебе, дядя Мишук, надо денежки отдать в первую очередь! Или, может, ты нам простишь? А на зарплату ученого не то что долги не отдашь, ножки протянешь!
— И здесь — рука космоса! — возбудился поутихший было профессор. — Им выгодно, чтобы наша наука пришла в упадок!
Гости зашумели. Мнения разделились. Кто-то потихоньку говорил, что, поскольку дяде Мишуку каждый день приходится общаться с психами, он сам давно уже пал жертвой индуцированного психоза, то есть заразился от пациентов чем-то вроде шизофрении. Кто-то требовал проведения эксперимента, — в конце концов, в споре должны быть
— Значит, в следующие выходные всех — милости просим, — сказала непоследовательная Раечка. — Будем присутствовать при эксперименте века по выведению этих чертей, — она указала на XXL и 30, затаившихся в телах собаки и кошки, — на чистую воду. А сейчас… Саша, давай!
И Саша, давно ожидавший этого момента, стремительно вскочил из-за стола и достал из-за шкафа спящую с походных времен гитару. Сон ее, правда, был тревожным, потому что каждое застолье в доме Раечки и Саши заканчивалось песнопениями. Много лет назад еврейские родственники, усматривавшие в застольных песнях проявление плебейства, во время импровизированных концертов надменно молчали, корейские же, не знавшие слов, лояльно кивали и улыбались, когда Саша с Раей пели дуэтом. Но по прошествии времени дух российской глубинки в совокупности с романтикой туристских костров благородной патиной выступили на бронзовом монолите столичного гонора, и соседи в ближайших квартирах регулярно получали заверение в том, что за стенкой у них живут «ни бродяги, ни пропойцы», которые под занавес каждого застолья считают своим долгом напомнить окружающим про «степь да степь кругом»…
Когда гости, возглавляемые дядей Мишуком, отправились по домам, в семье сперва лишь забрезжила, а потом стала распространяться атмосфера напряженного ожидания.
— Раечка, твой дядюшка всегда отличался экстравагантностью мышления, — старательно изображая беззаботность, говорил Саша. — Вот я работаю в ресторане, занят весь день, и мне в голову не лезет всякая чушь. Мои интересы вполне вписываются в круг лаваша «Шоти». Хотя кое в чем дядя Мишук прав — мне, бывшему астроному, больше бы подошло охотиться за пришельцами, чем ему, усмирителю безумцев.
— Саша, — вздыхала Раечка, — не нужно забывать, с кем дяде Мишуку приходится общаться изо дня в день. Говорят, сто нормальных людей никогда не переубедят одного сумасшедшего, но зато один сумасшедший легко переубедит сотню нормальных. Может быть, дядя каждый день слушает подобный бред, вот он и повелся…
«Интересно, — раздумывали пришельцы, — это она всерьез говорит или просто старается развеять наши подозрения?»
Как бы то ни было, дальнейшее пребывание в семье Фраерман — Пак становилось опасным. Неизвестно, как начнут развиваться события. Может быть, профессор окажется вполне вменяемым и действительно принесет какой-нибудь приборчик, который обнаружит в квартире присутствие инопланетного разума. И что после этого придет в обуреваемую научными идеями голову Михаила Ивановича? Вдруг он в поисках пришельцев захочет заглянуть под черепные коробки несчастных четвероногих? Тогда получится, что XXL и его конкурент невольно причинили вред земным, хоть и четвероногим, существам, а это категорически запрещалось инструкцией. Но, с другой стороны, если прибор покажет отсутствие интеллекта у кошки с собакой, дальнейшее исследование домашних животных потеряет всяческий смысл.
Преодолев на время взаимную неприязнь, XXL и 30 телепатически обсуждали друг с другом сложившуюся ситуацию. Получалось, что им вскоре предстояла дальняя дорога через черную космическую бездну в родные пенаты. И тут XXL с конкурентом, который за несколько последних месяцев стал уже и не конкурентом, а напарником, неожиданно почувствовали, как не хочется покидать эти ставшие любимыми стены. И вечернее сидение перед телевизором в оранжевых безрукавках, когда на улице слякотно и гриппозно; и Сашина пухлая рука, попахивающая восточной приправой, которая поглаживает по голове то кота, то собаку, а то вдруг, словно невзначай, коснется уютного Раечкиного бока; и политические баталии с последним аргументом в виде бутерброда; и светлый Сашин плащ, так и не постиранный с того момента, когда на нем несли притворявшегося мертвым бассета, а засунутый за ванну и благополучно забытый супругами до будущей весны; и старенькая гитара, словно добрый пес, появляющаяся из угла по первому свисту хозяина; и теплая вода из-под крана, ласкающая после прогулки растоптанные грязные лапы Сириуса; и Раечка, курящая длинную сигарету и привычно поругивающая мужа… Все это стало огромной гирей, не позволяющей бесплотному духу беззаботно воспарить в бездушные космические дали и совершить неблизкое путешествие в неизвестные земным астрономам миры.
Однако выбора не было. Дядя Мишук с хитроумным приборчиком, созданным в научной лаборатории при какой-то психиатрической больнице, хищной черной тенью надвигался на нехитрое, уютное счастье инопланетных разведчиков…
Вечером в пятницу Раечка позвонила Саше на работу. Сквозь безостановочный лай, врывающийся в трубку, он с трудом расслышал слова жены.
— Приходи немедленно! — кричала она. — Сириус взбесился!
Через полчаса Сашин «опель» уже стоял у подъезда, а сам Саша, насколько это было возможно при его комплекции, бежал вверх по лестнице.
Квартира выглядела как после черносотенного погрома. Раечка стояла на стуле, испуганно наблюдая происходящее и сжимая в руках трубку радиотелефона. Бассет гонялся за Хабблом, норовя откусить ему хвост. Хаббл, увидев хозяина, с разбегу бросился ему на грудь и вскарабкался на плечо.
— Фу! — заорал Пак бассету. — Фу, я сказал!
Возможно, псу уже надоела гонка с преследованием и он продолжал ее лишь для поддержания собачьего реноме, однако, услышав грозный окрик, он с ворчанием удалился в угол и устроился там, злобно посверкивая на хозяев карими коровьими глазами.
— Что это было? — спросила Раечка слабым голосом.
— Я не представляю, — дико оглядывая учиненный животными погром, произнес Саша. — Впрочем, ты же сама когда-то говорила, что бассет — охотник по кровавому следу. Вот инстинкт и проявился.
— А он теперь что, всегда так будет охотиться?
— Не думаю. Вообще-то, это умная порода, хоть и упрямая.
— Я звоню дяде Мишуку, — заявила Раечка, оставаясь на стуле. — Может быть, у него по этому поводу будут соображения.
У Михаила Ивановича соображения, конечно же, были И хотя эти соображения показались супругам фантастическими, они даже не представляли, насколько профессор приблизился к истине.
— Значит, я опоздал, — огорчился дядя Мишук.
— В каком смысле? — удивилась Раечка.
— Они меня перехитрили!
— Да кто, кто тебя перехитрил?
— Инопланетяне. Я как раз завтра собирался зайти с прибором, и они успели эвакуироваться. Теперь сидят на какой-нибудь альфе Центавре и ржут над нами, дураками. А животные… Чего ж вы от них хотите. Они теперь обыкновенные кот и пес, прежде незнакомые, и ведут себя соответственно.
— Дядя Мишук сбрендил окончательно, — констатировала Раечка, нажимая на телефонной трубке кнопку отбоя…
По земным масштабам, прошло несколько лет. Сколько лет минуло на планетах Трон и 581-с, неизвестно, — за течением времени там не следили, поскольку для нетленных существ, давно отказавшихся от физических оболочек, эта категория особого значения не имеет. Однако во внешней политике этих планет произошли некоторые изменения. По инициативе космических разведчиков XXL и 30 между названными небесными телами были установлены дипломатические отношения, которые, впрочем, выражались пока что лишь в том, что эти двое, встречаясь на нейтральной территории, обсуждали возможные точки соприкосновения на пути развития своих государств. Так, во всяком случае, они информировали правительства.