Степан Бандера и борьба ОУН
Шрифт:
Именно противостояние ОУН и советских органов госбезопасности будет определять социальную и политическую обстановку на Западной Украине в предвоенные годы, а в послевоенные перейдёт в кровавую фазу, унёсшую сотни тысяч жизней граждан УССР».
Те же авторы сообщают, что же получалось на практике, когда оперативно-чекистские группы брали на себя функции временных органов госбезопасности во вновь присоединённых областях: «В частности, только опергруппой в районе гг. Чертков, Коломыя, Печенежин, Косов, Снятый и Станиславов на 27.09.1939 г. были арестованы 923 человека, в основном, бывшие полицейские и офицеры польской армии, однако среди арестованных также оказались и активные члены ОУН. По Львову на эту же дату закончено 10 следственных дел на украинских националистов, активно разворачивалась и
В противовес утверждению, что на освобождённых территориях шли повальные аресты, приведём выдержку из спецдонесения В.Н. Меркулова на имя Л.П. Берии от 28 сентября 1939 г. о работе оперативно-чекистских групп в Западной Украине: «…Арестовываем исключительно по материалам следствия и агентуры. Работа даёт удовлетворительные результаты…» В частности, по Львову на 28 сентября 1939 г. были арестованы лишь 124 человека, а по 10 законченным делам расстреляли только двоих.
В другом спецдонесении В.Н. Меркулова и И.А. Серова на имя начальника секретариата НКВД С.С. Мамулова от 3.10.1939 указывалось: «…общее количество арестованных оперативно-чекистскими группами по областям Западной Украины, по данным на 1 октября включительно, составляет 3914 человек, в том числе бывших жандармов, полицейских, официальных и секретных агентов полиции и разведки — 2539 человек; помещиков, крупной буржуазии, бывших людей — 293 человека; офицеров польской армии и осадников — 381; руководителей контрреволюционных партий УНДО, ОУН и других — 144 человека; петлюровцев, участников бандгруппировок — 74 человека; прочих — 483 человека…»
Таким образом, даже в первые дни в таких условиях органы госбезопасности никаких карательно-репрессивных мер не принимали, а в своей работе руководствовались исключительно распоряжениями, в которых при всём желании сложно увидеть патологическую «жажду крови». Была развёрнута планомерная работа по очистке новых территорий от нежелательных и социально опасных для новой власти элементов, прежде всего бывших полицейских, агентов, осведомителей, провокаторов и т. п. Причём проводилась она исключительно на основании оперативных и следственных действий. Репрессии же применялись только после расследования и на основании решения судебных органов. В данном случае эти функции, учитывая военное время, выполняли военные трибуналы…
Кстати, никаких народных выступлений против «советских оккупантов», по спецдонесениям оперативно-чекистских групп, не наблюдается, более того: «…Население выражает удивление технике, которой располагает Красная Армия. Многие говорят: «Нам внушали, что СССР — самая бедная страна, ничего не имеющая, мы теперь видим, как нас обманывали…».
А в это время, 18 сентября 1940 г. в письме на имя руководителя гестапо и СД Гейдриха служащий департамента «Восток» Управления внешней политики нацистской партии А. Щикенданц отмечал, что после советской оккупации Галиции ОУН утратила своё политическое значение, поэтому не следует поддерживать её деятельность, которая угрожает безопасности немецкого государства. В этом бюро опасались прежде всего использования западными государствами украинцев против Германии. Поэтому предлагалось соответствующим службам распространять слухи о решении в будущем украинского вопроса, представляя, что после победы над Англией Германия сможет воевать с большевиками, выгнать их из Польши и, таким образом, создаст независимую Украину. Словом, нужно было успокоить украинцев, то есть лидеров ОУН.
Ещё раньше, 17 сентября всё тот же Шикенданц предостерегал об опасности ОУН, которая имела поддержку со стороны начальника абвера. Он подчёркивал о политических последствиях такого сотрудничества в будущем. Тому же Канарису было замечено, что ОУН абсолютно не может претендовать на какую-либо политическую роль. Канарис же, в свою очередь, ответил, что не считает целесообразным запрещать ОУН, которая имеет влияние на украинскую эмиграцию и содействует её объединению.
Интерес к ОУН немецкой военной разведки даже только с одной стороны понятен, потому как в 1939 г. она стремилась координировать деятельность немецких поселенцев и колонистов, осевших в Западной Украине. По воспоминаниям П.А. Судоплатова, её «связи тянулись к немецким колониям, расположенным на территории Украины, — в Одессу и Крым.
О противоречивости немецкого руководства в отношении к ОУН также подчёркивает и историк В. Марченко: «Служба Канариса (абвер — военная разведка) считала необходимым сотрудничество с украинскими националистами, нацистское партийное руководство во главе с Борманом не считали ОУН серьёзным политическим фактором, поэтому отвергало любое сотрудничество с нею».
«Тем не менее с октября 1939 года в оперативных материалах НКВД начинают появляться данные о попытках подпольных структур ОУН организовать мятежи в отдельных районах вновь присоединённых западных областей Украины, — пишут О. Россов и Е. Назаров. — Например, в донесениях И.А. Серова на имя Л.П. Берии от 13.10 и 14.10.1939 г. сообщалось: «…в начале сентября с.г. поляки оставили до особого распоряжения на запасных пунктах около ст. Золотиево эшелон с вооружением: пулемётами, винтовками и амуницией. При отходе войск эшелон остался, и крестьяне селений Алексини, Шпанов, Золотиев и Городок разграбили этот эшелон и оружие спрятали для сопротивления с советской властью.
Всей подготовкой восстания руководит ОУН. Эта организация агитировала против советской власти, муссируя слухи, что 17.Х. с.г. должны произойти крупные события и будет установлена военная диктатура…»
«…По Луцкой оперативно-чекистской группе члены националистической организации ОУН… проводили беседу по вопросу выборов Народного собрания и говорили, что «необходимо дать наказ своим представителям, чтобы они на Народном собрании поставили вопрос об организации «самостійної Украіни»…»
В связи с полученной информацией органы НКВД стали проводить оперативные разработки законспирированной сети ОУН, связанные прежде всего с антисоветской агитацией и срывом выборов в Народное собрание в Западной Украине.
В частности, были произведены аресты активных оуновцев по агентурному делу «Блок», получены первые данные об организации военизированных подразделений, складов оружия и обучения боевиков. Всё это привело к требованию руководства органов внутренних дел активизировать выявление участников националистических организаций на территории Западной Украины. Так, в соответствующем приказе № 001353 замнаркома НКВД СССР В.Н.Меркулова от 5.11.1939 г. предписывалось: «Выявлять проходящих по действующим и архивным агентурным и следственным материалам участников троцкистских, белоэмигрантских, националистических, террористических и других к.-р. организаций, проживающих на территории Западной Украины…»
Как пишет А. Гогуи, «на протяжении 1939–1941 гг. ОУН продолжала успешно набирать силу. Боевики, небольшие военно-террористические группы ОУН, участвовали в стычках с НКВД и даже РККА, а иногда проводили и теракты против представителей советской власти на местах».
Благодаря сообщениям своей заграничной агентуры советским спецслужбам удалось выявить подготовку националистами общего восстания, запланированного на апрель-май 1940 года. Тут же по свежим следам были проведены массовые аресты всех заподозренных в причастности к подполью. Особенно сильными оказались удары спецслужб по Львову, Тернопольской, Ровенской и Волынской областям. Тогда в тюрьмы попали свыше 600 членов организации, среди которых были и руководящие кадры.
«Такие впечатляющие успехи НКВД объяснялись прежде всего повальными арестами среди общественно активной молодёжи, а в особенности среди населения, которое, согласно приказу командования НКВД СССР от 11 октября 1939 г. «О введении единой системы учёта антисоветских элементов, выявленных агентурным розыском», подлежало спецрегистрации. К этим «врагам советского порядка» принадлежали все бывшие члены действующих в Польше легальных партий, национальных, религиозных и молодёжных организаций, ранее осуждённые советской властью, и члены семей расстрелянных большевиками «контрреволюционеров», граждане, которые имели родственников за границей и др.