Степан Бандера и борьба ОУН
Шрифт:
— 314 глав колхозов;
— 676 рабочих;
— 1931 представитель интеллигенции, включая 50 священников;
— 15 355 крестьян и колхозников;
— 860 детей, стариков, домохозяек» («Википедия», УПА). Вот результат такой тактики и таких «боевых действий» УПА.
Даже судя только по этим цифрам, видно, против кого эта «армия» воевала и кого уничтожала. И я снова вспоминаю слова Васыля Кука. Как не вспомнить!
Только поэтому в изменившихся условиях, в борьбе с ОУН— УПА ограничиваться только военными действиями было уже невозможно. О. Россов: «26 февраля 1945 года в Киеве состоялось заседание Политбюро ЦК КП (б) У, на котором было принято постановление, во многом определившее дальнейшие действия советской стороны в борьбе с националистическим подпольем в Западной Украине. В постановлении говорилось: «…Если недавно в большинстве западных областей Украины были банды, насчитывающие по 400–500 человек, то в настоящее время… все крупные банды ликвидированы, а многие главари… уничтожены или арестованы.
…Потерпев крупное поражение, украинско-немецкие националисты в последнее время меняют свою
Это требует коренным образом изменить нашу тактику и методы борьбы с украинско-немецкими националистами.
ЦК КП (б) У обязывает обкомы и райкомы КП (б) У, наркома внутренних дел г. Рясного, наркома госбезопасности т. Савченко, начальников погранвойск НКВД тт. Бурмака и Демшина, начальника внутренних войск НКВД Украинского округа т. Марченко, областные и районные органы НКВД и НКГБ: для уничтожения каждой мало-мальски крупной банды выделять специальный, подвижной боевой отряд с включением в него хорошо подготовленных разведчиков, оперативных, партийных и советских работников…»
Теперь районы, где действовали формирования ОУН—УПА, разбивались на оперативные участки в административных границах области. А в них создавались оперативные группы, в каждую из которых включалось определённое количество подразделений и частей внутренних войск и оперативных работников НКВД.
Оперативно-войсковые или чекистско-войсковые группы осуществляли поиск и нейтрализацию участников националистических бандформирований. Такие группы оказались наиболее оптимальными в системе взаимодействия внутренних войск и оперативных сотрудников. Правда, при соответствующем агентурном обеспечении.
Считается, что ликвидация подполья ОУН в СССР была завершена к 1952 году, хотя отдельные проявления регистрировались до 1956 года.
Как пишет Г.З. Санников, «к концу лета 1953 года было установлено несколько десятков вооружённых формирований, небольших групп и одиночек, терроризировавших население, державших в напряжении сотрудников территориальных органов ГБ, два мотомехдивизиона, отдельные части погранвойск, всю милицию и часть советской границы, проходившую по территории Западной Украины».
Так, 5 марта 1950 года сотрудники МГБ во главе с генерал-лейтенантом П.А. Судоплатовым установили, что Шухевич находится в помещении кооперативной лавки в селе Белогорща под Львовом.
С этой целью Павел Анатольевич в течение шести месяцев в 1949–1950 годах безвыездно находился во Львове, где возглавлял оперативную группу по розыску и ликвидации Шухевича-Чупринки. Вместе с ним находился генерал В.А. Дроздов.
Когда Шухевича окружили, то этот генерал предложил ему сложить оружие, только в этом случае гарантируя сохранение жизни. Но «в ответ прозвучала автоматная очередь. Шухевич, пытаясь прорвать кольцо окружения, бросил из укрытия две ручные гранаты. Завязалась перестрелка, в результате которой Шухевич погиб» (П.А. Судоплатов).
«Как указывал в своей книге П.А. Судоплатов «Спецоперации. Лубянка и Кремль. 1930–1950 гг.»: «После смерти Шухевича движение сопротивления в Западной Украине пошло на убыль и вскоре затихло… Крах украинской «эпопеи» наступил через год…
Действительно, после ликвидации Шухевича движение резко пошло на убыль, но далеко не затихло. И до «краха украинской «эпопеи» было ещё далеко.
В те годы руководство МГБ стремилось как можно быстрее доложить в правительство о положительных результатах, тем более в таких вопросах, как ликвидация, как тогда их называли, «остатков бандоуновского подполья». Действительно, имевшие место в период 1944–1945 годов крупные стычки оуновских формирований с частями Красной Армии и НКВД ушли в прошлое, прекратились рейды отрядов УПА по территории Правобережной Украины. Ушли в прошлое, но остались в памяти оперработников случаи захвата оуновскими отрядами на 8—10 часов райцентров, в частности, таких, как Турка, Борыня, Сколя Дрогобычской области в 1947 году. Оуновцев тогда выбивали танками. То было время, когда в лесах Западной Украины действовали оуновские отряды, или, как их называли в подполье, курени, по 600–800 штыков. После ухода на Запад в 1947–1948 годах остатков разбитой ранее дивизии СС «Галичина» и крупных отрядов УПА, с боем прорвавшихся через территорию Словакии в Западную Германию, открытых крупных боёв уже не было. Однако ещё в 1950–1952 годах активно действовали оуновские группы по 8—12 человек, вооружённые автоматическим оружием, имевшие свои базы и укрытия, а также связь с 34 ОУН и ЗП УГВР. Эти зарубежные центры, связанные с ЦРУ и английской разведкой, забрасывали по воздуху своих эмиссаров, обеспечивая материальную и моральную поддержку оуновскому подполью. Вплоть до 1954 года над территорией Украины летали самолёты США и Англии, сбрасывая груз и эмиссаров-парашютистов, снабжая подполье оружием, боеприпасами, продуктами, документами, деньгами. Были зафиксированы случаи, когда части американской армии, дислоцированные на территории Западной Германии, специально проводили маневры с применением транспортной авиации, и, якобы сбившись с курса, самолёты проникали в воздушное пространство Советского Союза и оказывались над нужным им районом Западной Украины, а парашютисты были экипированы в форму ВС США. Так осуществлялось прикрытие операции. Как правило, самолёты приближались к воздушному пространству Украины с севера, резко снижались, с тем, чтобы войти в широкую и многокилометровую долину вдоль реки Днестр, избегая обнаружения их нашими радарами. Дело в том, что долина реки Днестр обрамлена с обеих сторон достаточно высокими холмами,
Правда, другой чекист, В. Чуб считает несколько иначе: «Никакой активности банды в 1950–1952 гг., как пишет Санников, не проявляли и связи с закордоном не имели. Связь с ЗП и 34 и, естественно, с разведчиками велась КГБ через захваченных шпионов. О том, что до 1954 г. вольготно летали над Украиной иностранные самолёты и сбрасывали на банды ОУН шпионов, — вымысел. Последний американский самолёт был в августе 1953 г., сбросил двух шпионов, которые были сразу захвачены, ибо шли на подставленные нами базы. Планировалось самолёт сбить, но не удалось. Последний английский самолёт был летом 1951 года, сбросил группу Матвиейко, которую сразу захватили. В дальнейшем англичане забрасывали шпионов на воздушном шаре и пешком».
Тот же Санников утверждает, что «смерть Шухевича настолько потрясла руководителей подполья, что только в июле 1950 года по своим каналам Лемиш направил… документ о взятии на себя полномочий по дальнейшему руководству вооружённым подпольем».
А в этом документе говорилось: «Бюро информации УГОС (УГВР) уполномочено проинформировать кадры подполья и весь украинский народ о том, что после смерти славной памяти генерал-хорунжего УПА Романа Шухевича-Лозовского-Чупринки должность председателя Генерального секретариата УГВР и Главного Командира УПА взял на себя полковник УПА Василь Коваль.
(На Украине, 8 июля 1950 г. Бюро информации Украинского Главного совета.)».
Пройдёт всего несколько лет, и очередь дойдёт до Василия Кука. Сам он об этом трагическом эпизоде в своей жизни расскажет кинорежиссёру А. Муратову:
«— Произошло это так: они раньше, ещё в 1953 году, схватили Галасу… И схватили его связником. А я должен был выйти на связь к Галасу на северо-западной земле. Вот они на тот пункт связи и подослали провокатора. Не знал, что они там поставили подслушивающее устройство, что готовились меня схватить. И когда я заснул (никакого яда, ничего такого не было), когда я просто заснул, они меня, сонного, связали. И сразу отвезли в Киев. И начались допросы. Я знал, что они меня расстреляют. Почти не сомневался в этом. Но пока не расстреляли, нужно было делать всё, лишь бы не навредить другим, понимаете? Они могли и хотели использовать меня против зарубежья. Но тогда они использовали Галасу… А со временем, когда произошла хрущёвская «оттепель», они уже хотели использовать меня как аргумент демократизма, как признак того, что никого теперь не преследует, что вот освобождают людей из тюрем. И они не только меня тогда освободили, а ещё многих. Даже того епископа, который потом уехал в Рим. Всё это было рассчитано на пропаганду. Но я очень хорошо знал, что они могут со мной расправиться в любой момент, и потому не верил им ни на йоту. Видел, как они расправлялись с тем же Шумским, который хотел поехать в Украину, в Киев: они его отравили. Я всё это знал и потому никаких иллюзий не испытывал. Но, видя их тактику, не просил: «А вы меня всё же расстреляете!» Они допрашивали меня шесть лет. И в Киеве, и в Москве — на высшем уровне. Понимаете, речь шла о том, чтобы убить Бандеру. Я делал всё, только бы меня не использовали для этого. И они за это время подготовки Сташинского… Когда уже убили Бандеру, я им был вроде бы не нужен. Но они всё же продолжали со мной игру, чтобы нанести удар по Организации за рубежом. И я включился в эту игру, поскольку знал, что могу сорвать их планы. А если они это будут делать без меня, то смогут нанести нашей Организации намного больше вреда. Но удивительное дело: когда большевики засылают к нам своих агентов, считается, что это нормально. А вот когда мы укореняем какого-то своего человека, чтобы обмануть врагов, это почему-то считается предательством. Предательство — когда люди, включившиеся в игру с большевиками, действительно вредили нашей Организации. Но возьмём для примера Галасу. Он посылает свою жену за границу, а она там сразу всё рассказывает и этим срывает большевистские планы. А почему-то считают, что она предала. Ведь она предала именно большевиков, предала КГБ, планировавшее через неё навредить Организации. И если бы не произошли в стране политические изменения, Галасу за это обязательно расстреляли бы…
— Хочу спросить: были ли с вашей стороны обращения к повстанческим силам, ещё остававшимся в крае, чтобы прекратить борьбу, или что-то такое?
— Такие обращения были. Но я писал одно, а они дописывали то, что считали нужным. Продолжать подпольную борьбу в тех условиях было нецелесообразно. И я об этом говорил прямо. А когда они писали, что мы сотрудничали с немцами, это было враньё. Но посылать из-за границы людей и создавать здесь какие-то подпольные организации не было никакого смысла. И я считал, что этого делать не стоит. Когда уже появились шестидесятники, я встречался со Стусом и ему тоже говорил: «Не делайте никакой подпольной организации, потому что они вам туда зашлют провокаторов, и вас всех посадят в тюрьму. Лучше используйте ту конституционную позицию о праве «на самоопределение вплоть до отделения». Формально вы имеете право на такую работу…»