Степан Бандера в поисках Богдана Великого
Шрифт:
Иван побледнел. Он давно уже был мистиком и поэтому подумал, что эти слова говорят о конце не только его и его династии, но и о страшной, неотвратимой и по его вине приближающейся Смуте. Впрочем, Смута его не интересовала. Вурдалаков волнует только то, что касается их личной свободы, которую они привычно объявляют всеобщим и универсальным авторитетом. Ужасный попытался об этом подумать, но у него как всегда ничего не вышло. Тот, кто убивает, думать не может. На всякий случай Иван решил подняться и отделать еще троих невиновных, чтобы количество убитых в этот день совпало с числом его бесконечных самодержавных титулов. Мысль была хороша. Ужасный сразу успокоился и пошел доотделывать. Вот как славно, а то вечер чуть не пропал даром!”
Степан
1909–1927 годы
“Почему не получилось у Симона?” Молодой Степан из семьи “революционера в рясе”
Лошади устали больше бойцов, которых поддерживала в седлах только надежда на скорый отдых. По херсонским степям из под всё ещё польского Львова-Лемберга медленно ползла в Крым сплошь перевязанная и совсем недлинная лента Первой Конной армии, сильно поредевшей в неудачную польскую компанию 1920 года. Мрачное, но совсем не безысходное настроение бойцов было хорошо видно на их смертельно усталых лицах, покрытых многодневной щетиной.
Вот, наконец, и лес, на опушке которого на привале можно развести костры, помыться, поесть горячей еды, привести в живое состояние едва передвигавших ноги боевых коней. Будёновцы оживились, и по рядам прокатилась рябь шуток и коротких смешков.
Вдруг резко зашумел совсем близко стоявший лес, из которого быстро выходили и выстраивались для атаки конные сотни не по форме одетых всадников. Несмотря на лесной сюрприз, опытные красные кавалеристы, конечно, успели развернуться для встречного боя. Через минуту две конные лавы с гиканьем и свистом влетели друг в друга, перемешав так и не успевшие начать стрельбу тачанки. Первую Конную армию перед уже совсем близким Крымским полуостровом с размаху встречала Повстанческая дивизия атамана Лютого-Гонты. Страшная рукопашная схватка-резня тысяч и тысяч всадников разразилась на насквозь пропеченной солнцем херсонской земле.
Буденовцы в яростном бою на лесной херсонской опушке сумели отбиться от не поддержанных соседними атаманами сотен Лютого, отдохнули, поучаствовали в разгроме группировки белого генерала Врангеля в Крыму, а потом и в боях на внутренних фронтах необъятной родины. С атаманами зеленых было покончено вскоре после победы над армией Украинской Народной Республики во главе с Директорией Симона Петлюры.
Заросшие густым лесом и похожие на ущелье глубокие и широкие овраги-балки тянулись по украинской земле от Днепра чуть не до самых Карпат. Почти непроходимые от разросшихся куп деревьев яры были украшены громадными раскидистыми дубами, ясенями, грабами, березами и столетними липами, из которых веками делались великолепные многометровые казацкие чайки, бравшие на борт десятки чубатых бойцов. Сотни холодных и прозрачных родников, речушек, речек с чистейшей водой давным-давно дали название обширному Холодному Яру, ставшему в 1918 году партизанским и повстанческим центром Украины. Сюда собирались тысячи и тысячи селян, измученных мародерством, грабежами, хаосом и анархией мировой и гражданской войн и революции, катившейся из конца в конец вдруг умершей Российской империи. Из Холодного Яра раз за разом вылетали в далекие и близкие рейды конные сотни селян, за долгие военные годы прекрасно научившихся владеть не только огнестрельным, но и холодным оружием, которые возвращались назад с успехом или израненные, лечились и отдыхали, набирались сил перед новыми боями. Во главе повстанческих отрядов стояли атаманы Пугач, Заболотный, Орлик, Блакитный, Яблочко, Загородний, Клепач, знаменитый Зеленый, давшие название всему партизанскому движению, Лютый-Гонта и десятки других.
Иван Макарович Лютый-Гонта, родившийся на Черкасщине в селе Толмачи, окончил омскую школу прапорщиков и участвовал в боях Мировой войны, ещё не знавшей, что она Первая, потому что не последняя. В 1918 году, уже в гражданскую войну, украинская Директория назначила его командиром 23-го Черкасского куреня, с которым Гонта воевал в составе Запорожской дивизии, был ранен, заболел тифом и попал в госпиталь Умани, которую в тот момент захватили большевики.
Больной и худой как тень Лютый чудом сумел бежать от расстрела, пробрался на родину и возглавил партизанский отряд, быстро набравший семьсот сабель. Повстанцы во главе с боевым офицером совершали антибольшевистские и антибелогвардейские рейды не только по Черкасской, но и по Елисаветградской и Херсонской областям-губерниям, везде воюя с красными и деникинцами.
Белогвардейцев скоро не стало, и большевики для борьбы с отрядом Лютого смогли отправить полностью укомплектованную дивизию. В селе Мокрая Каличарка политические комиссары со штыками наперевес согнали на выгон все её мужское население, которое назвали сообщниками повстанцев, и с удовольствием расстреляли каждого десятого жителя – 17 украинцев и 5 евреев, привычно применив на практике свой любимый людоедский принцип коллективной ответственности невиновных за якобы виновных.
Вернувшийся ночью из рейда отряд Лютого быстро выяснил расположение и количество красных. На рассвете хлопцы тихонько сняли их боевое охранение и дотла разнесли карательную дивизию, не успевшую насладиться безнаказанностью за убийство беззащитных людей: «Мало кому из красноармейцев, многие из которых убегали в белье, а некоторые со своими девками, посчастливилось спасти свою жизнь”.
Атаман-офицер Лютый несколько раз пытался собрать партизанские и повстанческие отряды в единый кулак-фронт, чтобы атаковать большевиков вместе с петлюровцами, но многочисленные атаманы с бесконечными амбициями не хотели объединяться не с собой во главе, при этом зная, что вскоре их разобьют поодиночке, и не делая исключения из народной пословицы: «Где два украинца – там три гетмана». Лютый боролся с большевиками сколько мог, сумел уйти в эмиграцию и записал там свои воспоминания, с боями дошедшие до нашего времени.
Степан Бандера расстроено закрыл толстую тетрадь. Солнечное летнее утро уже вовсю било в окно общежития, и не выспавшемуся студенту Львовской Политехнической школы пора было уходить на занятия. Степан спрятал тетрадь в самодельный тайник и с переполненной прочитанным головой побежал на лекции, одновременно сумбурно записывая в мозгу на вечер, что национализм может стать не только причиной подъёма и взлета народа, но и привести к гибели державы, её деградации, к слезам и крови сотен тысяч ни в чем не повинных людей, просто живущих выбранной ими жизнью:
«Третий закон Ньютона говорит, что сила действия равно противодействию. Пилсудчики не достойны управлять не только чужой Западной Украиной, но и своей Великой Польшей, потому что с трудом думают только о своей выгоде, а не о долге перед гражданами страны. Надо абсолютно беспощадно защищаться от беззакония, лжи и бесчестия оккупантов, но националистическое движение обречено, если в него не вовлечен народ. Если люди долго ждут кары своим палачам, они накапливают зло и взрываются убийственным мятежом, засасывающим в смерть и правых и виноватых. Значит, все зависит от участвующих в революции людей?