Степень свободы
Шрифт:
Лобное место внизу живота – вечная память невинноказнённых.
Каждый из них, сохранённых в тетрадь, не был ни глуп, ни наивен, ни болен.
Просто однажды пришёл умирать взрослым на поле последнего боя.
Каждого после хотелось создать заново – вылепить, выплавить, выжечь.
Но почему оловянный солдат с ними в сравнении кажется выше,
Кажется старше на целую жизнь, а иногда и на целые девять?
Душу захочется взять и ушить в миг,
С иссиня-чёрной дырой на груди.
А потому у меня на засове
Сказка, в которой он должен прийти. Должен прийти. Не прийти не способен.
Королева кубков
Настроение августа – тишина. Я в молчании, будто в ладонях, слово
нагреваю. И Осень придет узнать то, о чем я молчу.
Лина Сальникова
настроение августа – благодать, воспалённая чувственность, откровенность.
и поэтому хочется погадать, выпадающей картой судьбу проведать.
чтоб, обещанный жрице, кривлялся шут перед башней, в которой пажу пентаклей
предлагают свободу.
пока вяжу невесомое кружево из деталей,
рассыпаюсь зароками от таро, где мечам намечает дорогу посох.
только август не сбудется без дорог. даже Климт без оправы выходит Босхом
в этот дымчатый август, когда молчат на звезду трубадуры и свинопасы,
а луна, выпадая, зовёт волчат, чтобы выглядеть сказочно и опасно.
постаревший отшельник считает сны и наутро преследует по пятам их.
а мечи не решили, кого казнить, если умер от ревности паж пентаклей.
в заповедное время холодных рос, что щедро на фантомы, на правду скупо,
улыбаясь в окно, поднимает тост королева наполненных кровью кубков.
Пока есть море
Пока есть море, волнуют его русалки, плетут на русалок сети.
Заходят гораздо дальше, чем надо, под рваными парусами мои соседи.
Идёт охота, плывёт охота, беснуется синее море и бьют хвостами
Дельфины, которым осталось не больше года, чтоб выжить и стать китами.
А мне тревожно, я вырос, и вроде бы самое время вставать к штурвалу,
Ловить русалок, подвешивать их на реи, чтоб море не штормовало.
Вздымаются волны, кусают борта, похоже, что пишут эпиграф для хроник ада.
Удача! Удача! Усталым сетям достается та, которую им и надо.
Вода затихает послушно, как только её дорогое дитя у неё отнимут.
По капле отчаянно рвётся морская солёная тонкая пуповина.
Расходятся
Русалке швыряют платье как дань уважения суше, к которой нельзя причалить
С русалкой – по правилам моря. Она же такой нереальной тоской красива.
"Скажи своё имя," – я даже сначала не понял, что это она спросила –
"Ты хочешь здоровья, везения, славы, денег? Скажи своё имя – и ты заживёшь иначе".
Но имени не было, видимо, мне от рожденья забыли его назначить.
Сентяблядство
Все вены вскрыты, корабль идет восвояси величественной подлодкой,
вооружен и очень опасен дворянкой, девочкой, сумасбродкой...
Аня Ру
Не звони, не звони, не звони мне.
Я хочу тебя всё анонимней.
Я хочу тебя всё толерантней.
То ли против всего, то ли ради.
Сентябри, сентябри, сентяблядство –
Это больше не повод влюбляться.
Это – в принципе – больше не повод.
Время вышло, оно пустяково.
Убивай, убивай, убивай нас,
Если память стоит у дивана,
Курит трубку, ругается матом
[а сама-то, сама-то, сама-то!]
Замолчи, замолчи, замолчи же.
Опрометчиво снясь за мальчишек,
Если их сентябри не дарили,
Ты стучишься в мои недорифмы.
Прекрати, прекрати, прекрати нас.
Эпидемия ждёт карантина,
Но, скрывая повязками лица,
Продолжается, длится и длится.
Раньше собран, сегодня разбросан,
Ты приходишь в моё сумасбродство
Через осень, туманом седую,
И целуешь, целуешь, целуешь.
Бутылка от брюта
[воображаемому другу]
Никогда не сдавайся. Пускай разлилась тишина,
Заглушая, как сердце размеренно тикает слева
От неё, а письмо, что тебе одолжили, истлело.
Пусть любая мечта с неизбежностью сопряжена.
Если ты состоишь из большой пустоты и стекла,
Если крик онемел, направляясь на выход из горла,
И оставил в тебе двадцать слов и четыре аккорда,
Придержи свою боль, чтоб слова в одну точку свела.
Осень ищет пути, над разложенной картой мудрит –