Степень вины
Шрифт:
– Может быть, подозрительность и болезнь. – Шарп нарочито обращалась только к судье. – Но убийство – это преступление. Я протестую против попыток мисс Карелли отвлечь внимание от сути дела.
Судья Мастерс обернулась к Марии:
– Каковы бы ни были ваши чувства, мисс Карелли, я просила бы вас отвечать только на вопросы.
– Конечно же, у меня сильные переживания, Ваша Честь. Меня обвиняют в убийстве. Трудно сохранять спокойствие. Или не замечать выпадов мисс Шарп. – Она помолчала. – Постараюсь, по крайней мере, быть объективной.
– Вашей
Пэйджит понял, что перемена в настроении судьи означала: она закончила.
– Могу я задать вопросы? – спросил он.
– Конечно, мистер Пэйджит, – слегка улыбнувшись, ответила Мастерс. – Мисс Карелли – ваша свидетельница, и я, по-видимому, своим вмешательством нарушила установленный порядок. Но я хотела удержать мисс Карелли в определенных рамках, а мисс Шарп избавить от необходимости протестовать.
Мария смотрела на них с покорностью смертельно усталого человека. Она совсем не походила на ту уравновешенную женщину, которая лгала сенату: эта женщина выглядела более ранимой и по-человечески понятной. Ему пришло в голову, что ее бессвязные, мучительные ответы судье были безупречны: несообразности объяснялись травмой, несоответствия – шоком и смущением. И неожиданно Пэйджит понял, как вести допрос дальше.
– Когда пришли полицейские, они предложили вам медицинскую помощь?
– Да. – Мария опустила голову. – Но мне не хотелось, чтобы кто-то прикасался ко мне. Это я им и сказала.
– Они предложили вам помощь адвоката по делам об изнасиловании?
– Нет.
Пэйджит сделал паузу.
– Когда вы ели последний раз – перед этим, я имею в виду?
– Накануне вечером. – Она помолчала. – Утром я была слишком расстроена, чтобы есть.
– Полицейские спросили вас об этом?
– Нет.
– То есть к тому моменту, когда они допрашивали вас, вы не ели почти двадцать четыре часа.
– Да.
– Как повлияло на вас то, что вы долго не ели?
– Я чувствовала слабость. И раздражение. – Мария взглянула на Шарп. – И по магнитофонной записи можно определить, какой я была – голодной, измученной. Неполноценным человеком.
– Голод, изнеможение – это единственные ваши ощущения?
– Нет. Я была полностью дезориентирована. – Ее голос упал. – Я отвечала на вопросы, чтобы только ответить. Даже тогда, когда не знала ответа. Потом в какой-то момент попросила встречи с адвокатом, это единственное, что я смогла сделать.
Пэйджит оглядел зал – камеры, репортеры в глубине, помощники шерифа, охраняющие вход. Потом он увидел Карло, сидящего в первом ряду, и понял, что тот хотя бы взглядом старался помочь Марии.
Пэйджит снова посмотрел на нее. Спокойно спросил:
– Вы убили Марка Ренсома?
Мария выпрямилась, подняла подбородок.
– Нет, – произнесла она. – Я этого не делала.
– А что вы делали?
– Защищалась. Потому что он хотел надругаться надо мной. Потому что я была смертельно напугана. Все, что произошло, все, чем оказался Марк Ренсом, все, чего он хотел
– Благодарю вас, – проговорил Пэйджит. – Это все, что я хотел узнать.
Шарп шла к Марии, сжимая в правой руке ствол пистолета.
– Что она делает? – прошептала Терри Пэйджиту.
– Думаю, психологический прием. Хочет дать Марии пистолет.
Шарп действительно протянула пистолет Марии.
– Это ваш, не так ли?
Мария смотрела на нее, но пистолет не брала.
– Он похож на мой.
– Установлено, что он ваш. – Шарп снова протянула ей пистолет. – Посмотрите повнимательней.
Мария разглядывала пистолет, как чужой, незнакомый предмет.
– Бесполезно, – тихо сказала она. – Я не разбираюсь в оружии. И больше никогда не прикоснусь к пистолету, к этому или любому другому.
Марни Шарп помолчала. Неожиданно спросила:
– Раньше у вас никогда не было пистолета?
– Нет.
– А этот вы купили после того, как позвонил Марк Ренсом?
– Кажется, да.
– Я знаю, что да. – Шарп прошла к столу обвинения, положила пистолет, вернулась к Марии. – Как вы объясняли инспектору Монку, вы купили этот пистолет из-за того, что вам угрожали по телефону, верно?
Пэйджит насторожился. Шарп сразу начала с того, что было ложью в рассказе Марии. Он учил Марию: в этом и подобных случаях давать лаконичный ответ, чтобы не усугублять ложь.
– Верно.
– Сколько было звонков?
Мария задумалась:
– Два, я думаю.
– Вы думаете? Звонки так напугали вас, что вы купили пистолет, и вы не помните, сколько их было?
Мария скрестила руки на груди.
– Если это вопрос, ответ будет тот же самый: я думаю, было два звонка.
– Полагаю, вы помните, кто звонил – мужчина или женщина.
Мария кивнула:
– Мужчина.
Шарп уперла руки в бока.
– Тогда расскажите нам как можно подробнее, что говорил этот мужчина во время угрожающего звонка или угрожающих звонков.
Это было как раз то, чего боялся Пэйджит: Шарп задавала вопрос, требующий развернутого ответа. Теперь Мария должна была расцвечивать мнимый факт подробностями. Она выпрямилась на своем месте свидетеля.
– Подробностей я не помню. Он говорил что-то о наблюдении за моим домом. Поэтому я и купила пистолет.
Шарп посмотрела на нее со скептической улыбкой:
– Лауру Чейз он не упоминал?
Пэйджит привстал, собираясь протестовать против явной насмешки. Но Мария уже холодно ответила:
– Нет, не упоминал. И я почти уверена, что это был не Марк Ренсом.
И снова послышался шепот в зале, раздался кашель, похожий на замаскированный смех. Шарп остановилась, пристально глядя на Марию.
– А как вы думаете, это не был кто-нибудь из ваших знакомых?
– Нет.
– Но, если бы вы знали, что это был кто-то из ваших знакомых, вы, наверное, заявили бы об этом?