Степень вины
Шрифт:
Лицо Марии омрачилось.
– Он собирается принести в жертву тебя и Терри, – шепнула она Пэйджиту. – Лучший способ доказать мою виновность – это указать на вину адвокатов.
Но Пэйджит продолжал наблюдать за Кэролайн Мастерс.
– Подожди, – бросил он в ответ.
– Как я уже сказал, – продолжал Брукс, – мы заслушали материалы по делу. Мы слушали показания Марси Линтон. У нас было время для размышлений. Мы должны признать, что на основании имеющихся данных нельзя быть уверенными в справедливости обвинительного приговора. Одно мы твердо знаем: какой вердикт ни был бы вынесен – включая и тот, которого
– Кассеты, – прошептала Мария.
Пэйджит не отвечал. Он мог только беспомощно смотреть и ждать дальнейших слов Брукса.
– Мы ничего не нашли, – тихо сказал Брукс. – И теперь убеждены, что искать было нечего.
Пэйджит застыл от изумления. У журналистов лица сделались как маски на фризах.
Только Брукс по-прежнему выглядел безмятежным.
– Поэтому мы предлагаем прекратить дело и просим судью снять обвинение с Марии Карелли.
Зал взорвался.
Пэйджит онемел. Мария обернулась к нему, ее губы раскрылись. Только Кэролайн Мастерс не выказывала удивления. Грохнул ее молоток, призывая к молчанию. Брукс бесстрастно ждал, стоя на подиуме.
– Должна согласиться с вами, – проговорила она. – Видимо, так и было: Марк Ренсом действительно дурно обошелся с мисс Карелли. Это само по себе не основание для отказа от судебного решения. Но при недостатке данных нельзя просить присяжных вынести решение о ее виновности или невиновности в убийстве, они не смогут это сделать. Ваше решение оправданно. Оно делает вам честь. – Она обернулась и посмотрела на Шарп. – Как и выступления мисс Шарп.
Брукс поклонился:
– Благодарю вас, Ваша Честь.
Судья Мастерс повернулась к Марии Карелли. Одно долгое мгновение она, казалось, изучала ее, потом заявила:
– Дело прекращено, мисс Карелли. Вы свободны.
В зале снова началась суматоха. Судья бросила быстрый взгляд сначала на Брукса, потом на Пэйджита:
– Мистер Брукс, мистер Пэйджит, есть еще один вопрос, который я хотела бы обсудить с вами. Через десять минут, в судейском кабинете.
Молоток грохнул. Пэйджит посмотрел на Терри, а когда снова перевел взгляд на Кэролайн Мастерс, той уже не было.
Начался праздничный шум. Репортеры бросились звонить в редакции. Камеры стрекотали, снимая Марию Карелли.
Она плакала.
Стояла одна, не закрывая лица. Был момент, когда она потянулась к Пэйджиту, но отступила. Потом к ней подошел Карло, обнял ее. Когда все еще обнимая мать одной рукой, он обернулся, чтобы поблагодарить Пэйджита, он тоже плакал. Какие у них похожие лица, подумал Пэйджит.
Он почувствовал чью-то ладонь на своем локте.
Это была Терри. Ее лицо было осунувшимся, она не улыбалась:
– Это ваша заслуга.
Пэйджит едва сдержался, чтобы не обнять ее.
– Это мы сделали, – ответил он. – Вы настоящий юрист.
Когда они собрались в кабинете – Брукс и Шарп, Пэйджит и Терри, – Кэролайн Мастерс предложила им сесть.
– Вы поступили правильно, – обратилась она к Бруксу. Тот двусмысленно улыбнулся в ответ:
– Надеюсь, пресса оценит
– Я помогу им, Маккинли. Теперь можно говорить об этом. – Она сдержанно улыбнулась. – Какое слово вам больше нравится: "смелый" или "чуткий"?
– "Смелый". "Чуткий" – это не для сурового прокурора.
– Я тоже так думаю. Оставлю слово "смелый".
Пэйджит ощутил в их разговоре какой-то подтекст, нечто недосказанное. Но он все еще был слишком ошеломлен, чтобы разбираться в этом: кажется, он слишком сжился с делом Карелли и призраком кассет, чтобы сразу осознать, что все уже позади. Он прижимал к себе кейс.
Кэролайн Мастерс откинулась в своем кресле.
– У меня одно частное дело. Здесь оно началось, здесь мне хотелось бы его закончить. Речь идет о кассетах.
Она снова повернулась к Бруксу:
– С учетом того, что вы прекратили дело, две стайнгардтовские кассеты – я имею в виду кассеты Лауры Чейз и Марии Карелли – уже не являются больше вещественными доказательствами. Вы согласны?
Брукс бросил на нее быстрый, понимающий взгляд:
– Согласен.
Кэролайн еще какое-то мгновение смотрела на него.
– Есть еще два момента в этом деле, – продолжала она, – которые я считаю очень неприятными. Это душевные страдания, которые оно принесло мисс Линтон и может принести мисс Раппапорт и мисс Колдуэлл. Но показания мисс Линтон были единственной возможностью защитить мисс Карелли. Печально, но, если бы закон не позволял делать такого рода подтверждения, какое было использовано в установлении сексуальной ориентации Марка Ренсома, слишком мало сексуальных преступлений было бы доказано и слишком много женщин страдало бы от надругательств. Так что публичные показания отменить было нельзя. Иное дело кассеты. Если не принять меры, то какой-нибудь другой писатель захочет извлечь выгоду из Лауры Чейз или – после этого процесса – из Марии Карелли. – Судья Мастерс помолчала. – Я думаю, Маккинли, судьба этих кассет вам безразлична.
Брукс пожал плечами:
– Мне – да. Но мисс Стайнгардт, возможно, не безразлична.
Кэролайн Мастерс улыбнулась тонкой улыбкой:
– Тогда, может быть, мне нужно спросить мисс Стайнгардт, что с ними делать: сжечь или просто разорвать на мелкие клочки. Но я не стану этого делать. Что я сделаю, так это отдам кассету мисс Карелли мистеру Пэйджиту. При той путанице, которая существует в системе правосудия, только в этом случае я буду за нее спокойна.
Пэйджит снова подавил чувство удивления.
– Конечно же, – отозвался он, – я весьма признателен вам за это.
Судья кивнула, потом обернулась к Бруксу:
– Что касается кассеты с Лаурой Чейз и Джеймсом Кольтом, оставляю ее на ваше попечение. Уверена, что вы сможете все предусмотреть до тонкостей и правильно распорядитесь такой собственностью.
Брукс улыбнулся:
– Конечно.
Судья Мастерс снова обратилась к адвокату:
– А теперь, мистер Пэйджит, мы должны решить судьбу двух отсутствующих кассет: второй кассеты Карелли и кассеты, касающейся Линдси Колдуэлл. – Она бросила быстрый взгляд на Шарп. – Я не спрашиваю вас, знаете ли вы, где они, не вижу причин, по которым защита должна передавать их кому бы то ни было. Но если такая причина и была, ее больше нет. С сегодняшнего дня.