Степи Евразии в эпоху средневековья
Шрифт:
В грунтовом могильнике, состоящем из катакомб, подбоев и грунтовых могил, большую часть пряжек составляют типы, общие для северо-кавказских могильников VII–VIII вв. (около 35 % составляют лировидные пряжки, 20 % — прямоугольнорамчатые, единичные пряжки, связанные с Византией, несколько более часты местные типы треугольных, иногда рогатых пряжек (рис. 60, 115), известных в Дагестане, Чечено-Ингушетии и Подонье, и совсем редки пряжки, восходящие к сибирским типам). Среди немногочисленных пряжек из подкурганных катакомб (которые, возможно, примерно на полвека моложе грунтовых) на первом месте находятся односоставные пряжки (типа рис. 60, 109–111), имеющие аналогии в сибирских памятниках рубежа VII–VIII вв., дальнейшее развитие которых прослеживается в так называемых салтовских.
Наряду с ними бытуют византийские пряжки шарнирной конструкции (типа рис. 60, 69) при полном отсутствии типичных для северо-кавказских алан лировидных, В-образных и прямоугольнорамчатых, так же как и местных рогатых. В VIII–IX вв. предгорный Дагестан дает типичный набор салтовских поясов (Агач-Кала, Бавтугай). В поясных наборах местная специфика проявляется очень мало (за
Среди серег и височных колец иное соотношение типов. Специфически дагестанской формой следует признать серьги с 14-гранником (рис. 62, 69, 135, 171). Наряду с ними в слое VII–VIII вв. встречены единичные экземпляры золотых и бронзовых серег с подвеской в виде пяти шариков одного или разного диаметра (иногда венчающих перевернутую пирамиду, украшенную зернью), в слое VIII–IX вв. появляются салтовские серьги — сначала литые, с неподвижным шариком или стерженьком, позднее с подвижным стерженьком (типа рис. 62, 173).
Амулетов на территории Дагестана найдено немного. Они обыкновенно имеют форму двусторонних секир (рис. 64, 8, 9, 99, 101) или каких-либо животных (барана, оленя), птицы. Наряду с ними встречаются и солярные, типичные для аланской культуры (рис. 64, 82, 83, 127). Также единичны находки металлических зеркал с геометрической орнаментацией (зеркала с зооморфными изображениями являются местной спецификой). Своеобразны и крупные круглые фибулы-броши, инкрустированные стеклом (рис. 62, 96).
Погребальный обряд на территории Дагестана отличался тем же разнообразием погребальных сооружений, как и на других территориях Северного Кавказа: в гуннское время в приморском Дагестане от Тарков до Дербента появилось большое количество курганных групп с подбойными и катакомбными погребениями. Как и на других территориях, комплексы VI в. немногочисленны и плохо выделяются. Основная масса погребений относится ко второй половине VII–VIII в., когда вокруг крупных хазарских городов вырастали обширные кладбища (рис. 68). Так, например, около Беленджера выявлено два могильника (с захоронениями в грунтовых ямах, подбоях и катакомбах), а кроме того, курганные могильники с подкурганными катакомбами, отличающимися по размерам (камеры 4x2x2 м.) и конструкциям от грунтовых катакомб. Камеры с двускатными и сводчатыми потолками повторяли интерьер кибитки, и, очевидно, в ряде случаев завешивались тканями. Полы камер покрывались камышовыми подстилками, а покойников помещали в камышовых гробах-футлярах. Дромосы забутовывали булыжником, необработанным камнем и сырцовым кирпичом.
Анализ погребальных сооружений и сопоставление инвентаря привели М.Г. Магомедова к мысли, что различные погребальные сооружения отражают не отличия в этнической принадлежности погребенных, а социальную структуру Беленджера: в подкурганных катакомбах была похоронена родовая аристократия, военная знать Беленджера [Магомедов М.Г., 1978]. Погребения отличает наличие большого количества наступательного и защитного вооружения и конского снаряжения.
Первый грунтовый могильник принадлежал средним городским слоям, а второй — средним и беднейшим слоям. Правда, нельзя сбрасывать со счетов и безусловную этническую неоднородность населения хазарских городов, известную по письменным источникам. Военная знать была теснее связана с тюркоязычными кочевниками сибирско-среднеазиатских степей, чем болгары, появившиеся в северо-кавказских степях раньше и сохранившие специфический набор керамики, обряд погребения в грунтовых ямах (часто с заплечиками), относительно менее богатый погребальный инвентарь и т. д. Аланские катакомбы Чир-Юртовского грунтового могильника резко отличаются от подкурганных катакомб, оставленных, очевидно, сильно тюркизированным населением, вероятно хазарами. Таким образом, судя по данным чир-юртских могильников, население Беленджера состояло из алан, болгар и хазарской знати. Антропологические исследования черепов из могильников подтверждают этническую пестроту жителей этого города [Кондукторова T.С., 1973], погребенных в исследованных могильниках, — это долихокранные аланы и брахикранные савиры или болгары.
Следует отметить, что языческое население Беленджера в какой-то степени было знакомо с христианством. На курганном могильнике были открыты два небольших христианских храма (рис. 59, 6), здесь же найдены кресты (в частности, золотой крест в кургане 20), а также отдельные амулеты, сочетающие в себе черты языческой традиции и христианской символики (рис. 64, 38). Очевидно, христианизация населения проводилась миссионерами из Закавказья [Артамонов М.И., 1962, с. 187–188] и византийскими проповедниками. Связи с Византией подтверждаются и значительным количеством византийских монет, попадавших в те столетия в Дагестан и находимых при раскопках поселений и в богатых могилах.
Исследования таких городов, как Варачан, Беленджер, Дербент, и сопоставление полученных данных с материалами письменных источников позволяют судить о хозяйстве, ремесленном производстве, социальном строе и идеологических представлениях населения раннесредневекового Дагестана.
Кочевники, занимавшиеся отгонным скотоводством, переходили, попадая в плодородные долины северо-восточного Кавказа, к орошаемому земледелию. Хазарские города включали в себя поля, сады и виноградники (или были ими окружены). Ремесленное производство было высокоорганизованным, торговля развитой. Все это являлось солидной базой для создания Хазарского каганата.
Рисунки и карты
Рис. 1. Степные памятники V — первой половины VIII в.
а — погребение раскопано археологами; б —
1 — Кирилены [Кропоткин В.В., 1961]; 2 — Шестачи [Нудельман Г.А., 1967]; 3 — Ясенево [ОАК за 1889 г.; Posta В., 1905]; 4 — Антоновка [Тиханова М.А., Черняков И.Т., 1970]; 5-Глодосы [Смiленко А.Т., 1965]; 6 — Тилигульский лиман [Werner J., 1956]; 7 — Белозерка [Скадовский Г.Л., 1897]; 8 — Келегейские хутора [Fettich N., 1937]; 9 — Цюрупинск (быв. Алешки) и Саги [ОАК за 1902 и 1899 гг.]; 10 — Раденское [ОАК за 1897 г.]; 11 — «Щербатая котловина» [ОАК за 1905 г.; Засецкая И. IL, 1975]; 12 — Рисовое [Щепинский А.А., Черепанова Е.Н., 1969]; 13 — Портовое [Щепинский А.А., Черепанова Е.Н., 1967]; 14 — совхоз им. Калинина [Высотская T.Н., Черепанова Е.Н., 1966]; 15 — Беляус [Дашевская О.Д., 1969]; 16 — хутор Чикаренко [Баранов И.А., 1973]; 17 — Феодосия [Высотская T.Н., Черепанова Е.Н., 1966]; 18 — Марфовка [Засецкая И.П., 1968б]; 19 — Капуловка [Руткiвська Л.М., 1969]; 20 — Мелитополь [Пешанов В.Ф., 1961]; 21 — Аккермень [Вязьмiтiна М.I., Iллiнська В.А. та iн., 1960]; 22 — Большой Токмак [Смирнов К.Ф., 1960]; 23 — «Макартет» [Пешанов В.Ф., Телегин Д.Я., 1968]; 24 — Новогригорьевка [Минаева T.М., 1927]; 25 — Вознесенка [Грiнченко В.А., 1950]; 26 — Старая Игрень [Ковалева И.Ф., 1962]; 27 — Новые Сенжары [Смиленко А.Т., 1968]; 28– Малое Перещепино [Бобринский А.А., 1914]; 29 — Рублевка [Кропоткин В.В., 19641]; 30 — Волобуевка [Сибилев Н.В., 1926]; 31 — «Вольная Вода» у Дмитриевки [ОАК за 1904 г.]; 32 — Белосарайская коса [Михлин Б.Ю., 1972]; 33 — г. Жданов [Ждановский музей]; 34 — Синявка [Каменецкий И.С., Кропоткин В.В., 1962]; 35 — Морской Чулек [Толстой И.И., Кондаков Н.П., 1890; Артамонов М.И., 1962]; 36 — Танаис, древний [Шелов Д.Б., 1972]; 37 — Павловка [Древности, т. XIX, 1902]; 38 — Каряжское городище [Засецкая И.П., 1975]; 39 — Здвиженское [Засецкая И.П., 1975, 1978]; 40 — Романовская [Кропоткин В.В., 1962]; 41 — Верхне-Яблочный [Засецкая И.П., 1975]; 42 — Арцыбашево [Монгайт А.Л., 1951]; 43 — Ленинск [Засецкая И.П., 1968б]; 44 — Верхне-Погромное Волгоградской обл. [там же; Шилов В.П., 1975]; 45 — Нижняя Добринка [Alf"oldi А., 1932]; 46 — Бережновка [Синицын И.В., 1959, 1960]; 47 — Иловатка [Смирнов К.Ф., 1959]; 48 — Ровное [Rau Р., 1927]; 49 — Березовка [Minajeva Т.М., 1929]; 50 — г. Энгельс (быв. Покровск), курган 17, 18 [Минаева, Т.М., 1927]; курган 36 и колхоз «Восход» [Синицын И.В., 1936]; 51 — Зиновьевна [Рыков П.С., 1929]; 52 — Шипово [Minajeva Т.М., 1929]; 53 — Федоровна [Гольмстен В.В., 1929]; 54 — Верхне-Погромное Оренбургской обл. [Засецкая И.П., 1968а]; 55 — Мертвые Соли [Нефедов Ф.Д., 1899]; 56 — Старая Иванцовка [Rau Р., 1927]; 57 — Бородаевка [Синицын И.В., 1947]; 58 — Актобе 2 [Максимова А.Г., и др., 1968]; 59 — Кзыл-Каинар-тобе [Мерщиев М.С., 1970]; 60 — Кенкол [Бернштам А.Н., 1940; Кожомбердиев И.К., 19606]; 61 — Кетмень-Тюбе [Кожомбердиев И.К., 1960а, 1968]; 62 — Шамси [Jamgerchinov B.D. и др., 1963; Кожомбердиев И.К., 1968]; 63 — Канаттас [Кадырбаев М.К., 1959]; 64 — оз. Боровое (с. Щучье) [Бернштам А.Н., 1951; Засецкая И.П., 1975]; 65 — Кара-Агач [Козырев А.А., 1905]; 66 — Кок-таль [Кадырбаев М.К., 1959б]. Составил А.К. Амброз.
Рис. 2. Группы кочевнических древностей V — первой половины VIII в.
Схема 1. Диадемы в женских погребениях V–VII вв. как особенность кочевников, а — находки диадем, по М.А. Тихановой и И.Т. Чернякову (Енджыховице, Чорна, Дульчанка, Герасень, Бэлтень, Антоновка, Тилигул I, совхоз им. Калинина, Марфовка, «Керчь»? Мелитополь, Корушан, Старая Игрень, Верхне-Яблочный, Ленинск, Верхне-Погромное, Березовка, Шипово, Кара-Агач, Канаттас, Кокталь, Шамси); б — границы степи; в — границы пустынь.