Степи европейской части СССР в скифо-сарматское время
Шрифт:
Прежде всего большое внимание было уделено изучению общественного строя скифов. С.А. Семенов-Зусер и В.И. Равдоникас (1932 г.) сделали первую попытку обосновать с марксистских позиций выдвинутое в свое время А.С. Лаппо-Данилевским (1887 г.), но не разработанное им положение о том, что скифы стояли на стадии разложения родового строя. Почти одновременно А.П. Смирнов (1935 г.) отметил, что скифское общество нельзя рассматривать статично, в пределах одной формации, на всем протяжении его существования. По его мнению, до V в. до н. э. в Скифии еще существовал родовой строй, а позднее — рабовладельческое государство. В дальнейшем мысль о постепенном развитии скифского общества была подкреплена и развита в трудах М.И. Артамонова, Б.Н. Гракова, Э.И. Соломоник, а в последние 20 лет — А.И. Тереножкиным и А.М. Хазановым. Однако до сих пор вопрос о социальной структуре скифского общества нельзя считать окончательно решенным. Более подробно о существующих ныне точках зрения будет сказано в специальной главе.
Изучение этнической принадлежности скифов и их происхождения, вопроса о том, что именно следует понимать под терминами «скифы» и «Скифия» у Геродота, а также под термином
На конференции 1952 г. выяснились два главных направления в решении основной проблемы скифской археологии — этнический состав Скифии. Одно из них (Б.Н. Граков, А.И. Мелюкова, 1954) вкратце сводится к тому, что собственно скифами нужно считать лишь племена степных областей Северного Причерноморья с царскими скифами во главе. Племена лесостепных областей среднего Приднепровья и Прикубанья, которые по старой традиции, казалось, прочно входили в состав Скифии, исключались из скифского единства.
Второе направление (А.И. Тереножкин, В.А. Ильинская и П.Д. Либеров) заключается в том, что исследователи, признавая этнические и культурные отличия скифских степных племен от лесостепных, представляют Скифию лишь как крупное политическое образование, которое объединяло разноэтничные племена степи и лесостепи.
Отмеченные первой конференцией два направления в разработке проблемы этнического состава Скифии продолжают сохраняться по сей день. Это показала вторая конференция по вопросам скифо-сарматской археологии в 1967 г. (Петренко В.Г., 1971). Однако на ней А.И. Тереножкин подверг сомнению деление памятников степного и лесостепного Северного Причерноморья на две основные группы и отстаивал положение о существовании единой скифской культуры для разных по этнической принадлежности племен. В этой единой культуре, по мнению А.И. Тереножкина, выделяются лишь локальные варианты, которые и соответствуют племенным группировкам. Такой точке зрения А.И. Тереножкин оставался верен до конца жизни (Ильинская В.А., Тереножкин А.И., 1983).
Дискуссионной продолжает оставаться проблема этногенеза скифов. Письменные свидетельства не позволяют однозначно решать вопрос о том, откуда именно появились скифы в Северном Причерноморье. Три легенды-версии об их происхождении, переданные Геродотом, противоречивы и могут быть истолкованы по-разному. Археологические источники все еще недостаточны, да и менее показательны, чем письменные. М.И. Ростовцевым (1918а) была выдвинута гипотеза о приходе скифов-иранцев из Азии. Эту гипотезу особенно упорно отстаивал и развивал А.И. Тереножкин, который считал родиной скифов степные просторы Центральной Азии (1976, с. 183, 208). Его точка зрения в настоящее время имеет много сторонников, хотя она не менее уязвима, чем другая гипотеза, согласно которой скифы были потомками племен срубной культуры, продвинувшихся из поволжско-приуральских степей в Северное Причерноморье несколькими волнами начиная с середины II тысячелетия до н. э., частично вытеснивших, а частично ассимилировавших местное киммерийское население. Эта гипотеза была предложена в свое время А.М. Тальгреном (Tallgren A.M., 1926), а затем развита М.И. Артамоновым и Б.Н. Граковым (Артамонов М.И., 1950; Граков Б.Н., 1971а). К такой гипотезе склоняются и советские антропологи. Г.Ф. Дебец (1971) первым показал, что черепа причерноморских скифов по всем показателям не отличаются от черепов носителей срубной культуры и в то же время они не имеют никакого сходства с черепами среднеазиатских саков. Эти данные, по мнению ученого, свидетельствуют против предположения о смене населения или значительной части его при переходе от срубной культуры к скифской в степях Причерноморья и появлении скифов из Азии. Т.С. Кондукторова (1972, с. 3–22), располагая гораздо большим антропологическим материалом, чем Г.Ф. Дебец, фактически подтвердила его выводы, показав, что скифы в антропологическом отношении ближе всего к носителям срубной культуры и сходство с саками Хорезма у них отсутствует.
Разработке основных теоретических проблем истории Скифии и более частных вопросов науки о скифах советскими учеными во многом способствовал большой размах полевых раскопочных работ. В степных областях Северного Причерноморья, где в дореволюционный период производились раскопки лишь отдельных, так называемых царских курганов, исследованы многочисленные курганные могильники рядового населения Скифии. Особенно широкие археологические раскопки этих могильников осуществлены в последние 20 лет украинскими археологами в связи с работами в зонах строительства и сооружения оросительных систем в степном Причерноморье, в бассейне нижнего Днепра и Буга, а также в Днестровско-Дунайском междуречье. Кроме рядовых могильников, исследуются крупные курганы скифской аристократии, обогащающие науку новыми важными материалами. Еще в 1954 г. А.И. Тереножкиным и Е.Ф. Покровской были открыты богатые погребения скифской аристократии в г. Мелитополе, находившиеся под частично снесенной насыпью (Тереножкин А.И., 1955, с. 23–34; Покровская Е.Ф., 1955). Но планомерные раскопки «царских» курганов производятся лишь с середины 60-х годов. Именно с этого времени начался новый этап в их изучении, к которому советские археологи подошли вооруженными прогрессивной полевой методикой. Особое место в истории этих исследований занимают раскопки курганов Гайманова Могила, Толстая Могила, Бердянский курган (Бiдзiля В.I., 1971, с. 44–55; Мозолевський Б.М., 1979).
Кроме того, доследуется ряд «царских» курганов, насыпи которых были сняты дореволюционными археологами лишь частично (такова тогда была методика раскопок), в результате чего остались неоткрытыми значительные исторические ценности. Так, и 1959 г. под г. Ростовом произведено доследование кургана 8 в группе «Пять братьев», давшее неограбленное погребение богатого воина в полном воинском снаряжении (Шилов В.П., 1961). В 1973 г. экспедиция под руководством А.М. Лескова произвела дополнительные раскопки Мордвиновского кургана недалеко от Каховки, благодаря чему выяснены планировка погребальных сооружений, конструкция курганной насыпи, состав погребального инвентаря и т. д. (Лесков О., 1974). Очень важные материалы были получены благодаря доследованию одного из самых крупных курганов Скифии — 20-метрового кургана Огуз (Болтрик Ю.В., 1971, 1982). С 1980 г. и по сей день продолжаются раскопки останца кургана Чертомлык, которые позволят восстановить общий облик грандиозного надмогильного сооружения, а также дадут дополнительный материал для характеристики памятника в целом.
Исключительно большое значение до сих пор имеют многолетние раскопки Каменского городища на нижнем Днепре (Граков Б.Н., 1954), Елизаветовского городища и его могильника на нижнем Дону (Брашинский И.Б., Демченко А.И., 1969; Брашинский И.Б., Марченко К.К., 1978, 1980) давшие интересные данные для истории Скифии IV–III вв. до н. э. Большие раскопочные работы производились в Крыму, где открыто и исследовано несколько курганных могильников V–IV вв. до н. э. (Яковенко Э.В., 1974; Ольховский В.С., 1984, 1985, 1986).
Много нового принесли работы советских археологов в лесостепных областях Северного Причерноморья. После Великой Отечественной войны были открыты и исследованы поселения и могильники предскифского и скифского времени на среднем Днестре, на территории Молдавской ССР (Г.Д. Смирнов, Г.П. Сергеев, А.И. Мелюкова, И.Т. Никулицэ; Мелюкова А.И., 1958; Никулицэ И.Т., 1977), изучались малоизвестные до тех пор памятники Побужья и Подолии (Артамонов М.И., 1947, 1949в, 1952; Смирнова Г.И., 1961, 1977б, 1978б, 1979, 1981; Ганiна О.Д., 1965, 1984). Широкий размах после 50-х годов получили работы на среднем Днепре, где основное внимание было обращено на раскопки не исследовавшихся до революции городищ и поселений (Фабрицiус I.В., 1952; Покровська Е.Ф., 1951; Титенко Г.Т., 1956; Яковенко Е.В., 1968; Ковпаненко Г.Т., 1971, и др.). Тогда же возобновились раскопки погребальных памятников (Тереножкiн А.И., 1954; Покровська Е.Ф., 1957; Петровська Е.Ф., 1968, 1970; Ковпаненко Г.Т., 1977; Ильинская В.А. и др., 1980). Открытие памятников предскифского периода белогрудовской и чернолесской культур (А.И. Тереножкин, С.С. Березанская) дало возможность А.И. Тереножкину (1961) проследить ту основу, на которой на правобережье среднего Поднепровья во второй половине VII в. до н. э. сложилась культура скифского времени. Новые принципиально важные материалы были получены при раскопках поселений и курганов скифского времени в бассейне рек Ворсклы, Сулы и Псла (В.А. Городцов, М.Я. Рудинский, Б.Н. Граков, И.И. Ляпушкин, В.А. Ильинская, Г.Т. Ковпаненко, Б.А. Шрамко). Они способствовали появлению ряда обобщающих работ, посвященных памятникам отдельных локальных групп лесостепи (Ильинская В.А., 1953, 1957б, 1975, Ковпаненко Г.Т., 1967, 1981; Петренко В.Г., 1967).
Много интересного стало известно благодаря раскопкам поселений в лесостепной части Северского Донца и Посеймье (Либеров П.Д., 1962; Шрамко Б.А., 1962а; Алихова А.Е., 1962; Пузикова А.И., 1981). Начавшиеся в предреволюционные годы раскопки курганов скифского времени на среднем Дону (Спицын А.А., 1905; Макаренко Н.Е., 1911) были широко развернуты после Великой Отечественной войны П.Д. Либеровым, а затем А.И. Пузиковой. Они обогатили науку комплексами первоклассных вещей скифского типа, а также расширили представления о погребальных сооружениях и обряде племен среднего Дона, имевшиеся в работах С.Н. Замятнина (1946) и В.А. Городцова (1947) (Либеров П.Д., 1965; Пузикова А.И., 1966).