Степная полоса Азиатской части СССР в скифо-сарматское время
Шрифт:
На среднем Енисее в 25 пунктах исследовано около 500 могил того же времени, что и склепы. Располагая этими материалами, можно восстановить картину погребального обряда у групп населения, хоронивших своих покойников на отдельных кладбищах и в могилах, для сооружения которых использовались стенки оград и могил более древних эпох, начиная с афанасьевской. Умерших погребали чаще всего в ящиках прямоугольной, иногда квадратной или неправильной формы из вертикально поставленных плит, реже — в небольших срубах в один-три венца или в овальных грунтовых ямах с неукрепленными стенками (табл. 92, 6–9). Могилы тесно располагали на небольшой площади. Вокруг ящиков, составляющих более 60 % всех раскопанных могил, иногда сооружали прямоугольную ограду из вертикально поставленных плит. Ограды часто (шесть пунктов) пристраивали одну к другой. В каждой ограде помещали одну могилу. Детские могилки нередко втискивали в промежутки между оградками, либо пристраивали их к стенкам с наружной или внутренней стороны (табл. 92, 5). Могилы часто располагали ярусами, одну над другой, причем каменные ящики меньших размеров помещали внутри более крупных (Карасук IX: Разлив II; Красный Яр; Каменка III). Только в могильниках Тепсей VII и XVII каменные ящики составляют лишь 13 %
Часто могилу использовали в течение длительного времени, последовательно хороня в ней от двух-трех до семи и более взрослых и детей, укладывая их друг на друга, нередко в одинаковом положении. Размеры могил не зависят от числа погребенных. Отдельную могилу устраивали для немногих. Одиночные захоронения взрослых и детей составляют около 30 % общего числа погребенных. Большую часть умерших хоронили в прежние могилы. Исключение составляет могильник Тепсей VII. в котором мало повторных захоронений. Значительно более половины умерших (75 %) погребено здесь в индивидуальных могилах. Какая-то часть захоронений в этом могильнике совершена по обряду трупосожжения — в семи могилах погребен пепел человека. В могильнике Оглахты V в двух могилах также отмечен обряд трупосожжения. На юге Хакасии выявлена серия грунтовых могил, в которые помещали не трупы умерших, а определенные части от них (Кузьмин Н.Ю., 1982; 1985а; 1988, с. 68–78).
Покойников хоронили в одежде и с некоторыми вещами. В головах, реже — в ногах ставили один, иногда два глиняных сосуда с жидкой пищей. У пояса в мужских и женских погребениях находились железные ножи, кольца, пряжки и ложечковидные застежки (реже бронзовые или роговые). Круглые пряжки с подвижным язычком иногда расположены на костях стопы умершего. В женских погребениях, кроме того, обнаружены нарядные берестяные коробочки с туалетными принадлежностями, костяные иглы и игольники, железные шилья и стерженьки с кольцевидным навершием, в мужских — костяные и железные наконечники стрел. Взрослых и детей украшали ожерельями и браслетами из цветного стекла, сердолика, агата и бирюзы. В женских могилах встречены костяные гребни и «булавки» (последние, как правило, лежат у головы умершей). Но многих покойников, особенно во впускных могилах, хоронили вообще без вещей.
Погребенных, как и в склепах, не снабжали мясной пищей. В могилах находятся черепа и кости нижнего отдела ног чаще всего овцы, реже — лошади, коровы или козы, т. е. остатки положенных в могилу шкур жертвенных животных. Надо полагать, что похороны сопровождались принесением в жертву животных. Обильная тризна была, по-видимому, неотъемлемой частью сложного погребального ритуала.
Для совершения обрядов, предшествующих акту предания покойного земле, трупы определенной категории умерших, возможно, занимавших привилегированное положение в обществе или тех, кто умер вдали от родового кладбища, подвергались своеобразной «мумификации». Череп умершего после трепанации и удаления мягких тканей, как и у погребенных в склепах, моделировали глиной, покрывали слоем гипса, разрисовывали и получали глиняную «голову» (табл. 92, 4). Для их изготовления использовались местные природные глины. Сверху они покрывались чистым гипсом с небольшой примесью кремнезема и железа (Кулькова Т.Ф., 1975, с. 50–52). Как представляется, все операции над головой умершего (трепанация черепа, удаление его мягких тканей, обмазка глиной) производились сразу после его смерти. Возможно, тогда же и тело умершего обрабатывали каким-то способом для сохранения его от разложения до момента погребения в могиле.
Во время исследований одного из курганов у с. Береш и двух (Новые Мочаги и Лисий) — на юге Хакасии получены материалы, позволяющие реконструировать способ «мумификации» трупов. Тела при подготовке к захоронению освобождались от мягких тканей и некоторых костей (ребер, коленных чашечек и др.), после чего кости скелета скреплялись длинными прутьями. Один из них пропускали сквозь позвоночный столб, два других помещали вдоль позвоночника, по обеим сторонам. Верхние концы прутьев были воткнуты в затылочное отверстие черепа, с которого также удалялись мягкие ткани. Такие же прутья были уложены вдоль длинных костей рук и ног с внутренней стороны. Все кости скелета вместе с прутьями были обернуты травой. Полученный таким способом манекен, основой которого являлся скелет умершего, обряжали в кожаные, шерстяные или меховые одежды и выставляли на обозрение для совершения обряда перед погребением (Вадецкая Э.Б., 1986б, с. 85, 86; Кузьмин Н.Ю., 1985а, с. 47, 48; Кузьмин Н.Ю., Варламов О.Б., 1988, с. 150–152; Павлов П.Г., 1987, с. 111, 112). Находки нескольких сотен столь своеобразных «мумий» в склепах дали возможность Н.Ю. Кузьмину найти приемлемое объяснение распространению на тесинском этапе так называемых частичных захоронений. В небольших грунтовых ямах, расположенных чаще всего недалеко от курганов-склепов, хоронили определенные части трупов, отчленявшиеся при подготовке к «мумификации» (Кузьмин Н.Ю., 1985, с. 48; 1985б; 1988, с. 68–78; Кузьмин Н.Ю., Варламов О.Б., 1988, с. 149, 150).
Сочетание в одном периоде трех типов погребальных памятников — больших курганов-склепов, грунтовых могильников и впускных захоронений в каменных оградах более древних эпох — не находит убедительного объяснения. Скорее всего это явление отражает сложность этнической и социальной структуры общества. Могильник Тепсей VII дает свидетельства о появлении в этот период среди населения социальной прослойки, занимавшей более высокое положение. Эту категорию лиц хоронили на отдельном участке кладбища, на мысу, в стороне
О жилых постройках и облике поселков обитателей Минусинских степей в последние века до нашей эры богатый и красочный материал дают петроглифы на скалах горного хребта Бояры, известных в литературе под названием Малой и Большой Боярских писаниц (табл. 93, 63). Исследователями писаниц выделено два типа изображенных на них жилищ — четырехугольные бревенчатые срубы с четырехскатной пирамидальной крышей и жилища типа юрт, причем, бревенчатые дома — зимние, а жилища, напоминающие юрты, — летние (Грязнов М.П., 1933; Дэвлет М.А., 1965). Поселения последних веков до нашей эры в Минусинских степях мало исследованы. Культурный слой II–I вв. до н. э. обнаружен в пункте Новая Черная VI (Вадецкая Э.Б., 1968, с. 182). Обследовано два кольцевых городища с земляными валами и рвами у с. Троицкое (Кызласов Л.Р., 1963, с. 159, 163). Такого же типа городища известны у сел Усть-Ерба, Знаменка и др. (Киселев С.В., 1951, с. 251, 252; Кызласов Л.Р., 1963, с. 163; Абсалямов М.Б., Мартынов А.И., 1979, с. 77–82). Их изучение подтверждает выводы, полученные при исследовании петроглифов: во II–I вв. до н. э. на среднем Енисее были поселки, состоявшие лишь из наземных построек — бревенчатых изб и жилищ типа юрт.
Ценный материал дают находки трех кладов — Аскыровского, Косогольского и Знаменского. Аскыровский клад обнаружен А.Н. Липским в насыпи кургана. В его составе — железные орудия и бронзовые украшения, убедительно датированные II–I вв. до н. э. (Кызласов Л.Р., 1960, с. 163). Косогольский клад случайно обнаружен при строительных работах на берегу оз. Большой Косоголь (Нащекин Н.В., 1967, с. 163–165). С.С. Миняев (1978), производивший спектральный анализ вещей клада, рассматривает этот комплекс как «клад литейщика», т. е. собрание «бронзового лома, предназначенного для переплавки». Косогольский клад особенно ценен тем, что позволяет датировать большую серию (не менее 300) аналогичных вещей из случайных находок, происходящих из Минусинских степей, в собраниях конца прошлого столетия и начала XX в. (Дэвлет М.А., 1980б). Знаменский клад открыт при исследовании ограды тагарского кургана, расположенного рядом с валом, окружавшим городище у с. Знаменка. Клад обнаружен в ямке, закрытой сверху большим глиняным черепком с рельефным орнаментом. Основную часть клада составляли бусы и подвески (несколько тысяч) из цветного стекла, фарфора и полудрагоценных камней, а также раковин каури. Золотые украшения представлены массивным спиральным браслетом, двумя серьгами с пирамидками из зерни, литой бляшкой с вихревым орнаментом, круглыми бляшками, пронизками-подвесками из шариков зерни, бляшкой со вставками из бирюзы, мелким золотым бисером (около 2 тыс.), четырьмя булавками из золотой проволоки, навитой на железный стержень, и двумя булавками из золотого листа, обернутого вокруг железного стержня, украшенными зернью. В кладе найдены также два железных кинжала с клинками, обтянутыми листовым золотом, множество серебряных блях от конского убора и разные золотые и серебряные заготовки и обломки. Состав клада позволяет считать его кладом ювелира (Подольский М.Л., Тетерин Ю.В., 1979, с. 266, 267).
Весьма важен для понимания обстановки, в которой протекала жизнь обитателей среднего Енисея во II–I вв. до н. э., памятник, обнаруженный в 12 км к югу от г. Абакан и известный в литературе под названием «здание ханьской архитектуры» (Евтюхова Л.А., Левашева В.П., 1946, с. 72–84; Евтюхова Л.А., 1946, с. 107–111; 1947, с. 79–85). Л.А. Евтюхова (1947, с. 83, 84) и С.В. Киселев (1951, с. 480–482) отнесли этот памятник к таштыкской эпохе, ко времени, «близкому началу нашей эры». В дальнейшем Л.Р. Кызласов (1960, с. 163. 164), заново пересмотрев все материалы, датировал его началом I в. до н. э. [35]
35
Определение и датировка черепицы этого здания, проведенные С.И. Вайнштейном и М.В. Крюковым (1976, с. 146), позволили утверждать, что оно могло быть построено «не раньше 9 г. и не позже 23 г. н. э.». Однако основной комплекс находок, обнаруженных в здании, соответствует все-таки I в. до н. э. Поэтому не исключено, что исследованная черепица является остатками ремонта здания в начале I в. н. э. (Peд.).
Инвентарь тесинских памятников представлен орудиями труда, вооружением, частями сбруи и одежды, украшениями, предметами туалета и посудой.
Орудия труда. Это в первую очередь ножи, затем топоры, шилья, проколки, иглы, игольники и оселки. Бронзовые ножи найдены лишь в трех склепах (Разлив III; Новосарагашенский; «впускной склеп» Разлива I). Все они миниатюрные пластинчатые, упрощенных тагарских форм. На конце рукояти — маленькое круглое отверстие либо петлевидное окончание (табл. 93, 38, 39). Есть ножи с навершием в виде выступающего круглого кольца или полукольца (табл. 93, 40, 41). Железные ножи все подлинные рабочие, пластинчатые прямые с кольцевидным, трехкольчатым или петлевидным навершием (табл. 93, 43, 44; 94, 10, 11, 13). Есть и новые формы — с вогнутой спинкой и черешковые (табл. 94, 12, 14). Пластинчатые кованые ножи копируют формы тагарских бронзовых (Гришин Ю.С., 1960, с. 181–182). Они появляются на среднем Енисее на тесинском этапе и характерны для него. В таштыкскую эпоху их уже нет. Черешковые ножи сохраняются и в погребениях таштыкской эпохи (Кызласов Л.Р., 1960, с. 87, рис. 30, 8).