Стерх: Убийство неизбежно
Шрифт:
– Уже, – сказал Стерх, – зарабатываю. Он выплатил аванс, кстати, больше, чем за дело с Нюрой.
– Ты заставил его платить за унижение, – кивнул Линдберг. – Одобряю.
– Почему же за унижение? Обычная работа… Кота я, конечно, верну, и довольно скоро.
Они снова посидели. Внезапно Собинов, который решил, что он тоже может поучаствовать, или просто вспомнил один из разговоров, который они некогда вели с Линдбергом, спросил, ни к кому не обращаясь:
– Все-таки, я не очень понимаю, почему они убили девушку? У них же хватало денег от нее просто
Стерх посмотрел на Собинова, и вдруг увидел такой азартный блеск в его глазах, что решил ответить.
– Витунов относится к тем людям, которые считают, что им можно больше, чем остальным. Они покупают самые крутые тачки и едут на красный свет, они покупают особняки на берегу водохранилища и устраивают подобие великосветской жизни… И они презирают всех, кто, по их мнению, остался вне этого благополучия. – Он прислушался к себе, кажется, он действительно понимал, почему так получилось, и продолжил: – Следует учесть, Митяша не хотел ее убивать. Но Витунов-старший решил таким образом преподать урок Митяше, хотел сделать его таким, каков сам. Он считал, вероятно, что этим приобщает его к новой психологии и новому отношению к жизни, недоступному нам, простым смертным.
– У него могло все получиться, если бы не ты, – неожиданно проговорил Линдберг. – Повезло тебе.
– Нет, не повезло, – отозвалась Вика. – Это тот случай, когда праведник не пропускает зло. Понимаете, попросту его не пропускает, – она произнесла последнее слово чуть не по буквам. – Стерх оказался тем, кто способен спасти множество людей, целый город, окажись он в нужном месте… Ну, когда приходит время судить и разводить судьбы.
– Это из Библии, – с осуждением вымолвил Собинов.
– Ты думаешь, будто он, – Линдберг бесцеремонно кивнул на Стерха, словно его «тут не сидело», – по каким-то заумным законам…
– Именно, – отозвалась Вика. – И потому все так… срослось.
– Девушка была на третьем месяце, – спокойно, даже равнодушно отозвался Стерх. – Я узнавал, нигде не делают аборт на таком сроке. – Он потер лицо, стараясь избавиться от онемения кожи, которая вдруг даже здесь, в тепле стала какой-то чужой.
– Стерх, – жестковато спросил Линдберг, – ты когда заподозрил, что Витуновы сделали сменку?
«Сменкой» на уголовном жаргоне называется подставка одного человека под другого. Иногда так матерым уголовникам с огромным сроком заключения удавалось выйти на свободу досрочно, «сменявшись» с типом, у которого «звонок» был ближе. Или избежать карцера, данного не очень опытным контролером… В данном случае термин был применен не очень точно, но Стерх понял.
– Да уже давно, – повинился Стерх. – Едва ли не впервые, как увидел Марину… вместо Нюры. Понимаешь, – он посмотрел почему-то на Собинова, – у Марины руки медицинские, ухоженные, ногти подрезанные, а вот у Нюры… Я не помню, какие у нее были руки и ногти, как она держала предметы. Пытался вспомнить изо всех сил, но не сумел. Но я ощущал, здесь что-то не то. Именно – в руках.
– М-да, – сказал Линдберг, наконец, – неплохо. Для дурачков это, может быть, и ботва на постном масле, но для тех кто понимает… Убедительно.
– А почему же ты тогда так… «прислонился» к этой Марине? – спросил Собинов, расчувствовавшись. – Почему отпустил ее, ну, тогда, когда она…
– Понимаю, – кивнул Стерх. – Видишь ли, я не мог поверить, что она так… легко продала сестру. Я думал, что у нее должны быть какие-то представления о родстве, об убийстве, о мести хотя бы… Но не угадал.
– Праведник, – фыркнул Линдберг. И завершил свое мнение чисто по-прокурорски: – Ладно, для начала поверим.
– Она выходит, – сказал вдруг водитель с переднего сиденья. Оказывается, он уже не спал. Стерх перевел взгляд на дом Капитанова, и увидел, что у двери стоит тощая соседка, только теперь она была в вытертом до блеска драповом пальто с узеньким каракулевым воротником, и без своего сына, который обычно держался за ее халат. В руках она несла небольшой полиэтиленовый пакет.
– Вы с ней разговаривали? – спросил Стерх. – Качали ее на предмет этих денег?
– Нет, – признался Собинов. – Только косвенно пытались выяснить, что к чему… Но в конце уже не сомневались.
– Я приказал прямо ее об этом не расспрашивать, – пророкотал Линдберг. – Ни ее, ни мальчика, ни самого Капитанова. Все-таки была вероятность, что они предупредят Марину, и тогда мы ее… Да, тогда нам оставалось только конфисковать эти деньги, а сама бы она ушла.
– Как ты догадался, что Марина именно соседке оставила все деньги? – спросил Собинов.
Водитель неторопливо включил машину, вышел, деловито сбил с ветрового стекла наледь, вернулся, включил дворники, и поехал за спешащей и не оглядывающейся по сторонам соседкой.
– Марина уже готова была удрать из дома Витунова. Но убегать с деньгами в руках она не хотела, она понимала, что может налететь на обыск, что, возможно, уходить придется налегке… Вот тогда она и решила спрятать деньги заранее. – Стерх оглянулся на Линдберга, тот смотрел на него чуть скептически, словно уже все знал, но не прерывал. – Спрятать у Капитанова было невозможно, Жемал, вы или я могли «провентилировать» его квартиру, и не один раз. А больше знакомых у нее не было. Я имею в виду, надежных знакомых. Если бы она попробовала передать деньги кому-то из своих коллег, скажем, в МОНИКИ, скорее всего, она бы их больше не увидела. Вот и осталась… соседка. Подходящая кандидатура по всем статьям. Тем более, что она-то думает, что имеет дело с Нюрой, а не с ее сестрой.
– Была бы умнее, вообще от них отказалась, – проговорил водитель.
– Нет, она на все это и пошла из-за денег, – сказал Стерх. – Она жадная… Вернее, ее сделали такой, потому что внушали с детства, что только деньги решают все проблемы.
– Да, жадная, – согласился Линдберг.
Соседка прошла дворами, потом покрутилась среди домов, и вдруг по узенькой тропе пошла между деревьями.
– Не упусти, – сказал Стерх водителю.
– Не волнуйся, – отозвался Собинов, – у нас на проспекте еще две машины.