Стервятница
Шрифт:
— Пойдем позавтракаем, — сказал он.
— Это мой дом, Вацлав! Я не позволю этой женщине поселиться в моем доме! — тонкий неприятный голос, крикливый, как у чайки.
— Ты видимо, забыла, что твой дом содержу я. Я содержу тебя, твоего мужа и детей. Не заставляй меня жалеть об этом.
— Если бы моя сестра видела, как ее сын обращается со своими родственниками! Как проматывает ее состояние! — Клара прекрасно знала свою роль, ни жестом, ни выражением глаз не изменив ей. Трагическое
— Это не ее состояние. Это состояние моего отца. Моя мать была такой же нищей, как и ты. А насчет обращения с родственниками… Если бы она хотела видеть вас независимыми от моего слова, то оставила бы вам хоть что-то. Однако в завещании нет твоего имени, дорогая тетя. Мама запамятовала, что ты есть у нее.
— Какова мать, таков и сын!
— Потише. Меня скоро перестанут развлекать твои крики. Уважай мою волю, Клара, выдели девушке комнату. Она будет заботиться о моем здоровье. Я знаю, оно вас мало волнует, вы предпочли бы…
— Не смей так говорить, Вацлав! Твое здоровье нам очень важно, кто еще позаботится о тебе? Ведь у тебя кроме нас никого нет. Ты сирота. Бедный одинокий мальчик.
Хозяйка бросила неприязненный взгляд на Монику, чья тарелка опустела так быстро. Из гостиной Клара позвонила Юлиусу, нотариусу. Пусть он не был другом ее племянника, Вацлав просто частенько с ним совещался по поводу завещания, играя на нервах семьи. Но ей нужна была любая поддержка.
Нотариус появился к обеду.
— Я составлю тебе компанию, — объявил Вацлав, встречая гостя.
— Ты будешь есть? С каких пор у тебя проснулся аппетит?
— У меня зверский аппетит. Я не принимал опий, — поделился он.
— Поразительно! Право, это чудо. Что-то должно было произойти…
В столовой появилась служанка, разносящая блюда, а за ней и хозяйка, ведущая к столу детей.
— Прошу не беспокоить нас, — остановил их Вацлав.
— Но дети, Вацлав! Ты оставишь их голодными? Как можешь ты так…
— Я же сказал, оставьте нас. Поедите на час позже. — Он набросился на еду, а Юлиус наблюдал, как исчезает с тарелок свиное жаркое, кнедлики, квашеная капуста, жареный в сухарях сыр.
— Что произошло?
— Да брось, они уже доложили тебе, что я привел в дом девушку.
— Так ты влюблен? Любовь подвигла тебя на отказ от губительной привычки, внушила тебе чувство жизни? Вернула румянец на щеки? — он потянулся к черной бутыли на столе, внимательно разглядывая этикетку.
— Извини, но я не угощу тебя этим. Это мое лекарство. Его глоток проясняет голову. После обеда мы прогуляемся.
— Так где же она, эта девушка? — Юлиус налил из графина сливовой водки.
— Я
Юлиус застыл с рюмкой в руке.
— Открой ей в банке счет, пусть переводят на него ежемесячно, скажем, полторы тысячи крон.
— Неплохое жалование для сиделки, — Юлиус поставил нетронутую рюмку обратно на стол.
— Я думаю, ей не придется долго сидеть у моей постели, рассказывая сказки. Одним глотком этого бальзама она подняла меня на ноги, и теперь я буду ее таскать повсюду…
— Так это твоя прихоть, развлечение?…
— Да, она настолько странная, что может развлечь меня одним словом. Как тебе такое: «Курильщик горит на два часа дольше»?
— Где, в аду?
— То же спросила моя тетка. А она отвечает: «В крематории!» Представляешь? Она постоянно говорит какие-то нелепицы, абсурдные, дикие вещи принимает за истину.
— Ты развлекаешься с сумасшедшей? Так где же твоя безумная сиделка?
— Стеф занята покупками одежды.
— Стеф?
— Она австрийка.
В дверь постучали, мурлыкающий голос поинтересовался:
— Можно? — Она вошла, кивнула Юлиусу в знак приветствия. Он вглядывался в черты девушки и не мог понять, чем она могла привлечь Вацлава — скучающего оригинала, пока она снова не заговорила: — Теперь я одета, и могу прокатить вас на автомобиле, что стоит в гараже, — Стеф уселась за стол, взяла булочку и намазала ее вареньем.
Юлиус наблюдал, с каким аппетитом она ест, рассматривал ее костюм: неброский, но элегантный. Обычная бродяжка, какой видел ее Вацлав, имела непростую судьбу.
— Я же тебе говорил! Она прокатит нас на автомобиле… Водит автомобиль, боже!
Девушка пожала плечами и обратилась к Юлиусу, словно оправдывая эмоциональность Вацлава:
— К жизни возвращает лишь необыкновенное. Поэтому для Вацлава находить во мне странности просто необходимо, а ведь я просто женщина…
— Вацлав всегда был человеком скандала, — Юлиус с удовольствием поддержал беседу. Девушка оказалась отнюдь не проста, держалась с ним на равных. — Ему нравилось терроризировать собою порядочное общество. Но весь азарт, все его игры — в прошлом, и позабыты.
— Скончавшийся скандал дает хороший материал для вскрытия, — поощрительно улыбнулась Моника, но странная фраза заставила Юлиуса опомниться.
Они спустились в гараж, где суетился механик. Девушка надела синие очки, уселась за руль. Спустя минуту они выехали на улицу. Автомобили в Праге были редкостью, испуганные лошади шарахались в сторону, но Стеф уверенно вела машину. За синими стеклами очков терялся ее взгляд. Казалось, попутчики перестали существовать для нее, единственной реальностью были город и дорога.