Стервятница
Шрифт:
— Что вы ищете рядом с Вацлавом? — спросил Юлиус. Он устроился на сиденье рядом с ней, Вацлав сел позади и из-за гула улицы не мог слышать его вопроса.
— Что может нищая вроде меня искать в нем? Денег, конечно. Спустя короткое время я выйду за него замуж и буду обеспечена на всю жизнь. Вацлав оригинал, не побоится связать со мной жизнь. Сейчас я не могу позволить себе голодать, я беременна.
Юлиус расхохотался.
— Боже мой, он был прав. Я в жизни ничего подобного не слышал!
—
— Для меня более важно то, что вы поставили его на ноги, что вы спасли его…
Девушка улыбнулась, пустые глазницы очков на миг оборотились к нему.
— Я рада, что у Вацлава хоть кто-то есть, что кто-то беспокоится о нем. Что до спасения, то я могу побороться с природой, но не с судьбой. Вацлаву отмерен короткий срок, по его руке это видно. Здесь нужен совет более сведущего, чем я. Например, Мадлены с Золотой улочки.
Сиделка оказалась, и правда, сумасшедшей!
Глава 4
Моника стояла перед витриной кондитерской, чьи чудесные десерты и воздушные пирожные когда-то мучили ее, голодную, своей прекрасной недоступностью. Прошло всего два месяца, ни мармелад, ни халва не прельщают ее более. Она может позволить себе быть разборчивой, думая о здоровье носимого под сердцем ребенка.
Предновогодняя суета овладела Прагой. На каждом углу в бочках били хвостами карпы, в витринах магазинов сидели девушки в национальных одеждах и мастерили рождественские игрушки. Пушистый снег плавно опускался на мостовую и тут же таял.
Моника обернулась к Вацлаву. Он светился здоровьем, рано состарившееся лицо разгладилось, в глазах появился молодой блеск. Он мог позволить себе конную прогулку по зимнему парку, строил планы о путешествиях и каждый день рвался в окружающий мир, голодный по впечатлениям. Вечерами их ждали уютные кофейни, ресторанчики с трехсотлетней историей, темное пиво и обжигающий глинтвейн, театр марионеток. А с утра Вацлав увозил Монику в окрестности Праги, к дворцу, где в Маскарадном зале бродит призрак принца Джулио, к замку Дукс, где Казанова вместе с графом Валенштайном увлекались оккультизмом.
Вдвоем им было хорошо, но никогда, никогда больше она не посмеет забыть, что ее друг прежде всего мужчина. Пускай сейчас он играет в эту игру, истинные чувства, желания вскоре испортят придуманную картинку.
— Я хочу посмотреть твой замок, — попросила Моника.
— Он обветшал, я не был там очень давно…
— Поедем! Завтра. Сообщи всем, собери чемоданы.
— Хорошо. Хоть я и умру там со скуки.
Умру… Вернувшись, они, хохоча, поднялись по лестнице.
— Ты будешь спать?
— Сначала сигарета.
— А мне не хочется курить. Надеюсь, твой бальзам не сделает из меня монаха, — он придвинулся
— Ты слишком здоров для монаха, слишком здоров… Здоровым людям хочется любви…
Вацлав зарылся лицом в ее волосы, но Моника отвернулась.
— Попроси Юлиуса найти себе здоровую девушку, лучше из деревни.
— Но мне нужна ты, Стеф, мне ты нужна, — он взял ее лицо в ладони, повернул к себе. — Не могу поверить этой чопорности, ее нет в тебе!
— Вацлав, внемли совету. Деревенская девушка — все, что тебе нужно. Меня тебе придется ждать несколько месяцев. Я беременна.
— Беременна! Господи, меня привлекли к тебе странности. Но сейчас уже начали раздражать!
— Я рада, что вылечила не только твое тело, но и разум, — она зашла в комнату и закрылась.
Через минуту она услышала крик:
— Клара! Где бальзам?! Клара!
Вскоре сонный голос ответил:
— Дети разбили эту бутылку, Вацлав. Мы убрали в комнате, стекла выбросили.
— Как дети могли оказаться у меня в комнате?! Как они посмели зайти?!
— Служанка убирала постель, они вбежали… Да что ты сердишься из-за какой-то почти пустой бутылки. Вчера приходил господин Янг. Он принес твой заказ. Он там, на столе в голубой комнате.
— Янг принес опий? Но мне не нужен опий. Откуда он знает наш адрес? Ты за ним посылала?
Моника вышла из комнаты:
— Успокойся, Вацлав. У меня осталась еще бутыль. Будь аккуратней, храни понадежней, — и ее глаза встретились с темными глазами Клары.
Вацлав на минуту задумался.
— Клара, собери с утра чемоданы, мы уезжаем.
За окном была ночь. Сквозь темноту падали перья снега. Моника курила. Ей не давала покоя Клара, следящая за каждым ее шагом, ее безликий муж, останавливающий на ней пустой взгляд. На завтра был назначен отъезд. Но тревога не давала заснуть, терзала гадкими мыслями.
За окном проскользнула искра. Горящий пепел… Этажом выше курили. Вацлав? Выше, над комнатой Моники находилась его спальня. Но он пил с утра бальзам, он не мог курить. Кто-то курит в его комнате… Кто?
Моника накинула халат и вышла в коридор, поднялась по лестнице. За дверью Вацлава было тихо, умиротворение, сон, покой царили в спальне. Она повернулась и спустилась к себе. Неожиданно к горлу подступила тошнота, Моника едва успела добежать до таза. Ее согнуло пополам, тело содрогалось. Пустой желудок выворачивала рвота, и Моника давилась желчью. Наконец, все кончилось. Рукавом халата она вытерла рот, мокрые от слез глаза и, обессиленная, повалилась на кровать. Жизнь, что три месяца назад проснулась в ней, впервые дала о себе знать. Ее трепетный огонек чему-то сопротивлялся там, внутри.