Стигма ворона 4
Шрифт:
Усилием воли Дарий не отвел глаза и не опустил голову.
Напротив, под тяжелым взглядом брата он только сильнее выпрямился и расправил плечи. Весь его вид — поза и выражение лица будто бы говорили: ну, вот он я. Каков есть.
— Господин Руфин, этот человек назвался Дарием из Гшананна, — сказал Руфину воин, подводя своего пленника поближе.
На эту фразу вся свита Руфина сразу обернулась.
Руфин, не произнося ни слова, задумчиво склонил голову вбок, словно размышляя, признавать ли
— Почему ты жив? — спросил, наконец, Руфин.
Дарий пожал плечами.
— Так сложилось, — ответил он. — В живом виде я оказался для них ценней.
— Ценней для чего? Для мятежа? — холодно спросил брат.
— Для вечной битвы против Иркаллы, — сдержанно возразил Дар.
— Ясно, — то ли устало, то ли разочарованно отозвался Руфин.
И, повернувшись к воину, державшему Дария на привязи, сказал:
— Закуйте ему все одержимые метки и заприте пока где-нибудь. С этим вопросом я буду разбираться завтра.
Завтра?
У Дара похолодело в груди.
Завтра коменданта может уже не оказаться в живых, как и многих других честных воинов!
— Постой, Руф!.. — выпалил он, тут же запнулся и поправился: — То есть, господин Руфин. Сначала я должен вам рассказать, что здесь творилось на самом деле. Человек, которого ваши люди притащили на площадь связанным, как разбойника — воин редкой доблести и он ни в чем не виновен!..
— Это ты сейчас не про себя, надеюсь? — холодно осведомился Руфин.
Дарий аж зубами скрипнул, пытаясь сдержать в себе вспышку негодования.
— Я говорю про коменданта!
— По этому вопросу твое мнение не требуется, — заявил Руфин, отвлекаясь от брата на спешный стук копыт, донесшийся со стороны въездных ворот. — Что там еще?..
Дарий невольно обернулся следом за ним.
И увидел, как на площадь влетел запыхавшийся гонец.
— Гарнизон крепости взбунтовался! — крикнул он рыцарям. — Они отбили приговоренных и сожгли виселицы!..
— Что значит отбили и сожгли? — с яростью в голосе спросил Руфин. — Как такое может быть?!
— Господин, среди воинов обнаружились какие-то воины-чужаки, и они подняли мятеж!..
Дарий удовлетворенно хмыкнул.
Ай да воронопоклонники. Дети Иркаллы, родившиеся и выросшие на проклятой земле, не имели ни капли священного трепета по отношению к акадам. И они бросили вызов акадоносцам. Браво!
— Как это могло случиться? Вы же стигматики!.. — гаркнул на гонца Руфин, белея от гнева.
— Но они ведь тоже, — не удержался Дарий.
Брат метнул на него злобный взгляд.
— Немедленно доложить о случившемся господину Арану! — скомандовал Руфин своим людям, разворачивая коня. — Мы
возвращаемся в крепость! А этого — под охрану! И если он у вас тоже взбунтуется, ответите
Отряд Руфина рванулся из города, оставляя за собой золотистый шлейф.
А Дария поволокли в темницу.
Там, сидя в кромешной тьме, он вслушивался в звуки, доносившиеся через крошечное решетчатое окно под потолком.
Город стонал. По мостовым то и дело лязгали копыта разгоряченных коней. Издалека доносились крики и плач людей.
Дар прижимался воспаленным лбом к промерзшей шершавой стене и чувствовал, как каждый крик и каждый удар подковы о мостовую вонзаются ему в виски.
Если бы существовала стигма мести, то прямо сейчас она бы медленно расцветала у Дария напротив сердца кровавой отметиной.
И ее уже не заковать в зеленый нагрудник, не прикрыть сдерживающим металлом и не вырезать из тела.
Женский плач... Вот кто это? Айя? Или булочница, у которой Дар покупал хлеб? Или ее пятнадцатилетняя дочь, которая так мило краснела, когда Дарий заглядывал к ним за лепешками?
Пронзительный юношеский вопль... Рычание зрелого мужчины...
Святые акады, да что там с ними со всеми делают?!
Дар стоял, с трудом выдерживая на своих плечах тяжесть этой ночи и думал о том, что кое в чем тот красногрудый был прав.
Потому что он, Дарий из Гашананны, и в самом деле мыслил, как раб.
Как раб двенадцати золотых колен.
Ему казалось, что переговоры с носителями акад смогут защитить Уршу. И он добровольно сдался в плен.
Потому что противостоять власти и силе двенадцати — немыслимо и невозможно. Эту истину много лет вбивали ему в голову, и она крепко пустила корни в его сознании.
Дикая гвардия воронопоклонников о непобедимости золотых колен ничего не знала. Поэтому они и сумели взбунтоваться — эти люди мыслили не как рабы, а как свободные воины.
И за свою свободу они бросились в бой, не гадая, каковы шансы выйти из него живыми.
Получилось ли у них уйти в Иркаллу, Дарий не знал. Но сейчас он бы многое отдал, чтоб очутиться рядом с ними в том бою. И даже неважно, закончился бы он победой или нет. Это был доблестный шаг свободных людей. Закончить свою жизнь в таком бою — честь, которая выпадает не каждому воину.
Через пару часов Дарий понял, что замерзает.
Помочь себе с помощью энергии духов он не мог из-за зеленого доспеха, в который его заковали. Выдувая пар изо рта, Дар попытался согреть хотя бы руки, но ничего не получалось. Холод пролез в самое его нутро, и так просто от него было не избавиться. Чтобы хоть как-то разогнать по телу кровь, Дарий принялся ходить из угла в угол, и это движение очень походило на метание тигра в клетке — четыре шага в одну сторону, четыре — в другую.
«Закон, служение, справедливость».