Стихи и интервью

Деза Мишель

* * *

Литература и Философия —две дивы универсальности,китовые акулы, так легко въемлющие в себя все ина любой шкале,так почему же я не побежал/вцепился, когда ониподмигнули смазливому москвичонку – бохеру.И жизнь прошла бы как цоканье шарав зале серого кафеля,между плоскостями/стенками,в уверенности сегментов иусталом презрении к диспозиции стенок.Но (страхорожденное?) желание понимать,в постоянных родовых мукахметаморфоза от до-понимания,тропическое влечение к корню, имени,матери каждого фактаоказались сильнее, чем обещание уюта души.Предпочел брызги стеклахрустальности его оцепенения.Да, в реальной жизни – это жить на зоне,с бандюжками нормы(правда, я устроился в бараке науки, там – легче).Но

пронзительность фактов, сырой/белый звукжизнизовет, держит и тянет.

* * *

Самые острые факты сейчас в Биологии и Физике,а не в поведении людей и людоведении.Эта непримиримость фактов между собой,несмотря на набрасываемые компромиссы/теории,и есть моя Радость.Быть рядовым ниндзя хаоса, под знаком Шивы.Любовь к изначальности суверенных явлений,переходящая, метастазирующаяв энциклопедизм.

* * *

Главные науки – Физика, Биология —несутся вокруг Реальности, какдо них Богословие, в разнузданном вихресамо-законных парадигм,хотя и методологически чопорны в каждой.Новые парадигмырождаются по тем же причинам и процессамкак и с начала всего,когда магма страстей гоминидовостыла/осела в бесчисленности песчинок-слов.Они рождаются по интуиции авторов,но живут по логико-эмпирическим законам.Научный метод:сосредоточенность на достижимых деталяхи интуиция – срочная глобальная нуль-гипотеза —идут от первичных задач:пожирания и осознания опасности.От этой растяжки между добычей и хищникомне уйдет и следующий Гоминид-премиум.А что есть Вселенная – добыча или угроза?

* * *

Легионы воинов познания льются по планете,как реки боевых муравьев, как слоновая саранча.Ощетинившись методами, топча/пожираявсе непознанное.Преобразуя явленияв плотную массу представлений,а затем в вавилоны библиотек,а затем в тиранозавров Больших Идеологий.За полчищами экспериментаторов(пушечное мясо теоретиков)идут фаланги физиковс длинными копьями-моделями,среди них – холодный Ньютон в погоне:за тайной кубита.А я, несчастный янычарв этой несущейся орде ученых,Разделяю ли эту волю или просто наемник?Да, но сомневаюсь:в Науку можно только верить.Ненависть как кратчайший путь к пониманию,синтезу.Как вирус-убийца, размышляя(сменой поколений), «добреет»(хотя бы для продления жизни/инфекционностихозяина)и, наконец, интегрируется в геном хозяина.Как лихие пираты —бактерии-эндопаразиты прокариотов —превратились в ядраили митохондрии их клеток.

* * *

Как японцы любят последние моменты,предконцы, закаты,Люблю предэрекции новых идей,ощущение сфиры Кетер, гдеволя съесть неотделима от той, громадной:не быть съеденным.

* * *

Хищник не любопытен:он сметает все, что видит, в роль еды.Акула может проглотить ящик гвоздей,детеныша, кусок самой себя.Это мы, антилопы,должны постоянно вслу-, всма-, внюхиватьсяв неугадываемую смесь потенциальных опасности и радости.Но перед шансом размножиться,смягчается хищник и звереет антилопа.Это ведь не личное дело и время.Неудержимый феромони давление сзади от будущих поколенийразгоняют удивление.Чисто-белое удивление,трансверсальная этика любопытства.По степени непознанности упорядочиваютсякусочки ткани целого.Стимулы равны и суверенны.А прыжок тигра – это расширение неживого пространства.Его взгляд понимания пронизывает биомассуи страхом одухотворяет ее.

* * *

Контакт c чем-то немыслимо громадным,и не как в комфорте молитвы или телескопа,а как в танце по-детски перед хищникомна неизбежно близком расстоянии.

* * *

Движения материков или пролёт нейтриноне могут влиять на наши жизни.Только сравнимость по размеру и временидаёт явлению опасность/полезность для нас.На площадке человекоподобия,между безднами Большого и Малогоидёт эта пьеса – реквизит и мы.Наблюдает ли нас воля из Несравнимости?Несравнимое можно представитьбукетами формул, моделей и слов,даже «увидеть» в микро- и телескопах.Вовлекаю его в пьесу, бездну дословия,подвалы сознания, нашу причинную ткань.Мой космополитизм явленийне ради империи понимания,а непрерывная эмиграция души,в ужасе разбегания от исходной точкик моменту разрыва периметра.

* * *

Приближение к границес Несравнимостьюзвенит полувыходомиз человечества,как в «зоне смерти»от 8 км на Эвересте.Но обаяние пределаесть даже и в слишкомдлинном и медленном,как в падении капельбитума (9 с 1927 года)в опыте на сверхвязкость.

* * *

Дополнить идолопоклонство Уолта Уитменаперед людьмипафосом их отсутствия: в размере(микро- и макромир),во времени (до и долго после людей),во всех измерениях розы ветров Возможного.

* * *

Высунуться из теремочка человекоподобияв урчащее Без Нас,выдержать свист Соловья и цвет его…узнать-простить Вселенной её непознаваемость,прилепиться к её расширению.Ступить, трепеща, на Млечную Дорогу,услышать эти только-снаружиогненные звукознаки…Но есть ли надежда перед лицом фактов,спущенных с цепи их незамечания?

* * *

Поймать себя в ловушку некомпетентностии бежать.По главному измерению,его скрытой вертикальности.Он был гусеницей в тесноте Клипы Нога(помпезности),и вот, с болью слева, отклеиваютсяеще влажные крылья – нежная душа Руах.

* * *

Цимцумы алеф и бетна тропинке упоительного самоограничения:от ига наслаждения к равенствус его источником.

* * *

Высшая боль и сладость, это Akarat haRa(осознание зла),позволить себе этические решения,по образу Его,того, кто отделил свет от тьмына рассвете первого дня.

* * *

Бог прост как точка:он не имеет ни частей, ни атрибутов —только вихрь Имен.Мудрецы оцарапали Его непостижимостьтолкованиями,голосованиями миньянов,магическими постулированиями,гематрией, темурой и прилипанием к Нему.Они создали-таки трогательное знание о Нем,Его привычках, параметрах, тенях.

* * *

Пусть я кусочек воли Творца, народа, угла,прочих ревнивых чудовищ.Пусть презренно мало-конечномое пространство-время.Пусть унизительно раздет-распятпод всеми прожекторами пониманий,разоблачен-приколотвсеми квантовыми наблюдателями.Спрячусь в сверхмалое,сожмусь до подпланковостив пыли осколков стенок сосудов,в менее чем точку и спасу мой Страх.Зато этот последний периметр будет только мой.И когда при финальной Нормализацииповезут во всех вагонах мира(со стариками, детьми, давно умершимии с задолго неродившимися)в последний Освенцим – путем ли страданий,путем ли добровольным,притаюсь в глубине множественностии меня ну и не заметят в помпезной глобальностиСуда. И уже неважно, кто я – пылинка ли, искоркаили сама беглянка Шехина.Сохраню жемчужину первого Страха,первоотделенности, Akarat haRa.Ну а если Он хорош,пусть встретит меня в моем бесконечно малом.Безоружным и не всесильным,стариком-создателем, готовым наладить нашиотношения.Пусть откроет мне тайну Страха,и это будет справедливо.

* * *

Заклиная, трепещу…Но не перед Словоми прочей утварью делёжки понимания.А перед неокольцованной материей,перед неповторимостью самих явлений,пронизывающих, струями горящих анаконд,скорлупу вторичных сущностей.Извлечь исходное дрожащее ощущениеиз чрева представления.Трепещу… и получается Крик,похожий на Слово.

Париж, 1970-е