Стихи мои, простые с виду...

Иртеньев Игорь Моисеевич

„Довольно топтаться тебе на пороге...“

Довольно топтаться тебе на пороге, Входи в мою горницу, брат-белорус, Пока ещё здравствует наш колченогий, Идущий на убыль бумажный союз. Пускай он вид анемичный и квёлый, С пути его злая беда не свернёт, И солнце с небес ему задницей голой Сквозь черные тучи хоть раз, да сверкнёт. 2002

Дождусь ли?

Дождусь ли пламенного мига На склоне лет, Когда единственная книга Увидит свет? Слова, что с уст моих слетали И душу жгли, Осуществленными в металле Увижу ли? Неужто станут документом Моей судьбы Сугубо личные моменты, Казалось

бы? Ужель понять сумеет каждый Из всех из вас, Как я страдал высокой жаждой И сколько раз? И все, что было трепетаньем Души больной, Духовным станет пропитаньем Страны родной?

Должникам

Не будем к должникам строги, Пока у нас на жизнь хватает. Им трудно отдавать долги — Счастливцы в облаках витают. О, как прекрасен их полет, Лишенный низкого расчета, До наших мелочных забот Им нету никакой заботы. Покуда мы, как дураки, Их у подъезда ждем часами, Парят беспечно должники Под голубыми небесами. Нам не подняться к облакам, Мы, видно, что-то упустили. Простим же нашим должникам, Как нам они давно простили. Глядим из ямы долговой, Реестр горестный листая, Как высоко над головой Парит свободная их стая.

Дорожное

Вы стояли на перроне, Мимо поезд проносился Темиртау — Воркута. Вы кричали что-то громко, Я пытался вас услышать, Но мешал колесный стук. Вот перрон пропал из виду, Ваша стройная фигура Тоже скрылася из глаз. Я лежал на верхней полке, Напряженно размышляя Над значеньем ваших слов. За окном столбы мелькали, Водокачек вереницы Уносились в никуда. Так под стук колес вагонных В тишине бессонной ночи Эти строки родились. 1982

„Дружно катятся года...“

Дружно катятся года С песнями под горку, Жизнь проходит, господа, Как оно ни горько. Елки-палки, лес густой, Трюфели-опята, Был я раньше мен крутой, Вышел весь куда-то. Ноу смокинг, ноу фрак, Даже хау ноу, У меня один пиджак Да и тот хреновый. Нету денег, нету баб, Кончилась халява, То канава, то ухаб, То опять канава. Пыльной грудою в углу Свалена посуда, Ходит муха по столу, Топает, паскуда. На гвозде висит Ватто, Подлинник к тому же, На Ватто висит пальто, Рукава наружу. У дороги две ветлы, Вдоль дороги просо, Девки спрыгнули с иглы, Сели на колеса. Не ходите, девки, в лес По ночам без мамки, Наберете лишний вес, Попадете в дамки. Не ходите с козырей, Не ходите в баню, Ты еврей и я еврей, Оба мы цыгане. 1992

„Ероплан летит германский...“

Ероплан летит германский — Сто пудов сплошной брони. От напасти бусурманской Матерь Божья, сохрани! Кружит, кружит нечестивый Над Престольной в небеси, Отродясь такого дива Не видали на Руси. Не боится сила злая Никого и ничего, Где ж ты, Троица Святая? Где родное ПВО? Где же ты, Святой Егорий? Или длинное твое Православию на горе Затупилося копье? Кружит адово страшило, Ищет, где б ловчее сесть… Клим Ефремыч Ворошилов, Заступись за нашу честь! Острой шашкою своею Порази врага Руси, Чтоб не смог у Мавзолея Супостат раскрыть шасси. А и ты, Семен Буденный, Поперек твою и вдоль! Иль не бит был Первой конной Федеральный канцлер Коль? Невский-князь, во время оно У

Европы на виду Иль не ты крошил тевтона На чудском неслабом льду?! Но безмолвствуют герои, Крепок их могильный сон… Над притихшею Москвою Тень простер Армагеддон. 1987

„Есть у меня один эрдель...“

Есть у меня один эрдель, Зовут его Тото. Он бородатый, как Фидель, Но раз умнее в сто. А я его умнее в два И больше может быть, Поскольку разные слова Умею говорить. — Вот ты имеешь в жизни цель? Я, например, так нет, — Я говорю, и мой эрдель Виляет мне в ответ. — Что наша жизнь? Сплошной бордель! Кругом обман и бред, — Я говорю, и мой эрдель Кивает мне в ответ. — Корабль наш посадил на мель Центральный Комитет! Я говорю, и мой эрдель Рыдает мне в ответ. — В науке, в спорте ли, в труде ль Нам не достичь побед, — Я говорю, и мой эрдель Зевает мне в ответ. — Ты невоспитанный кобель, А я большой поэт, — Я говорю, и мой эрдель Чихает мне в ответ. 1989

Ёлка в Кремле

В. Коркии

Объявлен Новый год в Кремле Декретом ВЧК. Играет Ленин на пиле Бессмертного „Сурка“. Смешались нынче времена За праздничным столом, Идет Столетняя война, Татары под Орлом. Какая ель, какая ель В Кремле под Новый год! Такой не видывал досель Видавший все народ. На ней усиленный наряд Из пулеметных лент, Висит матрос, висит солдат, Висит интеллигент. Метет, метет по всей земле Железная метла, Играет Ленин на пиле, Чудны его дела. Его аршином не понять И не объять умом, Он сам себе отец и мать В лице своем одном. В ночи печатая шаги, Проходит через двор До глаз закутан в плащ пурги Лубянский командор. Железный лях, а может Лех, Руси Первочекист, Он принял грех за нас за всех, Но сам остался чист. Подводит к елке Дед Мороз Снегурочку-Каплан, Он в белом венчике из роз, Она прошла Афган. В носу бензольное кольцо, Во лбу звезда горит, Ее недетское лицо О многом говорит. Играет Ленин на пиле Заветы Ильича, Плутает разум мой во мгле, Оплавилась свеча. На хорах певчие блюют, И с криками „ура!“ Часы на Спасской башне бьют Бухие любера. 1989

„Женщины носят чулки и колготки...“

Женщины носят чулки и колготки И равнодушны к проблемам культуры. 20% из них — идиотки. 30% — набитые дуры. 40% из них — психопатки. Это нам в сумме дает 90. 10% имеем в остатке. Да и из этих-то выбрать не просто. 1997

„Жизнь проходит как-то глупо...“

Жизнь проходит как-то глупо, Тусклы стали будни. Съешь в обед тарелку супа Да тарелку студня. Ну еще стакан компота, Два уже накладно. Нет, неладно в жизни что-то, Что-то в ней неладно. 1992

„Жизнь человека — это дар...“

„Жизнь человека — это дар, Причем, что характерно, Божий“, Сказал наш главный коммунар И главный теоретик тоже. С трудом смирив свой гордый нрав, Что временами столь неистов, Я признаю, товарищ прав, Пора прищучить атеистов. Позор — клонировать людей, Наш человек богоподобен И лишь отъявленный злодей На эти гадости способен. А с тех, кто соблазнил умы Идеей сей богопротивной, С них непременно спросим мы Со всею строгостью партийной.