Стихи мои, простые с виду...

Иртеньев Игорь Моисеевич

Мечта о крыльях

Если б кто на спину мне бы Присобачил два крыла, Я б летал себе по небу Наподобие орла. Я бы реял над планетой, Гордый пасынок стихий, Не читал бы я газеты, Не писал бы я стихи. Уклоняясь от работы И полезного труда, Совершал бы я налеты На колхозные стада. Я б сырым питался мясом, Я бы кровь живую пил, Ощущая с каждым часом Прибавленье новых сил. А напившись и наевшись, Я б ложился на матрас И смотрел бы не мигая Передачу „Сельский час“. 1982

„Минуло

семь всего лишь лет...“

Минуло семь всего лишь лет, С тех пор как гордо Он им швырнул свой партбилет Буквально в морду. Как шел он через этот зал, Расставшись с ксивой. Жене я, помнится, сказал: — Какой красивый! Увидишь, он еще придет, Не минет года. Такой чувак не пропадет, Не та порода. И он ушел, покинув съезд На вольный выпас, Он твердо знал — свинья не съест, А Бог не выдаст. У всей планеты на виду, Шарахнув дверью, В свою кремлевскую звезду Он свято верил.

„Мне для Алки ничего не жалко...“

А. Б.

Мне для Алки ничего не жалко, — Кто бы там чего не говорил. Я недавно Алке зажигалку За пятнадцать тысяч подарил. Чтоб сумела Алка искру высечь От которой можно прикурить, Мне пришлось ей за пятнадцать тысяч Зажигалку эту подарить. Приобрел я зажигалку эту По такой неистовой цене, Чтобы, прикуривши сигарету, Вспоминала Алка обо мне. На свои купил, на трудовые, Те, что получил за этот стих. Бабки, прямо скажем, — ломовые. Алка, прямо скажем, стоит их. 1994

„Много лет ты славно правил...“

Много лет ты славно правил, Дорогой товарищ Коль. На кого ж ты нас оставил, Нас, прожорливую голь. Твой приемник жесткий малый, Не тебе, видать, чета, Но в ментальности, пожалуй, Он не смыслит ни черта. Много ль надо человеку, Чтоб не впасть ему в коллапс — Яйки, курки, масло, млеко, Ну еще, понятно, шнапс. Так что мы и дальше рады Ваши трескать пироги. А советов нам не надо. Для других прибереги. 1998

„Много разных тайн непознанных...“

Много разных тайн непознанных У истории на дне. Вот и с Павликом Морозовым Дело темное вполне. В той истории трагической Не понять нам нипочем, Был фигурой он эпической Или мелким стукачом. Но копаться в деле Павлика, Пыль глотая не хочу, А пойду-ка я поставлю-ка За мальчоночку свечу. За его за душу детскую, Что сгубили на корню, И за нашу власть Советскую, Чтоб ее сто раз на дню. А кулацкую компанию, Если б я в то время жил, Во-первых строках с папанею Сам бы первым заложил.

„Мой друг, побудь со мной вдвоем...“

Мой друг, побудь со мной вдвоем, Вдвоем со мной наедине, Чтоб каждый думал о своем — Я — о себе, ты — обо мне. Пусть в окружающей тиши, Располагающей ко сну, Две одинокие души Сплетутся в общую одну. Чтоб узел их связал двойной В одно единое звено, Мой друг, побудь вдвоем со мной И я с тобою, заодно. Мой друг, ты мне необходим, Не уходи, со мной побудь, Еще немного посидим Вдвоем с тобой на чем-нибудь. 1996

Мой

ответ Альбиону

Еще в туманном Альбионе Заря кровавая встает, А уж в Гагаринском районе Рабочий день копытом бьет. Встают дворцы, гудят заводы, Владыкой мира правит труд И окружающей природы Ряды радетелей растут. Мне все знакомо здесь до боли И я знаком до боли всем, Здесь я учился в средней школе. К вопросам — глух, в ответах — нем. Здесь колыбель мою качали, Когда исторг меня роддом, И где-то здесь меня зачали, Что вспоминается с трудом. Здесь в комсомол вступил когда-то, Хоть нынче всяк его клеймит, Отсюда уходил в солдаты, Повесток вычерпав лимит. Прошел с боями Подмосковье, Где пахнет мятою травой, Я мял ее своей любовью В период страсти роковой. Сюда с победою вернулся, Поскольку не был победим И с головою окунулся В то, чем живем и что едим. Я этим всем как бинт пропитан, Здесь все, на чем еще держусь, Я здесь прописан и прочитан, Я здесь затвержен наизусть. И пусть в кровавом Альбионе Встает туманная заря, В родном Гагаринском районе Мне это все — до фонаря! 1989

„Моника дала...“

Моника дала Ненароком Биллу, И пошла волна, Набирая силу. Подлый этот Старр Только ждал момента, Нанести удар В спину Президента. Есть еще одна Версия скандала — Вроде как жена Старру не давала. Раскрутили СМИ Тему эту споро, Хлебом не корми Гнусную их свору. Билл туда-сюда, Что-то делать надо И решил тогда Жахнуть по Багдаду. Тут уж удила Закусила Дума, Дело довела До большого шума. И козе под хвост ОСВ заткнулось, Словом, в полный рост Дума оттянулась. И Саддам бандит Да и Билл не лучше, Но теперь кредит Хрен-то мы получим. Рухнули стропила, Дом сгорел дотла… Ох, некстати Биллу Моника дала.

Монолог на выдохе

В. Долиной

Нет, мы империя добра! А не империя мы зла, Как мы тут слышали вчера От одного тут мы козла. Не будем называть страну, Главой которой был козел, Мечтавший развязать войну, От наших городов и сел Чтоб не осталось и следа, Но мы ему сказали: „Нет!“ И он был вынужден тогда, Чтоб свой спасти авторитет Козлиный, с нами заключить Один известный договор, Который должен исключить Саму возможность всякий спор Решать насильственным путем, А нам такой не нужен путь, Поскольку к миру мы идем, А если вдруг когда-нибудь Другой козел захочет вдруг С пути нас этого свернуть, Ему мы скажем: „Знаешь, друг, Вали, откудова пришел!“, И он отвалит — тот козел. 1982

Моя Москва

Я, Москва, в тебе родился, Я, Москва, в тебе живу, Я, Москва, в тебе женился, Я, Москва, тебя люблю! Ты огромная, большая, Ты красива и сильна, Ты могучая такая, В моем сердце ты одна. Много разных стран я видел, В телевизор наблюдал, Но такой, как ты, не видел, Потому что не видал. Где бы ни был я повсюду, Но нигде и никогда Я тебя не позабуду, Так и знайте, господа! 1986