Стихи мои, простые с виду...

Иртеньев Игорь Моисеевич

„Одиноко брожу средь толпы я...“

Одиноко брожу средь толпы я И не вижу мне равного в ней. До чего же все люди тупые, До чего же их всех я умней. Все другие гораздо тупее, Нет такого, чтоб равен был мне. Лишь один себе равен в толпе я. Лишь один. Да и то не вполне. 1996

„Она лежала на кровати...“

Она лежала на кровати, Губу от страсти закусив, А я стоял над ней в халате, Ошеломительно красив. Она мою пыталась шею Руками жадными обнять, Ей так хотелось быть моею. И здесь я мог ее понять. 1992

„Они

неделю тут трендели...“

Они неделю тут трендели, А мы неделю напролет У телевизоров сидели И вслух гадали, чья возьмет. А в довершение картины У них в мозгу возник сюжет, Как к ним из знойной Аргентины Приедет доктор Пиночет. А мы по вековой привычке, От дедов перешедшей в нас, Смели с прилавков соль и спички И мыла взяли про запас. Не первый раз нас тут обули, И все бы было ничего, Но что хохлам в футбол продули — Вот что обиднее всего!

„Опа-опа-опа-опа...“

Опа-опа-опа-опа, Ламца-дрица-гоп-ца-ца! Веселись-гуляй Европа! Жди, Америка, конца! Пролетел я мимо кассы, Не касаяся земли, Ой, вы, баксы, мои баксы, Как меня вы подвели! А копил бы, скажем, евро, Как практичные друзья, Ан, глядишь, и стал бы первый На деревне парень я. 2002

Опять к NN

И за что такую тлю Я, козел, тебя люблю? 1992

Орёл

Такого, блядь, как я орла Мир сроду не видал! Я „спрайт“ херачил из горла И „твиксом“ заедал. 2002

„Оставил мясо я на кухне...“

Оставил мясо я на кухне, А сам пошел в консерваторию, Оно возьми да и протухни, Такая вышла с ним история. Но над утратой я не плачу И на судьбу роптать не смею, Ведь стал духовно я богаче, Хотя физически беднее. 1989

„От униженья и обиды...“

От униженья и обиды Тряслась страна буквально вся, Следя, как прихвостни Фемиды Сломить пытались Михася. Но не дождался враг добычи, И показав Фемиде хрен, Откинулся намедни с кичи Простой российский бизнесмен. И снова дышится легко нам, И сердце рвется к облакам, Наш бизнес чист перед законом, Поскольку он в законе сам. 1999

„Ответь мне, искусственный спутник Земли...“

Ответь мне, искусственный спутник Земли, Продукт необузданной мысли, Зачем ты летаешь от дома вдали В космической гибельной выси? Зачем ты, вводя в искушенье Творца Своим вызывающим видом, В любую минуту дождаться конца Рискуешь при встрече с болидом? Затем я летаю от дома вдали, Чертя за кривою кривую, Чтоб темные силы вовек не смогли Войну развязать мировую. Чтоб мать в колыбели качала дитя, Не ведая грусти-печали, Чтоб девы венки из ромашек сплетя, Их юношам пылким вручали. Спасибо тебе, мой искусственный друг, Иного не ждал я ответа, Летай же и дальше планеты вокруг Со скоростью звука и света, А если когда-нибудь вниз упадешь, Лишившись физической силы, Навеки Советской страны молодежь Запомнит твой облик красивый. 1988

„Отвратительно, страшно, мохнато...“

Отвратительно, страшно, мохнато, Воплощая всемирное зло, На восток расширялося НАТО И до нас невзначай доползло. Над страною нависло зловеще, Заслонивши нам солнечный свет, И

зажало в железные клещи, От которых спасения нет. Мы тут сеяли мирно и жали, Добиваясь рекордов в труде, На соседей мы зла не держали, Мы добром их держали в узде. Достигали совместных успехов И кормили их щедрой рукой, Всяких разных поляков да чехов, Что сдались нам незнамо на кой. А теперь эти самые братья, Не вернув миллиардных долгов, Жадной сворой рванулись в объятья Наших общих недавних врагов. А раз так, мы должны, я считаю Как один всей великой страной, Обратив свои взоры к Китаю, Повернуться к Европе спиной. И, слегка наклонившись при этом, Брючный пояс ослабить чуток… Что и явится лучшим ответом Расширеньям любым на восток. 1997

Отец и сын

— Скажи мне, отец, Что там в небе горит, Ночной озаряя покров? — Не бойся, мой сын, Это метеорит — Посланец далеких миров. — Я слова такого не слышал, отец, И мне незнакомо оно, Но, чувствую, свету приходит конец И, стало быть, нам заодно. — Не бойся, мой милый, Авось пронесет, Не даст нас в обиду Господь, Он наши заблудшие души спасет, А если успеет — и плоть. — А вдруг не успеет? Отец, я дрожу, Сковал меня гибельный страх. — Уж больно ты нервный, как я погляжу, Держи себя, сын мой, в руках. — Отец, он все ближе, Минут через пять Наступит последний парад, Не в силах я больше на месте стоять, Настолько здоровый он, гад! — Не бойся, мой сын, Я когда-то читал, Теперь уж не помню когда, Что это всего лишь железный металл, Отлитый из вечного льда. — С небесным железом, отец, не шути, С обычным-то шутки плохи, Похоже, что нету другого пути, Давай-ка рванем в лопухи. — В какие, мой сын? — Да вон, за бугром, Отсюда шагах в двадцати. Да что ты стоишь, Разрази тебя гром! Нам самое время идти. — Скажу тебе, сын, Как тунгусу тунгус, Чем шкуру спасать в лопухах, Я лучше сгорю, как последний Ян Гус, И ветер развеет мой прах. Найду себе гибель в неравном бою, Прости, коли был я суров, Дай, сын, на прощанье мне руку твою. — Как знаешь, отец. Будь здоров. 1985

„Откровенно говоря...“

Откровенно говоря, После выпада такого, Я б на месте главаря Тоже кликнул постового. Но чуток повременив, Пусть их, думаю, бранятся, Нам-то с вами что до них, Что ли нечем нам заняться? Будем живы — не помрем, Подскребемся по сусекам, Что с царем, что с главарем, Лишь бы только не с генсеком.

Палехская роспись

Озаряя ярким светом Вековую темноту, Едет по небу ракета С человеком на борту. Человек с научной целью Из ракеты смотрит вниз, Вот уж ровно две недели, Как он в воздухе повис. В рамках заданной программы Дни и ночи напролет Он в пролет оконной рамы Наблюдение ведет Из глубин межзвездной бездны. Через толстое стекло Ископаемых полезных Он фиксирует число. Независимый как птица, Он парит на зависть всем И на землю возвратиться Не торопится совсем. Но когда придет команда Прекратить ему полет, Приземлится там, где надо, И домой к себе пойдет. 1985