Стихи (сборник)
Шрифт:
У загадок бытия,
Мне опора и надёжа,
Дочка младшая моя.
1986
АЭРОДРОМЫ
Тянулось не год, не года —
Поболее десятилетия,
И ярко светили тогда
Огни-миражи Шереметьева.
А мы не глядели и бед
С обидами не подытожили,
И вынесли вес этих лет,
И выжили, дожили, ожили.
И помнили
Что нет ни второго, ни третьего,
Что только такое дано,
И нет за Москвой Шереметьева,
А лишь незабудки в росе,
И рельсы в предутреннем инее,
И синие лес, и шоссе,
И местные авиалинии.
1987
НАТЮРМОРТ
У раскидистой ивы,
В ста шагах от полка,
“Запорижское” пиво
Охлаждала река.
Разложив помидоры
С огурцами и лук,
Осторожно, как воры,
Мы сидели вокруг.
В давнем пятидесятом
Мог проступок такой
Обернуться дисбатом
И уж точно — губой.
Но, однако, строптиво
С полночи до утра
Запрещенное пиво
Пили мы у Днепра.
Полбутылки загрузим,
О своем погрустим,
Помидором закусим,
Огурцом похрустим.
........................
........................
После армии долго
Шли не ходко дела,
Все же как самоволка
Жизнь была мне мила.
Пил я пиво с задором,
Ел с блаженным лицом
Огурец с помидором,
Помидор с огурцом.
ХУДОЖНИК
Б. Сарнову
Умер Володя Вейсберг,
Умер без суеты,
Умер, наверно, весь бы,
Если бы не холсты —
Призмы, цилиндры, кубы —
В каждом ожог и шок...
Ради такой Гекубы
Он-то себя и сжег.
Белым писал на белом,
Белым, как небытьё,
Чтоб за любым пределом
Вновь обрести свое.
Словно философ с кистью,
Истиной одержим,
Истиной, как корыстью,
Только одной и жил.
Сколько кругом ничтожных
Выжиг, лгунов, пролаз,
А вон какой художник
Все-таки жил при нас.
1985
ЗАПОЗДАЛЫЙ ИТОГ
Умер, многое продумав,
Одинокий и больной...
Не был он из трубадуров,
У него был путь иной.
Как великого поэта
Замышлял его Господь,
Но негромко было спето,
Страх не смог перебороть.
Кант — единственный был идол,
И, читая Канта всласть,
Он в бессильи ненавидел
Обезумевшую власть.
И, бездарности на радость,
Так умерил свой размах,
Что загадки в нем осталось
Много больше, чем в стихах.
...Расходились втихомолку.
Поздно подводить итог.
...И совсем-совсем недолго
Плыл над городом дымок.
1993
ЧЕХАРДА
Умер старый педераст.
Некрасив он был, неловок,
Неактивен, честен, робок,
Вечно ждал, что Бог подаст.
Но не подавал Господь
И не удобрял ту почву,
И не мог страдалец порчу
Силой воли побороть.
Долго жил, старел, свой пыл
Не расходуя на женщин, —
Вежлив, нежен и отвержен,
Он тинейджеров любил.
Безответная любовь
Извела. Душой изранен,
Чуждый нам, как марсианин,
Умер старец голубой,
Завершивши житие
Одиноко и несчастно,
Молодому педерасту
Завещав свое жилье.
Для чего ж вся чехарда?
Чтоб гнездилась в мире жалость
И дорога продолжалась
Ниоткуда в никуда.
УНЫНИЕ
Унынье — грех…
И во грехе,
Вдали от всех,
Я, как в реке,
Плыву, тону,
Иду ко дну —
И тот же грех
Возносит вверх.
Унынье — мрак,
Веселье — свет…
Все это так,
Но все ж не след
С амвона всласть
Унынье клясть:
В нем тоже страсть,
В нем тоже власть…
СТАРЫЙ ТОПЧАН
Упирался, как мог.
С укором
Двери скрёб и все стены скрёб —
Кабинетом и коридором
Выносили тебя, как гроб.
Тридцать лет и еще три года
Верою-правдою мне служил
И такого не ждал исхода
Для себя и своих пружин.
Был я злобным после попойки,
После ссоры вряд ли хорош —
Ты терпел, за что на помойке
Догоришь либо догниешь.
К черту — преданность, к бесу — гордость!
Сам закон бытия зловещ: