Не за то ли, что только грозаНам на мир открывает глаза,И пред нами, хорош или плох,Предстает он, застигнут врасплох,Озарен то вверху, то внизу, —Не за это ль мы любим грозу?Что при свете дневном разберешь,Примиряющем с правдою ложь?Безучастный равно ко всему,Он легко переходит во тьму.Что увидишь во мраке ночном?Он смешал, одурманенный сном,Все, что живо, и все, что мертво,Он не видит себя самого.Но случится лишь ветру начатьВековые деревья качать, —Встрепенется, очнется листва,Зашумит: я жива, я жива!Редкий дождь пробежит вперебойПо траве, от зарниц голубой,В чаще туч острие топораПолыхнет белизной серебра,Громыхающий рухнет ударС поднебесья в глухой крутояр,Взвоет ветер на все голоса,Раскачаются шумно леса…Не затем ли мы жаждем грозы,Что гроза повторяет азыНеоглядной свободы, и громБескорыстным гремит серебром,И, прозрачной прохладой дыша,Оживает, мужает душа…
[1957]
СОН НА РАССВЕТЕ
Какие-то ходы и переходы,И тягостное чувство несвободы,И деревянный низенький помост.Как на погосте, он открыт и прост,Но это — стол, на нем вино и свечи,А за столом — мои отец и мать.Их нет в живых. Я рада этой встрече,Я их прошу меня с собою взятьИли побыть со мною хоть недолго,Чтоб Новый год мы встретили втроем.Я что-то им толкую втихомолку,Они молчат. Мы пьем. Нет, мы не пьем.Вино как кровь. Нетронуты бокалы.А у моих родимых небывалый —Такой недвижный и спокойный взгляд.Да полно, на меня ль они глядят?Нет, сквозь меня. О нет, куда-то мимо.А может статься, я для них незрима?И что это? Настал ли Новый годИ при свечах втроем его встречаем,Иль только близится его приход, —Так незаметен, так необычаен?..Отец и мать. И между ними — я.Где ночью ты была, душа моя?И Новый год — был или не был встречен?Что спрашивать, когда ответить нечем!Я помню только свечи и вино,II стол в дверях, и что кругом темно,И что со мной — восставшие из праха.Я их люблю без трепета, без страха,Но мне тревожно. Кто меня зовет?..О лишь бы знать — настал ли Новый год?
1957
«Кузнечики… А кто они такие?»
Кузнечики… А кто они такие?Заглядывал ли ты в их мастерские?Ты, видно, думал — это кузнецыИ в кузнях маленьких поодиночкеО наковаленки бьют молоточки,А звон от них летит во все концы?Но это заблужденье. Ты не прав.Не кузница в траве, а телеграф,Где точки и тире, тире и точкиБегут вплотную по звенящей строчкеИ наспех сообщают обо всем,Что в поле и в лесу творилось днем.
1957
«Пылает отсвет красноватый»
Пылает отсвет красноватыйНа летней пашне в час заката.До фиолетового цветаЗемля засохшая прогрета.Здесь каждый пласт огнем окован —Лиловым, розовым, багровым,И этот крепкий цвет не сразуСтановится привычен глазу,Но приглядишься понемногу,На алый пласт поставишь ногу,И с каждым шагом все бесстрашнейИдешь малиновою пашней.
1957
В МИНУТУ ОТЧАЯНЬЯ
Весь век лишь слова ищешь ты,Единственного слова.Оно блеснет из темнотыИ вдруг погаснет снова.Ты не найдешь путей к немуИ не жалей об этом:Оно не пересилит тьму,Оно не станет светом.Так позабудь о нем, пойми,Что поиски напрасны,Что все равно людей с людьмиОно сроднить не властно.Зачем весь век в борьбе с собойТы расточаешь силы,Когда смолкает звук любойПред немотой могилы.
1958
«Ты думаешь — правда проста?»
Ты думаешь — правда проста?Попробуй скажи.И вдруг онемеют уста,Тоскуя о лжи.Какая во лжи простота,Как с нею легко,А правда совсем не проста,Она далеко.Ее ведь не проще достать,Чем жемчуг со дна.Она никому не под стать,Любому трудна.Ее неподатливый нравПойми, улови.Попробуй хоть раз, не солгав,Сказать о любви.Как будто дознался, достиг,Добился, и что ж? —Опять говоришь напрямикПривычную ложь.Тоскуешь до старости лет,Терзаясь, горя…А может быть, правды и нет —И мучишься зря?Дождешься ль ее благостынь?Природа ль не лжет?Ты вспомни миражи пустынь,Коварство болот,Где травы над гиблой водойГусты и свежи…Как справиться с горькой бедойБез сладостной лжи?Но бьешься не день и не час,Твердыни круша,И значит, таится же в насЖивая душа.То выхода ищет она,То прячется вглубь.Но чашу осушишь до дна,Лишь только пригубь.Доколе живешь ты, дотольМятешься в борьбе,И только вседневная больНаградой тебе.Бескрайна душа и страшна,Как эхо в горах.Чуть ближе подступит она,Ты чувствуешь страх.Когда же настанет чередЕй выйти на свет, —Не выдержит сердце: умрет,Тебя уже нет.Но заживо слышал ты вестьИз тайной глуши,И значит, воистину естьБессмертье души.
1958
«Ты отнял у меня и свет и воздух»
Ты отнял у меня и свет и воздух,И хочешь знать — где силы я беру,Чтобы дышать, чтоб видеть небо в звездах,Чтоб за работу браться поутру.Ну что же, я тебе отвечу, милый:Растоптанные заживо сердцаОтчаянье вдруг наполняет силой,Отчаянье без края, без конца.
1958
«И лишь в редчайшие мгновенья»
И лишь в редчайшие мгновеньяВдруг заглядишься в синевуИ повторяешь в изумленье:Я существую, я живу.
«К твоей могиле подойду»
К твоей могиле подойду,К плите гранитной припаду.Здесь кончился твой путь земной,Здесь ты со мной, ты здесь со мной.Но неужели только здесь?А я? А мир окрестный весь?А небо синее? А снег?А синева ручьев и рек?А в синем небе облака?А смертная моя тоска?А на лугах седой туман?..Не сон и не самообман:Когда заговорит гроза,Вблизи блеснут твои глаза —Их синих молний острия…И это вижу только я.
1959
«Постылых «ни гугу»
…И опять весь год ни гу-гу.
Ахматова
Постылых «ни гугу»Я слышать не могу —Я до смерти устала,Во мне души не стало.Я больше не могу.Простите, кредиторы.Да, я кругом в долгуИ опускаю шторы.Конец, конец всему —Надеждам и мученью,Я так и не поймуСвое предназначенье.
ДАЛЬНЕЕ ДЕРЕВО
От зноя воздух недвижим,Деревья как во сне.Но что же с деревом однимТворится в тишине?Когда в саду ни ветерка,Оно дрожмя дрожит…Что это — страх или тоска,Тревога или стыд?Что с ним случилось? Что могло бСлучиться? Посмотри,Как пробивается ознобНаружу изнутри.Там сходит дерево с ума,Не знаю почему.Там сходит дерево с ума,А что с ним — не пойму.Иль хочет что-то позабытьИ память гонит прочь?Иль что-то вспомнить, может быть,Но вспоминать невмочь?Трепещет, как под топором,Ветвям невмоготу, —Их лихорадит серебром,Их клонит в темноту.Не в силах дерево сдержатьДрожащие листки.Оно бы радо убежать,Да корни глубоки.Там сходит дерево с умаПри полной тишине.Не более, чем я сама,Оно понятно мне.