Стихи
Шрифт:
Сном заснул он бесконечным. Мхи зеленые и травы раздвигают, словно пальцы, черепа цветок кровавый. По лугам, холмам зеленым льется кровь его, как песня, льется по рогам склоненным и душою не воскреснет, тысячью копыт топочет, разливается все шире, лужею сравняться хочет с звездной тьмой в Гвадалквивире. О, средь белых стен испанских черные быки печали! Вены вскрытые Игнасьо соловьями зазвучали! Нет! Не хочу ее я видеть! Не вместить ее в потире, ласточек таких нет в мире, чтоб ее по капле выпить, инея - чтоб заморозить, песен нет таких и лилий.
III ПРИСУТСТВУЮЩЕЕ ТЕЛО Камень - это лоб, где стонут сонмы сновидений без змеистых вод, без льдистых мрачных кипарисов.
Камень - как спина, что носит вечным грузом время, и деревья слез, и ленты млечные созвездий.
Серые дожди сбегают торопливо к рекам, изрешеченные руки нежно поднимая, чтоб дорогой не поймал их камень распростертый, не сломал их членов хрупких, не впитал их крови!
Камень жадно собирает семена и капли, ласточек костяк летучий и скелеты волчьи; он не даст певучих звуков, пламени, кристаллов, он дает одни арены, серые арены.
Благородный наш Игнасьо распростерт на камне. Он скончался. Что с ним стало? На лицо взгляните: словно смерть его натерла бледно-желтой серой, голова его темнеет, как у минотавра.
Он скончался. Дождь проникнул в рот его открытый. Вылетел из сжатых легких воздух, как безумный, а любовь его, питаясь снежными слезами, греется в лазури горной отдаленных пастбищ.
Что там шепчут? Здесь почило тленье и безмолвье, перед нами только тело в тяжком испаренье. Прежде в этой четкой форме соловьи звучали, а теперь она покрыта синью дыр бездонных.
Кто наморщил саван? Лживы все слова и речи, здесь, в углу, никто не плачет, не заводит песни, шпорами коня не колет и змеи не гонит. Я хочу увидеть взглядом широко открытым пред собою это тело, только не в покое.
Я хочу людей увидеть с голосом, как трубы, укрощающих уздою лошадей и реки; я хочу людей увидеть с костяком звенящим и с певучим ртом, где солнце искрится кремнями.
Здесь хочу я их увидеть. Перед этим камнем. Перед этим торсом бледным с торсом перебитым. Я хочу, чтоб эти люди указали выход для Игнасьо-паладина, связанного смертью.
Пусть укажут эти люди плач такой широкий, чтоб он тек в туманах нежных светлою рекою, чтоб без бычьего пыхтенья яростно-двойного по реке той плыл Игнасьо охладелым телом.
Чтоб река та затерялась на арене круглой, на луне, что притворилась светлым,кротким агнцем; чтоб река исчезла в ночи рыбьего безмолвья, затерялась в белой чаще дымов отвердевших.
Нет, лица его платками вы не закрывайте, чтобы не привык он к смерти,в нем самом сокрытой. Спи, Игнасьо, и не чувствуй жаркого мычанья. Мчись, лети, покойся с миром. Так умрет и море.
IV ОТСУТСТВУЮЩАЯ ДУША Ты чужд быку, смоковнице, и коням, и муравьям у твоего порога. Тебя не знает вечер и ребенок, ушел ты навсегда, навеки умер.
Ты чужд хребту иссеченному камня, атласу черному, в котором тлеешь. Ты чужд своим
Придет к нам осень с гроздьями тумана, улитками и снежными горами. Никто в твой взор не взглянет светлым взором, ушел ты навсегда, навеки умер.
Да, потому что ты навеки умер, как мертвые, оставившие землю, как мертвые, которых забывают средь кучи мусора и псов издохших.
Пусть чужд ты всем. Тебя я воспеваю. Я сохраню твой мужественный облик, и зрелость опыта, и жадность к смерти, вкус терпкий губ твоих и привкус грусти в веселой смелости твоих порывов.
Родится ли когда иль не родится с судьбой такою бурной андалузец? О красоте твоей пою со стоном, и грустно шелестит в оливах ветер.
Федерико Гарсиа Лорка
Федерико Гарсиа Лорка
Шесть стихотворений по-галисийски 1935 Перевод Ф. Кельина - Мадригал городу Сантьяго - Романс Пречистой Девы и ее ладьи - Песня о маленьком рассыльном - Ноктюрн маленького утопленника - Колыбельная песня Росалии Кастро, усопшей - Пляшет луна в Сантьяго
МАДРИГАЛ ГОРОДУ САНТЬЯГО
Дождик идет в Сантьяго, сердце любовью полно. Белой камелией в небе светится солнца пятно.
Дожлик идет в Сантьяго: ночи такие темны. Трав серебро и грезы лик закрывают луны.
Видишь, на камни улиц падает тонкий хрусталь. Видишь, как шлет тебе море с ветром и мглу и печаль.
Шлет их тебе твое море, солнцем Сантьяго забыт; только с утра в моем сердце капля дождя звенит.
РОМАНС ПРЕЧИСТОЙ ДЕВЫ И ЕЕ ЛАДЬИ
Это праздник, праздник ночью, праздник маленькой Пречистой и ее ладьи!
Дева росту небольшого, серебром блестит корона, племенных быков четверка впряжена в ее повозку.
А стеклянные голубки дождь несли с собою в горы, сквозь туманы сонм усопших устремился в тесный город.
О Пречистая! Ты лаской кроткий взор согрей коровий, убери цветами плащ свой, сняв их с савана усопшей.
Над Галисией высоко в небесах восходят зори, и Пречистая дорогу направляет в дом свой, к морю.
Это праздник, праздник ночью, праздник маленькой Пречистой и ее падьи!
ПЕСНЯ О МАЛЕНЬКОМ РАССЫЛЬНОМ
В Буэнос-Айресе есть волынка, та волынка над рекой Ла-Платой. Норд на ней играет, влажным серым ртом к ней прикасаясь. Бедный парень Рамон де Сисмунди! Там, на улице Эсмеральды, грязь, и весь он испачкан грязью, пылью ящиков и прилавков. Вдоль по улицам бесконечным, по зеленому берегу пампы той порой галисийцы гуляли, о долинах нездешних вздыхая. Бедный парень Рамон ле Сисмунди! Он в волнах услыхал муиньейру, между тем как пасла его память семь быков луны туманной. Шел по берегу он речному, шел по берегу он Ла-Платы, там, где ивы и кони немые вод стекло в этот час ломали. Но не слышал он стона волынки, великана волынщика в небе не заметил со ртом крылатым. Бедный парень Рамон де Сисмунди! Хоть по берегу шел он Ла-Платы, лишь увидел он дня угасанье да багровую стену заката.