Стихи
Шрифт:
Во изумленье стад земных, пастырей их и всех иных, скажем, начать с высот астральных, благо рукой подать до них.
Сев на каком-нибудь плато, небо измерить от и до и заключить, что звездочеты врали веками черт-те что.
Или в пробирке, как в саду, вырастить новую еду и применять взамен обычной или с обычной наряду.
Также не вредно, ясным днем междоусобный слыша гром, в планы враждующих проникнуть телепатическим путем.
А уж разведав что к чему, кровопролитную чуму предотвратить - и с гордым видом за шпионаж пойти в
Или уж впрямь, назло властям, по городам и областям тронуться маршем, раздавая каждому по потребностям:
вот тебе, бабка, Юрьев день, вот тебе, шапка, твой бекрень, вот тебе, друг степей и джунглей, твой бюллетень, пельмень, женьшень...
Горе лишь в том, что друг степей счастье свое сочтет скорей чудом каких-то сил надмирных, нежели доблести моей.
Наоборот, чуть где какой неурожай, разбой, застой всякий решит, что будь он проклят, если не я тому виной.
Вот, например, не так давно шторм небывалый, как в кино, снес, понимаешь, Нидерланды, прямо вот напрочь смыл на дно.
И, натурально, все вокруг сразу, едва прошел испуг, хором сочли каприз Нептуна делом моих несчастных рук.
Я же про этот шторм и шквал ведать не ведал, знать не знал. Я в это время по Фонтанке в белой рубашечке гулял.
В левой руке моей была провинциалка из села. В правой руке моей фиалка благоухала и цвела.
1992
* * *
Во славу Греции твоей и всех морей вокруг Десятикрылый наш корабль мы назовем "Арго". Покинем здешние снега и поплывем на юг. Я буду править кораблем. Ты будешь петь, Марго.
По дивным песенкам твоим, которым сто веков, По древним картам тех земель, где что ни шаг, то миф, Я наконец-то изучу язык твоих богов, Его хрустальные слова и золотой мотив.
Вода, в которой, как тростник, архипелаг пророс, Блаженством нас не одарит, но не казнит зато. Она без крови горяча и солона без слез. Ей не помеха наша жизнь. Ей наша смерть - ничто.
1989
ВОСТОЧНАЯ ПЕСНЯ I
Двенадцать лун на знамени моем, И панцирь тверд, и шпага тяжела. Я рыцарь-тень, блуждающий верхом В зеленом, как заросший водоем, Краю; и мгла, лежащая кругом, Коню и мне глаза заволокла.
Я следую невидимой тропой. Прислушиваясь к небу и к густой Листве, - но вероятнее всего, Что небо мне не скажет ничего. И джунгли мне не скажут ничего.
А только зверь пробежит иногда В стороне, таясь и ступая легко, Оберегая от мелких колючих растений Давнюю рану...
Мой светлый конь отважен и крылат, Он молод - и поэтому силен. Он лучше слышит то, что говорят Стволы, и каждый новый аромат Ему, коню, понятнее стократ, Чем мне. Но я прозрачен, как и он.
Я тоже миф, хотя и не такой Стремительный, как этот молодой Скакун, еще не знающий того, Что небо нам не скажет ничего, И джунгли нам не скажут ничего.
А только птица мелькнет иногда, Улетая в дальнюю темную глушь Той самой чащи, куда, Сколь б я ни скитался Вряд ли доеду...
А в той глуши, веками невредим, Стоит шалаш - бессонное
Она не спит. И дерево скрипит Все жалобней, пока она не спит И плачет - вероятно, оттого, Что небо ей не скажет ничего. И джунгли ей не скажут ничего.
А только гром подпоет иногда Тем двоим над крышей ее, Обещая всему континенту Большие дожди в феврале И жаркое лето...
1990
ВОСТОЧНАЯ ПЕСНЯ II
Слушай, мальчик: нелегко мне, Стерлись имена и сроки, Я не помню О Востоке.
Гаснет разум, уплывая Легкой лодкой в сон полночный, Забывая Край восточный.
Пестрые картины меркнут, Словно под вуалью одноцветной. Яркие виденья ныне Редко озаряют ночь мою...
Вот - рабыня в тронном зале. Как ее, не помню, звали? Зульфия ли? Леила ли?
Вот - дворцовый маг-алхимик. Что он из кувшина вытряс? Желтый финик? Красный цитрус?
Вот - звезда на чьем-то платье, Вот - на серебре фазан двухвостый... Губы дикаря на троне... Капли чьей-то крови на клинке...
Слушай, мальчик, слушай нежно: Ты не обделен Судьбою, Даль безбрежна Пред тобою.
Я в дорогу дам тебе лишь Карту на пергамской коже. Ты успеешь. Ты моложе.
Съезди, разыщи в природе Странный этот "ост", обратный "весту"; Выпей золотого неба, Голубого дыма пригуби.
Всякий путник там познает То, что испокон доныне Подобает Знать мужчине.
Там оценишь горечь праха, Ревность друга, милость шаха... Милость шаха Яд и плаха...
Там и только там мыслитель Волен наяву постигнуть Вечность. Ибо не умрет вовеки То, что не рождалось никогда.
Мы увянем, нас остудит Время - и возьмет могила; Там же будет Все как было.
В зале тронном ты заметишь Цитрус в колдовском кувшине, Там же встретишь Тень рабыни.
Там звезда тебе навстречу Вспыхнет, и фазан на блюде каркнет, Губы дикаря скривятся, Кровь с железа наземь упадет...
1990
* * *
Восходя дорогой горной Прямо к бездне голубой, Не печалься, брат мой гордый Будет нам еще с тобой И парча ковров ценнейших, И невиданный фарфор, И красавиц августейших Неожиданный фавор. Не раздавят нас, ей-Богу, Ни чужбина, ни нужда. Будет нам всего помногу. А не будет - не беда.
И когда недуг сердечный Вдруг сожмет тебя в горсти, Не печалься, друг мой вечный Твой корабль уже в пути. Не зазря ломал ты крылья, Не напрасно ты страдал, И бесился от бессилья, И от холода рыдал. Потеряешь счет пожиткам, Предсказаньям вопреки. Будет нам всего с избытком. А не будет - пустяки.
И покуда шепот струнный Все зовет куда-то вдаль, Дольше срока, принц мой юный, Не продлится твой февраль. Вспыхнет утро, грянут грозы, Льды сойдут, снега сойдут, И твои ночные слезы Дневным садом прорастут. Будь что будет, знай, не медли, Путь не близок, в добрый час!.. Там посмотрим - будет, нет ли... Не печалься, будет с нас.