Стихи

Евтушенко Евгений Александрович

Ошибка на доске! Мы все сидим сегодня по-другому, и слушаем и смотрим по-другому, да и нельзя сейчас не по-другому, и нам подсказка в этом не нужна. Ушла жена профессора из дому. Не знаем мы, куда ушла из дому, не знаем, отчего ушла из дому, а знаем только, что ушла она. В костюме и немодном и неновом,как и всегда, немодном и неновом,да, как всегда, немодном и неновом,спускается профессор в гардероб. Он долго по карманам ищет номер: "Ну что такое? Где же этот номер? А может быть, не брал у вас я номер? Куда он делся? Трет рукою лоб.Ах, вот он!.. Что ж, как видно, я старею, Не спорьте, тетя Маша, я старею. И что уж тут поделаешь старею..." Мы слышим дверь

внизу скрипит за ним. Окно выходит в белые деревья, в большие и красивые деревья, но мы сейчас глядим не на деревья, мы молча на профессора глядим. Уходит он, сутулый, неумелый, под снегом,

мягко падающим в тишь. Уже и сам он, как деревья, белый, да, как деревья, совершенно белый, еще немного и настолько белый, что среди них его не разглядишь. 1955 Евгений Евтушенко. Мое самое-самое. Москва, Изд-во АО "ХГС" 1995.

НЕРАЗДЕЛЕННАЯ ЛЮБОВЬ И. Кваше

Любовь неразделенная страшна, но тем, кому весь мир лишь биржа, драка, любовь неразделенная смешна, как профиль Сирано де Бержерака. Один мой деловитый соплеменник сказал жене в театре "Современник": "Ну что ты в Сирано своем нашла? Вот дурень! Я, к примеру, никогда бы так не страдал из-за какой-то бабы... Другую бы нашел - и все дела". В затравленных глазах его жены забито проглянуло что-то вдовье. Из мужа перло - аж трещали швы!смертельное духовное здоровье. О, сколько их, таких здоровяков, страдающих отсутствием страданий. Для них есть бабы: нет прекрасной дамы. А разве сам я в чем-то не таков? Зевая, мы играем, как в картишки, в засаленные, стертые страстишки, боясь трагедий, истинных страстей. Наверное, мы с вами просто трусы, когда мы подгоняем наши вкусы под то, что подоступней, попростей. Не раз шептал мне внутренний подонок из грязных подсознательных потемок: "Э, братец, эта - сложный матерьял..."и я трусливо ускользал в несложность и, может быть, великую возможность любви неразделенной потерял. Мужчина, разыгравший все умно, расчетом на взаимность обесчещен. О, рыцарство печальных Сирано, ты из мужчин переместилось в женщин. В любви вы либо рыцарь, либо вы не любите. Закон есть непреклонный: в ком дара нет любви неразделенной, в том нету дара божьего любви. Дай бог познать страданий благодать, и трепет безответный, но прекрасный, и сладость безнадежного ожидать, и счастье глупой верности несчастной. И, тянущийся тайно к мятежу против своей души оледененной, в полулюбви запутавшись, брожу с тоскою о любви неразделенной. Русская советская поэзия 50-70х годов. Хрестоматия. Составитель И.И.Розанов. Минск, "Вышэйшая школа", 1982.

КИОСК ЗВУКОЗАПИСИ Памяти В. Высоцкого

Бок о бок с шашлычной,

шипящей так сочно, киоск звукозаписи

около Сочи. И голос знакомый

с хрипинкой несется, и наглая надпись:

"В продаже - Высоцкий". Володя,

ах, как тебя вдруг полюбили Со стереомагами

автомобили! Толкнут

прошашлыченным пальцем кассету, И пой,

даже если тебя уже нету. Торгаш тебя ставит

в игрушечке-"Ладе" Со шлюхой,

измазанной в шоколаде, и цедит,

чтоб не задремать за рулем: "А ну-ка Высоцкого мы крутанем!" Володя,

как страшно

меж адом и раем крутиться для тех,

кого мы презираем! Но, к нашему счастью,

магнитофоны Не выкрадут

наши предсмертные стоны. Ты пел для студентов Москвы

и Нью-Йорка, Для части планеты,

чье имя - "галерка". И ты к приискателям

на вертолете Спускался и пел у костров на болоте. Ты был полу-Гамлет и полу-Челкаш. Тебя торгаши не отнимут.

Ты

наш... Тебя хоронили, как будто ты гений. Кто - гений эпохи. Кто - гений мгновений. Ты - бедный наш гений семидесятых И бедными гениями небогатых. Для нас Окуджава

был Чехов с гитарой. Ты - Зощенко песни

с есенинкой ярой, И в песнях твоих,

раздирающих душу, Есть что-то

от сиплого хрипа Хлопуши! ...Киоск звукозаписи

около пляжа. Жизнь кончилась.

И началась распродажа. Евгений Евтушенко. Мое самое-самое. Москва, Изд-во АО "ХГС" 1995.

ЛЮБИМАЯ, СПИ! Соленые брызги блестят на заборе. Калитка уже на запоре.

И море, дымясь, и вздымаясь, и дамбы долбя, соленое солнце всосало в себя. Любимая, спи...

Мою душу не мучай, Уже засыпают и горы, и степь, И пес наш хромучий,

лохмато-дремучий, Ложится 1000 и лижет соленую цепь. И море - всем топотом,

и ветви - всем ропотом, И всем своим опытом

пес на цепи, а я тебе - шёпотом,

потом - полушёпотом, Потом - уже молча:

"Любимая, спи..." Любимая, спи...

Позабудь, что мы в ссоре. Представь:

просыпаемся.

Свежесть во всем. Мы в сене.

Мы сони.

И дышит мацони откуда-то снизу,

из погреба,

в сон. О, как мне заставить

все это представить тебя, недоверу?

Любимая, спи... Во сне улыбайся.

(все слезы отставить!), цветы собирай

и гадай, где поставить, и множество платьев красивых купи. Бормочется?

Видно, устала ворочаться? Ты в сон завернись

и окутайся им. Во сне можно делать все то,

что захочется, все то,

что бормочется,

если не спим. Не спать безрассудно,

и даже подсудно,ведь все,

что подспудно,

кричит в глубине. Глазам твоим трудно.

В них так многолюдно. Под веками легче им будет во сне. Любимая, спи...

Что причина бессоницы? Ревущее море?

Деревьев мольба? Дурные предчувствия?

Чья-то бессовестность? А может, не чья-то,

а просто моя? Любимая, спи...

Ничего не попишешь, но знай,

что невинен я в этой вине. Прости меня - слышишь?

люби меня - слышишь?хотя бы во сне,

хотя бы во сне! Любимая, спи...

Мы - на шаре земном, свирепо летящем,

грозящем взорваться,и надо обняться,

чтоб вниз не сорваться, а если сорваться

сорваться вдвоем. Любимая, спи...

Ты обид не копи. Пусть соники тихо в глаза заселяются, Так тяжко на шаре земном засыпается, и все-таки

слышишь, любимая?

спи... И море - всем топотом,

и ветви - всем ропотом, И всем своим опытом

пес на цепи, а я тебе - шёпотом,

потом - полушёпотом, Потом - уже молча:

"Любимая, спи..." 1964 Евгений Евтушенко. Мое самое-самое. Москва, Изд-во АО "ХГС" 1995.

* * * Б. Ахмадулиной

Со мною вот что происходит: ко мне мой старый друг не ходит, а ходят в мелкой суете разнообразные не те. И он

не с теми ходит где-то и тоже понимает это, и наш раздор необъясним, и оба мучимся мы с ним. Со мною вот что происходит: совсем не та ко мне приходит, мне руки на плечи кладёт и у другой меня крадёт. А той

скажите, бога ради, кому на плечи руки класть? Та, у которой я украден, в отместку тоже станет красть. Не сразу этим же ответит, а будет жить с собой в борьбе и неосознанно наметит кого-то дальнего себе. О, сколько

нервных

и недужных, ненужных связей,

дружб ненужных! Куда от этого я денусь?! О, кто-нибудь,