Стихи

Самойлов Давид

" Пусть нас увидят без возни, "

Пусть нас увидят без возни, Без козней, розни и надсады, Тогда и скажется: "Они Из поздней пушкинской плеяды". Я нас возвысить не хочу. Мы — послушники ясновидца… Пока в России Пушкин длится, Метелям не задуть свечу.

" Зачем за жалкие слова "

Зачем за жалкие слова Я отдал все без колебаний — И золотые острова, И вольность молодости ранней! А лучше — взял бы я на плечи Иную ношу наших дней: Я, может быть, любил бы крепче, Страдал бы слаще и сильней.

ПЯРНУСКИЕ ЭЛЕГИИ

Г.М.

I Когда-нибудь и мы расскажем, Как мы живем иным пейзажем, Где море озаряет нас, Где пишет на песке, как гений, Волна следы своих волнений И вдруг стирает, осердясь. II Красота

пустынной рощи И ноябрьский слабый свет — Ничего на свете проще И мучительнее нет. Так недвижны, углублённы Среди этой немоты Сосен грубые колонны, Вязов нежные персты. Но под ветром встрепенется Нетекучая вода… Скоро время распадется На сейчас и "никогда". III Круг любви распался вдруг. День какой-то полупьяный. У рябины окаянной Покраснели кисти рук. Не маши мне, не маши, Окаянная рябина, Мне на свете все едино, Коль распался круг души. IV И жалко всех и вся. И жалко Закушенного полушалка, Когда одна, вдоль дюн, бегом — Душа — несчастная гречанка… А перед ней взлетает чайка. И больше никого кругом. V Здесь великие сны не снятся, А в ночном сознанье теснятся Лица полузабытых людей — Прежних ненавистей и любвей. Но томителен сон про обманы, Он болит, как старые раны, От него проснуться нельзя. А проснешься — еще больнее, Словно слышал зов Лорелеи И навек распалась стезя. VI Деревья прянули от моря, Как я хочу бежать от горя — Хочу бежать, но не могу, Ведь корни держат на бегу. VII Когда замрут на зиму Растения в садах, То невообразимо, Что превратишься в прах. Ведь можно жить при снеге, При холоде зимы. Как голые побеги, Лишь замираем мы. И очень долго снится — Не годы, а века — Морозная ресница И юная щека. VIII Как эти дали хороши! Залива снежная излука. Какая холодность души К тому, что не любовь и мука! О, как я мог так низко пасть, Чтобы забыть о милосердье!.. Какое равнодушье к смерти И утомительная страсть! IX Любить не умею. Любить не желаю. Я глохну, немею И зренье теряю. И жизнью своею Уже не играю. Любить не умею — И я умираю. Х Пройти вдоль нашего квартала, Где из тяжелого металла Излиты снежные кусты, Как при рождественском гаданье, Зачем печаль? Зачем страданье, Когда так много красоты? Но внешний мир — он так же хрупок, Как мир души. И стоит лишь Невольный совершить проступок: Задел — и ветку оголишь. XI В Пярну легкие снега. Так свободно и счастливо! Ни одна еще нога Не ступала вдоль залива. Быстрый лыжник пробежит Синей вспышкою мгновенной. А у моря снег лежит Свежим берегом вселенной. XII Когда тайком колдует плоть, Поэзия — служанка праха. Не может стих перебороть Тщеславья, зависти и страха. Но чистой высоты ума Достичь нам тоже невозможно. И все тревожит. Все тревожно. Дождь. Ветер. Запах моря. Тьма. XIII Утраченное мне дороже, Чем обретенное. Оно Так безмятежно, так погоже, Но прожитому не равно. Хотел мне дать забвенье Боже, И дал мне чувство рубежа Преодоленного. Но все же Томится и болит душа. XIV Вдруг март на берегу залива. Стал постепенно таять снег. И то, что было несчастливо, Приобрело иной разбег. О, этот месяц непогожий! О, эти сумрачные дни! Я в ожидании… О Боже, Спаси меня и сохрани… XV Расположенье на листе Печальной строчки стихотворной. И слезы на твоем лице, Как на иконе чудотворной. И не умею передать То, что со мною происходит: Вдруг горний свет в меня нисходит, Вдруг покидает благодать. XVI Чет или нечет? Вьюга ночная. Музыка лечит. Шуберт. Восьмая. Правда ль, нелепый Маленький Шуберт, Музыка — лекарь? Музыка губит. Снежная скатерть. Мука без края. Музыка насмерть. Вьюга ночная.

" Рассчитавшись с жаждою и хламом, "

Рассчитавшись с жаждою и хламом, Рассчитавшись с верою и храмом, Жду тебя, прощальная звезда. Как когда-то ждал я вдохновенья, Так теперь я жду отдохновенья От любви и горького труда. Но, видать, не спел последний кочет, И душа еще чего-то хочет, Своего никак не отдает. Жаждет с веком и толпою слиться. Так стремятся птицы в стаю сбиться, Собираясь в дальний перелет.

" Вечность — предположенье — "

Вечность — предположенье — Есть набиранье сил Для остановки движенья В круговращенье светил. Время — только отсрочка, Пространство — только порог. А цель Вселенной — точка. И эта точка — Бог.

БАТЮШКОВ

Цель людей и цель планет К Богу тайная дорога. Но какая цель у Бога? Неужели цели нет?

СТАРЫЙ ТЮТЧЕВ

Всю дряблость ноября с шатанием и скрипом, Все всхлипыванья луж и шарканье дождя, И все разрывы струн в ночном канкане диком Я опишу потом, немного погодя. И скрою ту боязнь, что не дождусь рассвета, Хоть знаю — нет конца канкану и дождю, Хоть знаю, сколько дней до окончанья света. Об этом не скажу. Немного подожду. Что означает ночь? Что нас уже приперло. Приперло нас к стене. А время — к рубежу. Вот подходящий час, чтоб перерезать горло. Немного подожду. Покуда отложу.

СЕВЕРЯНИН

Отрешенность эстонских кафе Помогает над "i" ставить точку. Ежедневные аутодафе Совершаются там в одиночку. Память тайная тихо казнит, Совесть тихая тайно карает, И невидимый миру двойник Всё бокальчики пододвигает. Я не знаю, зачем я живу, Уцелевший от гнева и пули. Головою качаю. И жгу Корабли, что давно потонули.

БЕАТРИЧЕ

Говорят, Беатриче была горожанка, Некрасивая, толстая, злая. Но упала любовь на сурового Данта, Как на камень серьга золотая. Он ее подобрал. И рассматривал долго, И смотрел, и держал на ладони. И забрал навсегда. И запел от восторга О своей некрасивой мадонне. А она, несмотря на свою неученость, Вдруг расслышала в кухонном гаме Тайный зов. И узнала свою обреченность. И надела набор с жемчугами. И, свою обреченность почувствовав скромно, Хорошела, худела, бледнела, Обрела розоватую матовость, словно Мертвый жемчуг близ теплого тела. Он же издали сетовал на безответность И не знал, озаренный веками, Каково было ей, обреченной на вечность, Спорить в лавочках с зеленщиками. В шумном доме орали драчливые дети, Слуги бегали, хлопали двери. Но они были двое. Не нужен был третий Этой женщине и Алигьери.

" Ты подарила мне вину, "

Ты подарила мне вину, Как крепость старому вину. Сперва меня давила в чане, Как кахетинские крестьяне Тугие грозди Алазани Жмут, беспощадные к плодам. Потом меня лишила плоти. А кровь мою, что изопьете, Я при застолье вам подам.

СТРАСТЬ

В страстях, в которых нет таланта, Заложено самоубийство Или, убийство. Страсти Данта Равны ему. Растут ветвисто. Страсть — вовсе не прообраз адюльтера В ней слепота соседствует с прозреньем, С безмерностью — изысканная мера: Слиянье Бога со своим твореньем. В ней вожделенья нет. И плотью в ней не пахнет. Есть страсть духовная. Все остальное — ложь. И криворотый образ леди Макбет, Которая под фартук прячет нож.

" Вот в эту пору листопада, "

Вот в эту пору листопада, Где ветра кислое вино, Когда и липших слез не надо — В глазницах сада их полно, Тебя умею пожалеть. Понять умею. Но доныне Никто не мог преодолеть Твоей заботливой гордыни. Ты и сама над ней не властна, Как все не властны над судьбой. А осень гибелью опасна. И прямо в горло бьет прибой.

" Соври, что любишь! Если ложь "

Соври, что любишь! Если ложь Добра, то будь благословенна! Неужто лучше ржавый нож И перерезанная вена? Да! Притворись! Мне правду знать Невыносимо, невозможно. Лелей неправды благодать, Как в колыбели, осторожно.

45-Я ГАЙДНА

Исчерпан разговор. Осточертели речи. Все ясно и наглядно. Уходят наши дни и задувают свечи, Как музыканты Гайдна. Брать многого с собой я вовсе не хочу: Платок, рубашка, бритва. Хотел бы только взять последнюю свечу С последнего пюпитра. Когда свой приговор произнесу в ночи Под завыванье ветра, Быть может, отрезвлюсь, увидев, как свечи Истаивает цедра.