Стихия боли
Шрифт:
Раскрытая ладонь разведчика врезалась в интеллигентный нос греческой формы, вминая его и ломая хрящи. Линзы очков блеснули в свете восходящего солнца, а их владелец, разбрасывая во все стороны кровавые сопли, взмахнул ногами и рухнул на спину.
Вооруженный сын гор отшвырнул безвольный куль сослуживца и попытался навести на Дениса автомат. Морпех ухватил за ствол ближайший к нему «Калашников» и как дубину обрушил приклад на голову джигита.
Все было закончено меньше, чем за минуту, ядро мятежа было подавлено самым жестоким образом. На возвращение в сознание уйдет несколько часов, а на восстановление частичной трудоспособности наверняка потребуется несколько месяцев. Но это уже не были проблемы Давыдова.
Его внимание привлек прибор мегафона, лежащий на подоконнике. Взяв его, майор вышел из штаба.
Встав на крыльце, Денис четко произнес в громкоговоритель:
— Граждане мятежники, сдавайте оружие. Суд учтет ваше добровольное разоружение.
Кто-то из не совсем пришедших в себя после жестокого похмелья солдат выкрикнул бранную фразу, сопровождавшуюся характерным жестом руки, но майор отреагировать не успел.
С грохотом вылетели створки ворот и на территорию части въехал плавающий танк, орудийная башня с грозным жужжанием дернулась, поведя длинным стволом, увенчанным громоздким набалдашником пламягасителя, в сторону собравшихся на плацу солдат, как фантастическое чудовище, выбирающее себе жертву.
С громким лязгом на асфальт упал первый автомат, за ним посыпались другие. Это напоминало киношную капитуляцию…
— Ну все, птички мои, что можно было дать за столь короткий отрезок времени, я вам дал, — сидя на углу допотопного письменного стола времен хрущевской оттепели, покачивая ногой, сладко пропел Владлен Зайкин, с удовлетворением глядя на творение рук своих в лице двух летчиц. — Конечно, до длинноногих пав с подиума вам далеко, но уже не серые воробьи, — капризно произнес стилист. — Настоящие синички. Пусть не особо яркие, но запоминающиеся. А это значит — женщины, притягивающие к себе взгляды, так сказать, женщины с изюминкой. Хотя… — Владлен на мгновение задумался, как будто из одного измерения перешел в другое, и рассмеялся: — Наш старшина роты говорил: «Женщина с изюминкой — это та, которую отымел на мешке с изюмом».
Шутка прозвучала немного грубовато в присутствии девушек, но имела вполне реальную основу. Она возвращала стилиста во времена открытой и чистой молодости, где не было грязи, склок, сплетен и интриг, где Владлен был самим собой. Внезапно он громко рассыпался мелким смешком, девушки старательно скрывали свои улыбки.
— Итак, девчата, занятия закончены, — внезапно прервав смех, хлопнул в ладоши стилист. — Теперь вы готовы к большому плаванию и демонстрации российского стяга.
— Сплошной пафос, — саркастически фыркнула шамаханская царица Серпень.
— А что же вы думали, — мгновенно отреагировал умудренный жизненным опытом Владлен. — Какая же это торжественная минута без пафоса? Например, моряки, когда спускают на воду корабль, предварительно разбивают о борт бутылку. Я же предлагаю эту самую бутылку «раздавить».
Владлен подвинул к себе небольшую спортивную сумку, с которой сегодня пришел на последнее занятие. Вжикнула «молния» — на столе появилась бутылка «Георгиевского» коньяка, три пластиковых стаканчика, пачка чипсов, запаянная нарезка сырокопченой колбасы, плитка черного шоколада и большой ярко-желтый лимон.
— Так о борт вроде бы разбивают бутылку шампанского. — Светлана Болотина решила блеснуть эрудицией.
— Девочка моя, шампанское — это газы, а от газов меня пучит, — без ложной скромности признался Зайкин.
Услышать такое из уст великого и ужасного стилиста, которого боготворит весь столичный бомонд и который за четыре месяца «дрессировки» не произнес ни одного лишнего слова, это была действительно минута откровения. Девушек сотряс приступ гомерического смеха.
Тем временем Владлен, не обращая внимания на вызванную его словами реакцию, отвернул пробку и наполнил стаканчики почти до краев благородным напитком.
— За вас, девчонки, за ваше большое плавание, — поднял свой «бокал» Зайкин. — И пусть при виде вас передохнут от зависти все буржуи со своими «клизмами»…
На Кубинском аэродроме царила сверх обычная суета — еще бы, готовился дальний перелет «Витязей» и «Соколов».
Основная группа российской делегации уже улетела в Бангкок. Им предстояло заранее подготовить павильон с выставочными образцами и развернуть технику на открытой площадке.
Летчики двух пилотажных групп собрались в курилке и оживленно переговаривались, обсуждая нехитрые новости повседневной жизни. Рассуждали в основном на тему возможных конкурентов российской техники. Никто при этом не упоминал о предстоящем перелете к Индийскому океану. Летчики, как никто другой, народ суеверный, имеющий множество примет, в которые свято верили все, от молодого лейтенанта до убеленного сединами маршала.
Обе девушки находились тут же, одетые, как и все пилоты, в темно-синие комбинезоны, специально пошитые к Таиландскому авиасалону и обозначенные яркими эмблемами Российских ВВС и пилотажной группы «Воздушные Витязи». Они стояли чуть в стороне, невольно слушая разговоры мужчин, иногда реагируя на их шутки улыбками.
Неожиданно возле курилки появился полковник Шостак.
— Становись. Стройся, — громогласно объявил Кирилл.
Едва летчики успели высыпать на плац и разделиться погруппно, тут же послышалось зычное:
— Смирно! Равнение налево!
К летчикам стремительно приближался незнакомый генерал с многочисленной свитой, большая часть которой состояла из местного начальства. Командир «Витязей» строевым шагом встал перед строем и, вскинув в приветствии руку, четко доложил:
— Товарищ генерал-майор, пилотажные группы «Воздушные Витязи» и «Соколы» построены. Докладывал командир «Витязей» полковник Шостак.
— Хорошо, — важно кивнул незнакомый военачальник. — Становись в строй, — и обратился к выстроившимся летчикам: — Здоров, молодцы.
Генерал хотел выглядеть со стороны эдаким свои парнем, отцом-командиром, но получалось из рук вон плохо. Фальшь проскальзывала во всем, начиная от его внешности, взгляда и заканчивая бравурной речью.