Стихийное бедствие
Шрифт:
Седьмая.
Седьмая ячейка разблокирована. Теперь вам доступна Память Предков-Хранителей. Но не путайте ее с их опытом. Память всего лишь архив, которым вы можете воспользоваться при нужде, впадая в особое медитативное состояние. Для обучения медитации вам требуются особые уроки Жрецов.
Поздравляем!
Похоже, это подарок ни о чем. Но и он забрал остатки моего сознания, наполнив голову дикой болью, вводя в сон.
И шепот. Шипящий, шелестящий, недовольный — Воскресшая.
Глава 25. Скитальцы
Похоже, будить меня после подобных снов будут лишь пинками, выбрасывая назад в реальность, с ощущением дикой усталости и боли в теле.
И почему-то Выносливость мигала красным, держась на десяти пунктах.
Сил, открывать глаза и подавать признаки пробуждения, не было. Потому я просто лежала, окруженная теплом, и пыталась собраться.
Что там за информацию мне давала седьмая Ячейка? Найти Жреца и попросить уроки медитации? Ха, раньше сказать не могли? Мы только ушли от одного, и единственного, из них. Конечно, можно было бы вернуться и снова задержаться, только я более чем уверена, как и поддакивающая Интуиция, что Мария снова упрется и будет твердить про полное пробуждение сил, то есть — до четырнадцати лет ни-ни.
Какая польза от этой памяти предков? По-моему, она абсолютно бесполезна, не считая истории, которую может рассказать, и все. Вот если бы тот же самый опыт, о котором упомянула Система, и то бы больше дал мне. А так, память, из которой придется выколупывать песчинки знаний, если они еще будут актуальными.
Выносливость перестала раздражать красным значением и начала медленно восстанавливаться, отчего организму становилось довольно легче. Да и шум в ушах сходил, давая возможность послушать звуки ночи, треск дерева в костре, до носа дотянулся запах поджаренного мяса, животного тела и пряной хвои.
Я шевельнулась, двигая затекшей спиной, и тяжело вздохнула, открывая глаза и слегка щурясь от пламени костра.
— Проснулась?
Орфео вообще спит? Или всегда караулит меня?
— Ага, — слабо и хрипло раздалось от меня. — Сколько спала?
— Сутки, — с улыбкой ответил Учитель. — Что скажешь?
Он подсел ближе и протянул флягу с водой, помогая выпить.
— Много образов в голове, — поморщилась и ухватилась рукой за оную, поглаживая макушку. — Очень. Мутно все. Говорили, что надо учиться у Жреца.
— Выходит, твой фрукт предупреждает тебя о новых ступенях Пробуждения, прежде чем оно начнется? — сделал вывод Орф.
— Возможно, — неуверенно пожала плечами и распуталась из пледа и спальника, куда была уложена.
— Странный фрукт, — задумчиво почесал подбородок Учитель. — А фрукт ли?
— Ну, морская вода вытягивает силы. Проверяла, — кивнула и поднялась на ноги, разминая затекшее тело. — Я отойду, — взглядом указала на темную полосу, куда не доходил огонь костра.
— Да, конечно, — мужчина все также пребывал в размышлениях. — Я согрею еды…
Хм-м, кажется с севера острова, с гор, ветер идет… Холодный.
Интересная
Изумрудный уж
Уровень: 10
Класс: —
Тип: животное
Здоровье: 8600/8600
Но нельзя. Орфео сидел недалеко и записывал разные собранные за день данные в толстый блокнот, чтобы потом систематизировать их и нанести на карту или в личный справочник, который он вел. А я вот тут устроилась и выполняла задание — зарисовать пейзаж.
Каменистый берег из мелкой гальки и редких разных размеров валунов, на которых было удобно сидеть, только припекало сильно солнце. До леса идти и идти — он зеленоватой линией шел вдоль берега. А Орфео сделал предположение, что тут могли когда-то быть скалы, которые разрушили морские короли, что в весенний сезон имеют привычку выходить на сушу. Лазурное море необычайно спокойное и теплое — я проверяла, сунув в воду ступню, а больше не рискнула из-за возникшей слабости.
После Пробуждения памяти предков прошло уже трое суток, за которые ничего не случилось. Общим собранием из двух людей и одного раптора было решено продолжить поход, а к Марии я всегда успею попасть, тем более, когда она рада нам в гости. Хм-м, и, по-моему, Орфео она больше рада видеть в гостях, судя по тому, как душевно провожала его. Правда, Учитель с таким ступором отреагировал на все, что потом долго шел в задумчивом молчании. А я решила тактично не лезть к нему. Я, что, не человек, что ли? Пусть сам размышляет, может, придет к чему-нибудь.
Вот когда сидишь так, сосредоточено стараешься, корпишь с высунутым кончиком языка от усердия, вслушиваясь в звуки природы и вырисовывая на бумаге позирующего Риппера, развалившегося на берегу и задумчиво смотрящего в морскую даль, то совсем не ожидаешь, что в эту гармоничную атмосферу может ворваться что-то резкое и неожиданное.
Собачий лай.
Рука с карандашом дернулась, некрасиво исчертив и испортив плавную линию. Чувства разделились: рождалось раздражение из-за нарушенной концентрации и испорченной работы; и любопытство — кто же там залаял, где не должен был.
— Сиди здесь, — Орфео уже стоял рядом, убирая в поясную сумку блокнот и перо.
Одновременно с этим достала из Инвентаря бинокль, передавая Учителю. Он всмотрелся вдаль и нахмурился.
— Что там? — не могла утерпеть от съедающего интереса.
— Пес. Бежит в нашу сторону с высунутым языком и очень довольной мордой. Крупный вид, возможно бойцовский или сторожевой. Рыжеватого окраса с белой грудью и передними лапами, и острыми торчащими ушами, похожими на треугольники, гладкошерстный, — описал мужчина. — Красивый пес… ухоженный. Явно не дикий.