Стихотворения 1903 года

Блок Александр Александрович

ВЕРБНАЯ СУББОТА

Вечерние люди уходят в дома. Над городом синяя ночь зажжена. Боярышни тихо идут в терема. По улице веет, гуляет весна. На улице праздник, на улице свет, И свечки, и вербы встречают зарю. Дремотная сонь, неуловленный бред — Заморские гости приснились царю… Приснились боярам… — «Проснитесь, мы тут». Боярышня сонно склонилась во мгле… Там тени идут и виденья плывут… Что было на небе — теперь на земле… Весеннее утро. Задумчивый сон. Влюбленные гости заморских племен И, может быть, поздних,

веселых времен. Прозрачная тучка. Жемчужный узор. Там было свиданье. Там был разговор… И к утру лишь бледной рукой отперлась, И розовой зорькой душа занялась.

1 сентября 1903

«Я был невенчан. Премудрость храня…»

Я был невенчан. Премудрость храня, У Тайны ключами зловеще звенел. Но Ты полюбила меня. Ты — нежная жрица Лазурного Дня Блуждая глазами, в подземных ходах Искал — и достался мне камень в удел — Тяжелый и черный. Впотьмах Впился я глазами — и видеть хотел Все жилы, все ходы и все письмена. Но властный поток Твоих роз Восставил меня. И на выси вознес, Где Ты пробуждалась от зимнего сна, Где Весна Победила мороз.

11 сентября 1903

«Я мог бы ярче просиять…»

Я мог бы ярче просиять, Оставив след на синей влаге. Но в тихо-сумрачном овраге Уже струится благодать. И буду верен всем надеждам. Приму друзей, когда падут. Пусть в тихом сне к моим одеждам Они, избитые, прильнут. Но эта Муза не выносит Мечей, пронзающих врага. Она косою мирной косит Головку сонного цветка.

15 сентября 1903

ОТВЕТ

С. М. Соловьеву

Сквозь тонкий пар сомнения Смотрю в голубоватый сон. В твоих словах — веления И заповедь святых времен. Когда померкнут звонкие Раздумья трехвенечных снов, Совьются нити тонкие Немеркнущих осенних слов. Твои слова — любимый клик, Спокойный зов к осенним дням, Я их люблю — и я привык Внимать и верить глубинам. Но сам — задумчивей, чем был, Пою и сдерживаю речь. Мой лебедь здесь, мой друг приплыл Мою задумчивость беречь.

19 сентября 1903 (1908?)

«Мой месяц в царственном зените…»

Мой месяц в царственном зените. Ночной свободой захлебнусь И там — в серебряные нити В избытке счастья завернусь. Навстречу страстному безволью И только будущей Заре — Киваю синему раздолью, Ныряю в темном серебре!.. На площадях столицы душной Слепые люди говорят: «Что над землею? Шар воздушный. Что под луной? Аэростат». А я — серебряной пустыней Несусь в пылающем бреду. И в складки ризы темно-синей Укрыл Любимую Звезду.

1 октября 1903

«Возвратилась в полночь. До утра…»

Возвратилась в полночь. До утра Подходила к синим окнам зала. Где была? — Ушла и не сказала. Неужели мне пора? Беспокойно я брожу по зале… В этих окнах есть намек. Эти двери мне всю ночь бросали Скрипы, тени, может быть, упрек?. Завтра

я уйду к себе в ту пору, Как она придет ко мне рыдать. Опущу белеющую штору, Занавешу пологом кровать. Лягу, робкий, улыбаясь мигу, И один, вкусив последний хлеб, Загляжусь в таинственную книгу Совершившихся судеб.

9 октября 1903

«Я бежал и спотыкался…»

Андрею Белому

Я бежал и спотыкался, Обливался кровью, бился Об утесы, поднимался, На бегу опять молился. И внезапно повеяло холодом. Впереди покраснела заря. Кто-то звонким, взывающим молотом Воздвигал столпы алтаря. На черте горизонта пугающей, Где скончалась внезапно земля, Мне почудился ты — умирающий, Истекающий кровью, как я. Неужели и ты отступаешь? Неужели я стал одинок? Или ты, испытуя, мигаешь, Будто в поле кровавый платок? О, я увидел его, несчастный, Увидел красный платок полей… Заря ли кинула клич свой красный? Во мне ли грянула мысль о Ней? То — заря бесконечного холода, Что послала мне сладкий намек. Что рассыпала красное золото, Разостлала кровавый платок. Из огня душа твоя скована И вселенской мечте предана. Непомерной мечтой взволнована — Угадать Ее Имена.

18 октября 1903 (Лето 1904)

«Сижу за ширмой. У меня…»

Иммануил Кант

Сижу за ширмой. У меня Такие крохотные ножки… Такие ручки у меня, Такое темное окошко… Тепло и темно. Я гашу Свечу, которую приносят, Но благодарность приношу… Меня давно развлечься просят, Но эти ручки… Я влюблен В мою морщинистую кожу… Могу увидеть сладкий сон, Но я себя не потревожу: Не потревожу забытья, Вот этих бликов на окошке… И ручки скрещиваю я, И также скрещиваю ножки. Сижу за ширмой. Здесь тепло. Здесь кто-то есть. Не надо свечки. Глаза бездонны, как стекло. На ручке сморщенной — колечки.

18 октября 1903

«И снова подхожу к окну…»

…И снова подхожу к окну, Влюблен в мерцающую сагу. Недолго слушать тишину: Изнеможенный, снова лягу. Я на покой ушел от дня, И сон гоню, чтоб длить молчанье. Днем никому не жаль меня,— Мне ночью жаль мое страданье… Оно в бессонной тишине Мне льет торжественные муки. И кто-то милый, близкий мне Сжимает жалобные руки…

26 октября 1903

«Когда я уйду на покой от времен…»

Когда я уйду на покой от времен, Уйду от хулы и похвал, Ты вспомни ту нежность, тот ласковый сон, Которым я цвел и дышал. Я знаю, не вспомнишь Ты, Светлая, зла, Которое билось во мне, Когда подходила Ты, стройно-бела, Как лебедь, к моей глубине. Не я возмущал Твою гордую лень — То чуждая сила его. Холодная туча смущала мой день,— Твой день был светлей моего. Ты вспомнишь, когда я уйду на покой, Исчезну за синей чертой,— Одну только песню, что пел я с Тобой, Что Ты повторяла за мной.