Мы забыты, одни на земле.Посидим же тихонько в тепле.В этом комнатном, теплом углуПоглядим на октябрьскую мглуЗа окном, как тогда, огоньки.Милый друг, мы с тобой старики.Всё, что было и бурь и невзгод,Позади. Что ж ты смотришь вперед?Смотришь, точно ты хочешь прочестьТам какую-то новую весть?Точно ангела бурного ждешь?Всё прошло. Ничего не вернешь.Только стены, да книги, да дни.Милый друг мой, привычны они.Ничего я не жду, не ропщу,Ни о чем, что прошло, не грущу.Только, вот, принялась ты опятьСветлый бисер на нитки низать,Как когда-то, ты помнишь тогда…О, какие то были года!Но, когда ты моложе была,И шелка ты поярче брала,И
ходила рука побыстрей…Так возьми ж и теперь попестрей,Чтобы шелк, что вдеваешь в иглу,Побеждал пестротой эту мглу.
19 октября 1913
2
Поет, поет…Поет и ходит возле дома…И грусть, и нежность, и истома,Как прежде, за сердце берет… Нетяжко бремя,Всей жизни бремя прожитой,И песнью длинной и простойБаюкает и нежит время… Так древни мы, Так древен мира Бег, И лира Поет нам снег Седой зимы,Поет нам снег седой зимы… Туда, туда, На снеговую грудь Последней ночи… Вздохнуть — и очи Навсегда Сомкнуть,Сомкнуть в объятьях ночи… Возврата нет Страстям и думам… Смотри, смотри: С полночным шумомИдет к нам ветер от зари… Последний свет Померк. Умри.Померк последний свет зари.
19 октября — 27 декабря 1913
3
Милый друг, и в этом тихом доме Лихорадка бьет меня.Не найти мне места в тихом доме Возле мирного огня!Голоса поют, взывает вьюга, Страшен мне уют…Даже за плечом твоим, подруга, Чьи-то очи стерегут!За твоими тихими плечами Слышу трепет крыл…Бьет в меня светящими очами Ангел бури — Азраил!
Октябрь 1913 (26 августа 1914)
4
Из ничего — фонтаном синим Вдруг брызнул свет.Мы головы наверх закинем — Его уж нет,Рассыпался над черной далью Златым пучком,А здесь — опять, — дугой, спиралью, Шаром, волчком,Зеленый, желтый, синий, красный — Вся ночь в лучах…И, всполошив ее напрасно, Зачах.
Октябрь 1913 (26 августа 1914)
5
Вспомнил я старую сказку,Слушай, подруга, меня;Сказочник добрый и старыйТихо сидел у огня.Дождик стучался в окошко,Ветер в трубе завывал.«Плохо теперь бесприютным!»Сказочник добрый сказал.В дверь постучались легонько,Сказочник дверь отворил,Ветер ворвался холодный,Дождик порог окатил…Мальчик стоит на порогеЖалкий, озябший, нагой,Мокрый колчан за плечами,Лук с тетивою тугой.И, усадив на колени,Греет бедняжку старик.Тихо доверчивый мальчикК старому сердцу приник.«Что у тебя за игрушки?» —«Их подарила мне мать». —«Верно, ты стрелы из лукаСлавно умеешь пускать?»Звонко в ответ засмеялсяМальчик и на пол спрыгнул.«Вот как умею!» — сказал онИ тетиву натянул…В самое сердце попал он,Старое сердце в крови…Как неожиданно ранятОстрые стрелы любви! Старик, терпи Тяжкий недуг, И ты, мой друг, Терпи и спи, Спи, спи,Не забудешь никогда Старика,Провспоминаешь ты года,Провспоминаешь ты века,И средь растущей темноты Припомнишь ты И то и се, Всё, что было, Что манило, Что цвело, Что прошло,— Всё, всё.
Октябрь 1913 (26 августа 1914)
6
Было то в темных Карпатах,Было в Богемии дальней…Впрочем, прости… мне немногоЖутко и холодно стало;Это — я помню неясно,Это — отрывок случайный,Это — из жизни другой мнеЖалобный ветер напел…Верь, друг мой, сказкам: я привык Вникать В чудесный их язык И постигать В обрывках слов Туманный ход Иных миров,И темный времени полет Следить,И вместе с ветром петь; Так легче жить,Так легче жизнь терпеть И уповать,Что темной думы ростНам в вечность перекинет мост, Надеяться и ждать…Жди, старый друг, терпи, терпи,Терпеть недолго, крепче спи, Всё равно всё пройдет,Всё равно ведь никто не поймет,Ни тебя не поймет, ни меня, Ни что ветер поет Нам, звеня…
Октябрь 1913 (26 августа 1914)
«Есть времена, есть дни, когда…»
Есть времена, есть дни, когдаВорвется в сердце ветер снежный,И не спасет ни голос нежный,Ни безмятежный час труда…Испуганной и дикой птицейЛетишь ты, но заря — в крови…Тоскою, страстью, огневицейИдет безумие любви…Пол-сердца — туча грозовая,Под ней — всё глушь, всё немота,И эта — прежняя, простая —Уже другая, уж не та…Темно, и весело, и душно,И, задыхаясь, не дыша,Уже во всем другой послушнаДоселе гордая душа!
22 ноября 1913
СЕДОЕ УТРО
Утро туманное, утро седое…
Тургенев
Утреет. С богом! По домам!Позвякивают колокольцы.Ты хладно жмешь к моим губамСвои серебряные кольцы,И я — который раз подряд —Целую кольцы, а не руки…В плече, откинутом назад,—Задор свободы и разлуки,Но еле видная за мглой,За дождевою, за докучной…И взгляд — как уголь под золой,И голос утренний и скучный…Нет, жизнь и счастье до утраЯ находил не в этом взгляде!Не этот голос пел вчераС гитарой вместе на эстраде!..Как мальчик, шаркнула; поклонОтвешивает… «До свиданья…»И звякнул о браслет жетон(Какое-то воспоминанье)…Я молча на нее гляжу,Сжимаю пальцы ей до боли…Ведь нам уж не встречаться боле.Что ж на прощанье ей скажу?..«Прощай, возьми еще колечко.Оденешь рученьку своюИ смуглое свое сердечкоВ серебряную чешую…Лети, как пролетала, тая,Ночь огневая, ночь былая…Ты, время, память притуши,А путь снежком запороши».
29 ноября 1913
НОВАЯ АМЕРИКА
Праздник радостный, праздник великий,Да звезда из-за туч не видна…Ты стоишь под метелицей дикой,Роковая, родная страна.За снегами, лесами, степямиТвоего мне не видно лица.Только ль страшный простор пред очами,Непонятная ширь без конца?Утопая в глубоком сугробе,Я на утлые санки сажусь.Не в богатом покоишься гробеТы, убогая финская Русь!Там прикинешься ты богомольной,Там старушкой прикинешься ты,Глас молитвенный, звон колокольный,3а крестами — кресты, да кресты…Только ладан твой синий и росныйПросквозит мне порою иным…Нет, не старческий лик и не постныйПод московским платочком цветным!Сквозь земные поклоны, да свечи,Ектеньи, ектеньи, ектеньи —Шепотливые, тихие речи,Запылавшие щеки твои…Дальше, дальше… И ветер рванулся,Черноземным летя пустырем…Куст дорожный по ветру метнулся,Словно дьякон взмахнул орарем…А уж там, за рекой полноводной,Где пригнулись к земле ковыли,Тянет гарью горючей, свободной,Слышны гуды в далекой дали…Иль опять это — стан половецкийИ татарская буйная крепь?Не пожаром ли фески турецкойЗабуянила дикая степь?Нет, не видно там княжьего стяга,Не шеломами черпают Дон,И прекрасная внучка варягаНе клянет половецкий полон…Нет, не вьются там по ветру чубы,Не пестреют в степях бунчуки…Там чернеют фабричные трубы,Там заводские стонут гудки.Путь степной — без конца, без исхода,Степь, да ветер, да ветер, — и вдругМногоярусный корпус завода,Города из рабочих лачуг…На пустынном просторе, на дикомТы всё та, что была, и не та,Новым ты обернулась мне ликом,И другая волнует мечта…Черный уголь — подземный мессия,Черный уголь — здесь царь и жених,Но не страшен, невеста, Россия,Голос каменных песен твоих!Уголь стонет, и соль забелелась,И железная воет руда…То над степью пустой загореласьМне Америки новой звезда!
12 декабря 1913
ХУДОЖНИК
В жаркое лето и в зиму метельную,В дни ваших свадеб, торжеств, похорон,Жду, чтоб спугнул мою скуку смертельнуюЛегкий, доселе не слышанный звон.Вот он — возник. И с холодным вниманиемЖду, чтоб понять, закрепить и убить.И перед зорким моим ожиданиемТянет он еле приметную нить.С моря ли вихрь? Или сирины райскиеВ листьях поют? Или время стоит?Или осыпали яблони майскиеСнежный свой цвет? Или ангел летит?Длятся часы, мировое несущие.Ширятся звуки, движенье и свет.Прошлое страстно глядится в грядущее.Нет настоящего. Жалкого — нет.И, наконец, у предела зачатияНовой души, неизведанных сил,—Душу сражает, как громом, проклятие:Творческий разум осилил — убил.И замыкаю я в клетку холоднуюЛегкую, добрую птицу свободную,Птицу, хотевшую смерть унести,Птицу, летевшую душу спасти.Boт моя клетка — стальная, тяжелая,Как золотая, в вечернем огне.Вот моя птица, когда-то веселая,Обруч качает, поет на окне.Крылья подрезаны, песни заучены.Любите вы под окном постоять?Песни вам нравятся. Я же, измученный,Нового жду — и скучаю опять.
