Стихотворения и поэмы
Шрифт:
Весь скот передавили!
Нет, нет моей Марыли!
Сулил отец мне хату,
Да с утварью богатой:
Пора хозяйку взять бы!
Уж приходили сваты…
Но нет моей Марыли!
Нет, не уговорили!
Жениться силы нету.
Отец мой, вместо свадьбы
Пойду по белу свету.
Сбегу я, прочь уеду
Да так скрываться стану,
Что не найдете следу.
Я к москалям пристану,
Чтоб сразу бы убили.
Нет, нет моей Марыли!
Мать
Ах, снова проспала я!
Уж в поле добры люди.
Нет, нет тебя, родная,
И кто ж меня разбудит?
Всю ночь я прорыдала,
Заснула – рассветало.
Мой Шимон, видно, в поле
Ушел еще до света;
Не разбудил, моей не тронул боли,
Не ел с утра, голодный косит где-то.
Коси, покуда в силе.
Я лягу на могиле.
Зачем домой стремиться?
Ей там не домовничать
К обеду не покличет!
Ах, с кем за стол садиться?
Пока у нас была ты,
Был рай под кровлей хаты
У нас и вечеринки,
И пареньки и девки;
Веселые зажинки
И шумные досевки.
Теперь наш дом – пустыня,
Его обходят ныне.
Петли ржавеют, зелен
Мох лезет из расщелин.
Господь и люди нас забыли.
Нет, нет моей Марыли!
Подружка
Бывало, мы встречались
Вот здесь, на бережочке,
И о моем шептались
И о твоем дружочке.
Шептались-говорили!
Нет, нет моей Марыли!
Чью выслушаю повесть?
С кем толковать на совесть?
Коль радостью и горем
С тобой нам не делиться
Мы горя не разгоним
И радости не сбыться!
Чужой человек
Это слыша, прослезился
Человек чужой проезжий,
И вздохнул, и в путь пустился
Он от этих побережий.
[Ноябрь 1820 г.]
При посылке им баллады "Люблю я!"
Бьет раз, два, три… удар за ударом.
Уж полночь. Все глухо во мраке,
Лишь ветер шумит по развалинам старым
Да воют уныло собаки.
Почти до конца догоревший огарок
Мерцает в подсвечнике медном,
На миг огонек раздувается, ярок,
И меркнет миганием бледным.
Мне страшно! И ночь не приносит покоя
И ласки, как было когда-то:
В мечтах вспоминается время другое!
Прочь!., сгинуло все без возврата.
Забвенья ищу я, уткнувшись в страницы,
Иль, книгу отбросив, мечтаю
И вижу любимые, милые лица;
Очнусь вдруг и снова читаю.
А то вдруг почудится мне на мгновенье
Любимая входит иль братья;
Вскочу и стою перед собственной тенью,
Ко мне протянувшей объятья.
Нет, лучше, пока еще светится пламя,
Стихами, запевшими звонче,
Беседовать буду с моими друзьями,
Начну, но, наверно, не кончу.
Быть может, согрею весенним порывом
Стих зимний, полночный, унылый;
Хочу написать что-нибудь о любви вам,
Об ужасах и о Марыле.
Кто кистью прославить решил свое имя
Пусть пишет с Марыли портреты,
Пусть имя Марыли стихами своими
Навек обессмертят поэты.
Хотя сознаю я все это прекрасно,
Но я ведь пишу не для славы;
Отом расскажу вам, что в вечер ненастный
Марыле читал для забавы.
Марыля любовь отмеряла так скупо,.
Была равнодушна ко вздохам;
Ни разу не скажут "люблю" ее губы
На сто раз ей сказанных "кбхам".
За это вот в Руте, как полночь звонили
И тени бродили по саду,
Не раз перед сном на прощанье Марыле
Читал я вот эту балладу.
27 января [1819 г], Ковно
Баллада
Ты видишь, Марыля, у края опушки
Направо, там заросль густая,
Налево долина, где вьется речушка,
Горбатится мост, нависая.
Вон старая церковь и сруб колокольни,
Там ухает филин уныло,
Малинник густой там разросся привольно,
В малиннике ж этом – могилы.
Душа ль там заклятая, бес ли в безлюдье,
Но в полночь по этой дороге,
Наскблько запомнили старые люди,
Никто не пройдет без тревоги!
И чуть только полночь покров свой набросит,
Вдруг храм открывается с треском
И ветер трезвон похоронный разносит,
Кусты озаряются блеском.
Вдруг вспыхнет, как молния, бледное пламя,
И громы подземные грянут,
МОГИЛБ! в кустах зашевелят горбами,
И призраки страшные встанут.
То труп по дороге ползет безголовый,
А то голова, но без тела,
Ощеривши рот искривленный, лиловый,
Таращит глаза остеклело.
То волк-нетопырь свои крылья раскинет,
А кто отогнать его хочет,
Скажи только: "Сгинь, пропади!" – и он сгинет,
Но дьявольски вдруг захохочет.
И каждый, кто ездит, со злобой покинет
Проклятую эту дорогу:
Тот дышло сломает, тот воз опрокинет,
Иль конь его вывихнет ногу.
Не раз я с Анджеем беседовал старым
Про это заклятое место:
Смеясь над чертями, не верил я чарам,