Стихотворения и поэмы
Шрифт:
Чья плоть в огне сгорает перед вами!
Герой по духу, красотой – жена,
Она, как муж, несла доспехи эти…
Я отомстил, но нет ее на свете!"
И падает в огонь на милый прах,
И погибает в дымных облаках.
[1 Пусть читатель имеет в виду, что это речи языческие, направленные против немецкого рыцарства и объясняемые ниже в примечаниях.]
ЭПИЛОГ
Мой читатель, ты в повесть вникал терпеливо.
Но концом недоволен. Что ж, это не диво;
В лабиринте событий заблудится разум,
Не насытишь тогда любопытства рассказом.
Как случилось, что войско доверил Гражине
Князь, так поздно пришедший на помощь дружине?
Своевольно ли князя жена заместила
И в ночи против немцев меч-и обратила?
Понапрасну, читатель, ты ищещь ответа!
Знай, что автор, кем повесть изложена эта,
Живший в те времена, для потомства украдкой
То, что видел и слышал, записывал кратко.
В тайну он не проникнул внимательным взором,
Почитая догадки обманом и вздором.
От него унаследовав рукопись эту,
Выдать я наконец порешил ее свету,
Чтоб доставить, читатель, тебе развлеченье.
Приложив к ней, однако, свое добавленье.
Я расспрашивал всех, кто доверья додтоин.
В Новогрудкс один лишь дряхлеющий воин
Рымвид – знал кое-что, но молчал он об этом,
Видно, связан присягою или обетом.
Вскоре умер старик. Но другого случайно
Встретил я человека, владевшего тайной:
Паж княгини присутствовал в замке в то время.
Почитал он молчанье за тяжкое бремя,
Я следил за теченьем рассказа живого
И записывал бережно каждое слово.
Что здесь правда, что вымысел – кто же рассудит?
Уличит кто во лжи, мне обидно не будет:
Расскажу все, как было услышано мною,
Не прибавлю ни слова, ни слова не скрою.
Вот как паж говорил мне: "Княгиня в тревоге
Долго мужа молила, упав ему в ноги,
Чтоб не звал он врагов на литовскую землю,
Но упрямился князь, ей с насмешкою внемля:
"Нет и нет!" Не сменил, видно, гнева на милость,
И от князя супруга ни с чем удалилась.
Понадеясь, что он переменит решенье,
Мне тотчас отдала госпожа повеленье
Прочь отправить послов. Оба мы виноваты,
И отсюда – беда, ибо немец проклятый
Обозлился, и к нашему замку с досады
Приказал он тараны везти для осады.
Услыхав эту новость, княгиня, бледнея,
Побежала к супругу. Я – следом за нею.
Было тихо в покоях.
Крепко спит государь после долгой дороги.
То ли князя будить госпожа не посмела,
То ли снова его умолять не хотела,
План другой приняла и, приблизясь к супругу,
Меч близ ложа нашла. Боевую кольчугу,
Плащ надела – и вышла и дверь затворила,
Строго-настрого мне говорить запретила.
Конь уже был оседлан. И странное дело!
На боку ее левом, когда она села,
Я меча не увидел. На месте и пояс,
И кольчуга, и шлем… Нет меча! Беспокоясь,
Возвращаюсь, ищу… А за ротою рота
Выступает в поход. Затворяют ворота.
Страшно стало, меня словно обдало жаром,
Что мне делать – не знаю… Удар за ударом
Слышу издали я, вижу блеск отдаленный.
Понял я: это начали битву тевтоны.
Вдруг Литавор проснулся и спрыгнул с постели:
Гром и скрежет до слуха его долетели.
Слуг зовет – никого! Разум мой помутился,
Я, от страха дрожа, в темный угол забился…
Тщетно ищет оружье свое боевое,
В дверь колотит, бежит он к супруге в покои,
Возвращается – и на крыльцо выбегает.
Я в окошко смотрю, а уже рассветает,
Князь стоит во дворе, озирается дико
И кричит. Но не слышит никто его крика.
Княжий двор обезлюдел. Спешит к коновязям.
Обезумеа от страха, слежу я за князем.
На коня – и застыл, чтоб услышать, отколе
Слышен грохот сраженья… И ринулся в поле.
Через двор, через город летел он стрелою,
Черный плащ трепетал у него за спиною…
Стихло все. Истомило меня ожиданье.
Наконец встало рдяное солнце в тумане,
Возвратились они. Госпожу без сознанья
Нес Литавор. Печальные воспоминанья!
Тяжко ранена пулей немецкой Гражина,
Кровь бежит, погибает княгиня безвинно,
Молит князя – то ноги его обнимая,
То в беспамятстве слабые руки ломая:
"Я впервые тебя обманула… Прости же!"
Плачет князь. Подойти я осмелился ближе:
Умерла! Он лицо закрывает рукою,
Слезы льет и недвижно стоит над женою.
А когда они тело на ложе слагали,
Убежал я… Все знают, что следует дале".
Вот и все, что мне паж рассказал под секретом,
Ибо Рымвид молчать заповедал об этом.
Рымвид умер. Запрет был нарушен, и вскоре
Весть проникла в народ, разрослась на просторе.
Никого в Новогрудке не сыщется ныне,
Кто бы песни тебе не пропел о Гражине!
Повторяют ее дудари по старинке.