Владимир Федосеевич Раевский родился в 1795 году. Он участвовал во многих сражениях Отечественной войны, а за храбрость, проявленную при Бородине, был награжден золотой шпагой. В годы войны Раевский пишет первые стихи, и гражданская тема сразу занимает важное место в его творчестве. Послание "Мое прости друзьям", "Путь к счастью", "Глас правды", "Элегия I", "Элегия II", сатира "Смеюсь и плачу" пронизаны революционной страстностью, ненавистью к произволу и деспотизму. В 1820 году Раевский вступил в "Союз благоденствия". Он развернул активную революционную пропаганду, внушал солдатам свободолюбивые идеи, знакомил их с основами конституционного правления, с политической жизнью России и Европы. Созданные им в те годы статьи-воззвания "О солдате" и "О рабстве крестьян" принадлежат к наиболее ярким образцам агитационной декабристской публицистики. Сосланный в Бессарабию Пушкин сблизился с Раевским, сила духа и ум которого произвели на поэта глубокое впечатление.
6 февраля 1822 года Раевский был арестован. Заключенный в Тираспольскую крепость, он проявил несгибаемую стойкость и, по его собственным словам, свою "судьбу сурову" "с терпеньем мраморным сносил, нигде себе не изменил". В застенке им были написаны знаменитые стихи "Певец в темнице" и "К друзьям в Кишинев". Раевский пробыл в заключении почти шесть лет, после чего был сослан в Сибирь, в село Олонки близ Иркутска. Там он отдался просветительной и хозяйственной деятельности, помогал развитию далекого края. "Предсмертная дума", "К дочери" и другие написанные в Сибири стихотворения отразили и трагизм его состояния, и незыблемую верность идеалам революционной молодости. Раевский решил не покидать Олонки и после амнистии 1856 года. Там он и умер в 1872 году.
Интересно, что в его доме до сих пор находится школа, которую он создал. Теперь она носит имя поэта-декабриста.
Сатурн губительной рукоюИзгладит зданья городов.Дела героев, мудрецовТуманною покроет тьмою,Иссушат глубину морей.Воздвигнет горы средь степей,И любопытный взор потомковНе тщетно ль будет вопрошать:Где царства падшие искатьСреди рассеянных обломков?..Где ж узрит он твой бренный прах.Сын персти слабый и надменный?Куда с толпою, дерзновенный.Неся с собою смерть и страх,По трупам братьев убиенных.Среди полей опустошенных,Ты вслед стремился за мечтойИ пал!.. Где ж лавр побед и славы?Я зрю вокруг следы кровавыИ глас проклятий за тобой!..Полмертвый слабый сибарит,Мечтой тщеславия вспоенныйИ жизнью рано пресыщенный.Средь общих бедствий в неге спит.Проснись, сын счастья развращенный!ВЗГЛЯНИ на жребий уреченный:Тебя предврененно
зоветКо гробу смерти глас унылый.Никто над мрачною могилойСлезы сердечной не прольет.Вельможа, друг царя надежный,Личины истины самойПокрыл порок корысти злой.Питая дух вражды мятежной.Каких ты ждешь себе наград?Тебе награда — страшный ад;Народ, цепями отягченный.Ждет с воплем гибели твоей.Голодных добыча червей,Брось взор ко гробу устрашенный…Тиран как гордый дуб упал,Перуном в ярости сраженный,И свет, колеблясь, изумленныйС невольной радостью взирал,Как шаткие менялись троны,Как вдруг свободу и законыДавал монарх — граждан отецИ цепи рабства рвал не силой,Тебя ждет слава за могилой,Любовь детей — тебе венец!1814 или 1815
— Шумите, волны! ветр, бушуй,И, тучи черные, вокруг меня носитесь!Мой ясен взор, покоен дух,И чувства тихие не знают страсти бурной,И я узнал покойВ свободе золотой!Стремитесь на войну, сыны побед и славы!Кровавый меч не нужен мне:Храним пенатами, я цену наслажденийБлиз милых мне опять узнал;Под сению родноюЗдесь счастие со мною.Опасен свет, и радость в немПодвержена всегда судьбине переменной.Под тенью лип покоюсь я,Вкушая сладкий мед, из милых рук налитый;И мысль и голос словНе ведают оков!Пусть среди роскоши Лукуллы утопают:Их жизнь — не жизнь, во мрачный сон;Их участь славная достойна состраданья;Им чужд покой — и бедствий тьмаТревожит наслажденьяВ минуты сновиденья.Не слышен глас зоилов мне,И пышный, ложный блеск меня не обольщает;Пускай сатрап дает законИскателям честей улыбкою одной!Здесь с музою моейЯ не зову честей!Хотите ль, смертные, путь к счастью сокровенныйВ сей жизни временной найтн?Покиньте замыслы к бессмертию ничтожныИ бросьте лавр и посох свой — В объятиях природы,Пред алтарем свободы.[1819]
Когда над родиной моейИз тучи молния сверкала,Когда Москва в цепях страдалаСреди убийства и огней,Когда губительной рукоюВойна носила смерть и страхИ разливала кровь рекоюНа милых отческих полях,Тогда в душе моей свободнойЯ узы в первый раз узналИ, видя скорби глас народнойОт еоучастья трепетал…Как быстро гибнет блеск зарницы,Так из разрушенной столицыТиран стремительной стопойВспять хлынул с хищною ордой!И вслед ему бог бранный мщенья,Во мзду насвльств и преступленья,Перуны грозные бросалИ путь гробами застилал…Орудие сей грозной местн,Я взор печальный отвратилОт поприща кровавой честиИ острый меч в ножны вложил…Но ты, мой друг! при шуме славыСреди триумфов и побед.Среди громов борьбы кровавойСтремясь за разрушеньем вслед.Свидетель россов смелых силы,Смиренья их и правоты,Поведай мне, что мыслил ты,Зря цепь изрытую могилы?Скажи, ужель увеселялТебя трофей, в крови омытый.Ужель венок, корыстью свитый.Рассудка силу заглушал?..И мрачная завеса пала!Атропа гибельным резцомЕдва нить жизни не прервалаТвою под роковым мечом.Простясь с неласковой судьбою,С печальным опытом, с мечтою,Ты удалился на покойТуда, где Лена, Обь волнойВ гранитные брега плескаютИ по седым во мгле лесамК Гиперборейским берегам,Во льдах волнуясь, протекают,Где всё в немых пустынях спит,Где чуть приметен блеск природы,Но где живут сыны свободы,Где луч учения горит!..Твои там отческие лары.Там мир и радости с тобой.Туда кровавою рукойВойну, убийства и пожарыНе понесет никто с собой!..В беседе там красноречивойС тобой великий Архимед,Декарт и Кант трудолюбивый,И Гершель с цирку лом планет!И всё в гармонии с дутою,И чужд клевет и злобы слух…Почто ж зовешь меня, мой друг,Делить все радости с тобою?Могу ль покоем обладать?Пловец над пропастью бездонной,В отчизне милой, но безродной.Не ведая, куда пристать,Я в море суеты блуждаю,Стремлюсь вперед, ищу путиВ надежде пристань обрестиИ — снова в море уплываю.Вторая половина 1810-х годов
Раздался звон глухой… Я слышу скорбный глас,Песнь погребальную вдали протяжным хором,И гроб, предшествуем бесчувственным собором.Увы! То юноша предвременно угас!Неумолимая невинного сразилаЗарею юных днейИ кров таинственный, неведомый открылаДля горести отца, родных его, друзей.Ни плач, ни жалобы, ни правое роптаньеИз вечной тишины его не воззовут.Но скорбь и горести, как легкий ветр, пройдут.Останется в удел одно воспоминанье!..Где стройность дивная в цепи круговращенья?Где ж истинный закон природы, путь прямой?Здесь юноша исчез, там старец век другой,Полмертв и полужив, средь мрачного забвенья.Живет, не чувствуя ни скорби, ни веселья…Здесь добродетельный, гонимый злой судьбой,Пристанища себе от бури и ненастьяВ могиле ждет одной…Злодей средь роскоши, рабынь и любострастья,С убитой совестью не знает скорби злой.Как тучей омрачен свет ранняя денницы,Дни юные мои средь горести текут,Покой и счастие в преддверии гробницыМеня к ничтожеству таинственно ведут…Но с смертию мой дух ужель не возродится?Ужель душа моя исчезнет вся со мной?Ужели, снедь червей, под крышей гробовойМысль, разум навсегда, как тело, истребится?Я жив, величие природы, естествоСквозь мрак незнания, завесу еокровеннуЯвляют чудный мир и в море — божество!И я свой слабый взор бросаю на вселенну.Порядок общий зрю: течение светил,Одногодичное природы измененье,Ко гробу общее от жизни назначеньеКоторые никто, как Сильный, утвердил.Почто же человек путем скорбей, страданья,Гонений, нищеты к погибели идет?Почто безвременно смерть лютая сечетЖизнь юноши среди любви очарованья?Почто разврат, корысть, тиранство ставят тронНа гибели добра, невинности, покою?Почто несчастных жертв струится кровь рекоюИ сирых и вдовиц не умолкает стон?Убийца покровен правительства рукою,И суеверие, омывшися в крови,Безвинного на казнь кровавою стезеюВлечет, читая гимн смиренью и любви!..Землетрясения, убийства и пожары,Болезни, нищету и язвы лютой карыКто в мире произвесть устроенном возмог?Ужель творец добра, ужели сильный бог?..Но тщетно я стремлюсь постигнуть сокровенье;Завесу мрачную встречаю пред собойИ жду минуты роковой,Когда откроется мрак тайный заблужденья…Никто не вразумит, что нас за гробом ждет,Мудрец с унынием зрит в будущем истленье,Злодей со трепетом нетление зовет;Бессмертие души есть страх для преступленья,Измерить таинства и Сильного законНе тщетно ль человек в безумии стремится?Круг жизни временной мгновенно совершится.Там! — благо верное, а здесь — минутный сон.Вторая половина 1810-х годов
Шумит осенний ветр, долины опустели.Унынье тайное встречает смутный взор:Луга зеленые, дубравы пожелтели;Склонясь под бурями, скрипит столетний бор!В ущелье гор гигант полночный ополчился,И в воды пал с высот огнекрылатый змий…И вид гармонии чудесной пременилсяВ нестройство зримое враждующих стихий.С порывом в берега гранитные плескаетСвирепый океан пенистою волной!Бездонной пропастью воздушна хлябь зияет.День смежен с вечностью, а свет его — со тьмой!..Таков движений ход, таков закон природы…О смертный! Ты ль дерзнул роптать на промысл твой?Могущество ума, дух сильный, дар свободыНе высят ли тебя превыше тьмы земной?..Скажи, не ты ль дерзнул проникнуть сокровенье,И Прометеев огнь предерзостно возжечь?Измерить разумом миров круговращеньеИ силу дивную и огнь громов пресечь?По влаге гибельной открыть пути несчетны,В пространстве целого атом едва приметный,Взор к солнцу устремя, в эфире воспарить?И искру божества возжечь уразуменьемДо сил единого, до зодчего миров?О, сколь твой дух велик минутным появленьем!Твой век есть миг, но миг приметен в тьме веков;Твой глас струнами лир народам передастсяИ творческой рукой их мрак преобразит.Светильник возгорит!.. гармония раздастся!..И в будущих веках звук стройный отразит!..Но кто сей человек, не духом возвышенный,Но властью грозною народа облечен?Зачем в его руках сей пламенник возженный,Зачем он стражею тройною окружен?..Отец своих сынов не может устрашиться…Иль жертв рыдающих тирану страшен вид?Призрак отмщения в душе его Гнездится,Тогда как рабства цепь народ слепой теснит.Так раболепствуйте: то участь униженных!Природы смутен взор, она и вам есть мать;Чего вы ищете средь братии убиенных?Почто дерзаете в безумии роптатьНа провидение, на зло и трон порока?..Жизнь ваша — слепота; а смерть — забвенья миг;И к цели слабых душ ничтожеству дорога…Свирепствуй, грозный день!.. Да страшною грозоюПромчится не в возврат невинных скорбь и стон,Да адские дела померкнут адской тьмою…И в бездну упадет железной злобы трон!Да яростью стихий минутное нестройствоУстройство вечное и радость возродит!..Врата отверзнутся свободы и спокойстваИ добродетели луч ясный возблестит!..Вторая половина 1810-х годов.
Смотря на глупости, коварство, хитрость, лесть,Смотря, как смертные с холодною душоюДруг друга режут, жгут и кровь течет рекоюЗа громкозвучну честь!Смотря, как визири, пошевеля усами,Простого спагиса, но подлого душой,Вдруг делают пашой,Дают луну, бунчук и править областями;Как знатный вертопрах, бездушный пустослов,Ивана a rebours [1] с Семеном гнет на двойкуИль бедных поселян, отнявши у отцов,Меняет на скворца, на пуделя иль сойкуИ правом знатности везде уважен он!..Как лицемер, ханжа, презря святой закон,В разврате поседев, гарем по праву властиТворит из слабых жертв его презренной страсти,Когда невинных стон волнует грудь мою,Я слезы лью!Но если на меня фортуна улыбнетсяИ если, как сатрап персидский на коврах,Я нежуся в Армидяных садах,Тогда как вкруг меня толпою радость вьется,И милая ко мне с улыбкою идетИ страстный поцелуй в объятиях даетВ награду прежних мук, в залог любови нежной,И я вкушаю рай на груди белоснежной!..Или в кругу друзей на Вакховых пирах,Когда суждение людей, заботы, гореМы топим в пуншевое море,Румянец розовый пылает на щеках,И взоры радостью блистают,И беспристрастные друзьяСужденью смелому, шумя, рукоплескают,Тогда смеюсь и я!Взирая, как Сократ, Овндяй и Сенека,Лукреций, Тасс, Колумб, Камоэнс, ГалилейПогибли жертвою предрассуждений века,Интриг и зависти иль жертвою страстей!..Смотря, как в нищете таланты погибают,Безумцы ум гнетут, знать право воспрещают,Как гордый Александр Херила другом звал,Как конь Калигулы в сенате заседал,Как в Мексике, в Перу, в Бразилии, КанадеЗа веру предают людей огню, мечу,На человечество в несноснейшей досаде,Я слезы лью!..Но после отдыха, когда в моей прихожейНе кредиторов строй докучливых стоит,Но вестник радостный от девушки пригожей,Которая "люблю! люблю!" мне говорит!Когда печальный свет в мечтах позабываюИ в патриаршески века переношусь.Пасу стада в венце, их скяптром подгоняю,Астреи внжу век, но вдруг опять проснусь…И чудо новое: Хвостова сочиненья,Я вижу, Глазунов за деньги продает,И к довершению чудес чудотвореньяОни раскуплены, наш бард купцов не ждет!..Иль Сумарокова, Фонвизина, КрыловаКогда внимаю я — и вижу вкруг себяПремудрость под седлом,Скотинина [Старова], - Тогда смеюсь и я!Друзья, вот наш удел в сей бездне треволнений.Рабы сует, мечты, обычаев, страстей,Мы действуем всегда по силе впечатлений;Творенья слабые, в ничтожности своейЗа призраком бежим излучистой стезею,И часто скучный Гераклит,Обласканный судьбою,Смеется и смешит, как страшный Демокрит.Конец 1821 — начало 1822 (?)
Итак, я здесь… за стражей я…Дойдут ли звуки из темницыМоей расстроенной цевницыТуда, где вы, мои друзья?Еще в полусвободной долеДар Гебы пьете вы, а яУтратил жизни цвет в неволе,И меркнет здесь заря моя!В союзе с верой и надеждой,С мечтой поэзии живой,Еще в беседе вечевойШумит там голос ваш мятежный.Еще на розовых устахВ объятьях дев, как май прекрасных,И на прелестнейших грудяхВолшебниц милых, сладострастныхВы рвете свежие цветыЦветущей девства красоты.Еще средь пышного обеда,Где Вакх чрез край вам вина льет.Сей дар приветный ГанимедаВам негой сладкой чувства жжет.Еще расцвет душистой розыИ свод лазоревых небесДля ваших взоров не исчез.Вам чужды тем вые угрозыКак лед холодного суда,И не коснулась клеветаДо ваших дел и жизни тайной,И не дерзнул еще порокУгрюмый сделать вам упрекИ потревожить дух печальный.Еще небесный воздух тамСтруится легкими волнамиИ не гнетет дыханье вам,Как в гробе, смрадными парами.Не будит вас в ночи глухойУгрюмый оклик часовогоИ резкий звук ружья стальногоПри смене стражи за стеной.И торжествующее мщенье,Склонясь бессовестным челом.Еще убийственным перомНе пишет вам определеньяЗлодейской смерти под ножомИль мрачных сводов заключенья…О, пусть благое провиденьеОт вас отклонит этот гром!Он грянул грозно надо мною,Но я от сих ужасных стрелЕще, друзья, не побледнелИ пред свирепою судьбоюНе преклонил рамен с главою!Наемной лжи перед судомГрозил мне смертным приговором"По воле царской" трибунал."По воле царской?" — я сказалИ дал ответ понятным взором.И этот черный трибуналИскал не правды обнаженнойОн двух свидетелей искалИ их нашел в толпе презренной.Напрасно голос громовойМне верной чести боевойВ мою защиту отзывался:Сей голос смелый пред судомБыл назван тайным мятежомИ в подозрении остался.Но я сослался на закон,Как на гранит народных зданий."В устах царя, — сказали, — он,В его самодержавной длани,И слово буйное "закон"В устах определенной жертвыЕсть дерзновенный звук и мертвый…"Итак, исчез прелестный сон!..Со страхом я, открывши вежды,Еще искал моей надеждыЕе уж не было со мной,И я во мрак упал душой…Пловец, твой кончен путь подбрежный,Мужайся, жди бедам концаВ одежде скромной мудреца,А в сердце с твердостью железной.Мужайся! близок грозный час,Он загремит в дверях цепями,И, может быть, в последний разЕще окину я глазамиЛуга, и горы, и лесаНад светлой Тираса струею,И Феба золотой стезеюПолет по чистым небесам,Над сердцу памятной страною,Где я надеждою дышалИ к тайной мысли устремлялВзор светлый с пламенной душою.Исчезнет всё, как в вечность день.Из милой родины изгнанный,Я буду жизнь влачить, как тень,Средь черни дикой, зверонравной,Вдали от ветреного светаВ жилье тунгуса иль бурета,Где вечно царствует зимаИ где природа как тюрьма;Где прежде жертвы зверской власти,Как я, свои влачили дни;Где я погибну, как онн,Под игом скорбей и напастей.Быть может — о, молю душойИ сил и мужества от неба!Быть может, черный суд ЭребаМне жизнь лютее смерти злойГотовит там, где слышны звукиПодземных стонов и цепейИ вопли потаенной муки;Где тайно зоркий страж дверейСвои от взоров кроет жертвы.Полунагие, полумертвы,Без чувств, без памяти, без слов,Под едкой ржавчиной оков,Сии живущие скелетыВ гнилой соломе тлеют там,И безразличны их очамТемницы мертвые предметы.Но пусть счастливейший певец,Питомец муз и Аполлона,Страстей и буйной думы жрец,Сей берег страшный Флегетона,Сей новый Тартар воспоет:Сковала грудь мою, как лед,Уже темничная зараза.Холодный узник отдаетТебе сей лавр, певец Кавказа.Коснись струнам, и Аполлон,Оставя берег Альбиона,Тебя, о юный Амфион,Украсит лаврами Бейрона.Оставь другим певцам любовь!Любовь ли петь, где брызжет кровь.Где племя чуждое с улыбкойТерзает нас кровавой пыткой,Где слово, мысль, невольный взорВлекут, как явный заговор,Как преступление, на плаху,И где народ, подвластный страху,Не смеет шепотом роптать.Пора, друзья! Пора воззватьИз мрака век полночной славы,Царя-народа дух и нравыИ те священны времена,Когда гремело наше вечеИ сокрушало издалечеЦарей кичливых рамена.Когда ж дойдет до вас, о други,Сей голос потаенной муки,Сей звук встревоженной мечтыПротив врагов и клеветы,Я не прошу у вас защиты:Враги, презрением убиты,Иссохнут сами, как трава.Но вот последние слова:Скажите от меня Орлову,Что я судьбу мою суровуС терпеньем мраморным сносил,Нигде себе не изменилИ в дни убийственные жизниНе мрачен был, как день весной,И даже мыслью и душойОтвергнул право укоризны.Простите… Там для вас, друзья,Горит денвица на востокеИ отразилася заряВ шумящем кровию потоке.Под тень священную знамен,На поле славы боевоеЗовет вас долг — добро святое.Спешите! Там валкальный звонПоколебал подземны сводыИ пробудил народный сонИ гидру дремлющей свободы.1822
О мира черного жилец!Сочти все прошлые минуты.Быть может, близок твой конецИ перелом судьбины лютой!Ты знал ли радость — светлый мир,Души награду непорочной?Что составляло твой кумирДобро иль гул хвалы непрочной?Читал ли девы молодойЛюбовь во взорах сквозь ресницы?В усталом сне ее с тобойВстречал ли яркий луч денницы?Ты знал ли дружества привет?Всегда с наружностью холоднойДавал ли друг тебе советСтремиться к цели благородной?Дарил ли щедрою рукойТы бедных золотом и пищей?Почтил ли век под сединой?И посещал ли бед жилища?Одним исполненный добромИ слыша стон простонародный,Сей ропот робкий под ярмом,Алкал ли мести благородной?Сочти часы, вступя в сей свет,Поверь протекший путь над бездной,Измерь ее — и дай ответПотомству с твердостью железной.Мой век как тусклый метеорСверкнул, в полуночи незримый,И первый вопль — как приговорМне был судьбы непримиримой.Я неги не любил душой,Не знал любви как страсти нежной,Не знал друзей, и разум мойВстревожен мыслжю мятежной.Забавы детства презирал,И я летел к известной цели,Мечты мечтами истреблял,Не зная мира и веселий.Под тучей черной, грозовой,Под бурным вихрем истребленья,Средь черни грубой, боевой,Средь буйных капищ развращеньяПожал я жизни первый плод,И там с каким-то черным чувствомПривык смотреть на смертный род,Обезображенный искусством.Как истукан, немой народПод игом дремлет в тайном страхе:Над ним бичей кровавый родИ мысль и взор казнит на плахе,И вера, щит царей стальной,Узда для черни суеверной,Перед помазанной главойСмиряет разум дерзновенный.К моей отчизне устремилЯ, общим злом пресытясь, взоры,С предчувством мрачным вопросилСибирь, подземные затворы,И книгу Клии открывал,Дыша к земле родной любовью;Но хладный пот меня объялЛисты залиты были кровью!Я бросил свой смущенный взорС печалью на кровавы строки,Там был подписан приговорСудьбою гибельной, жестокой:"Во прах и Новгород и Псков,Конец их гордости народной.Они дышали шесть вековВо славе жизнию свободной".Погибли Новгород и Псков!Во прахе пышные жилища!И трупы добрых их сыновЗверей голодных стали пища.Но там бессмертных именаЗлатыми буквами сияли;Богоподобная женаБорецкая, Вадим, вы пали!С тех пор исчез как тень народ,И глас его не раздавалсяПред вестью бранных непогод.На площади он не сбиралсяСменять вельмож, смирять князей,Слагать неправые налоги,Внимать послам, встречать гостей,Стыдить, наказывать пороки,Войну и мир определять.Он пал на край своей могилы,Но рано ль, поздно ли — опятьВосстанет он с ударом силы!1822
