в труде и свинстве погрязаявзрастаешь сильная роднаякак та дева что спасласьпо пояс закопавшись в грязьпо темному ползай и впредьпусть сияет довольный сосед!
Весна гусиная
те ге не рю ри ле лю бе тьлк тьлко хо мо лоре к рюкпль крьд крюд нтпр иркью би пу
«Я еще молод…»
Я еще молодухо свинтилипри тусклой светилилежу… ах холод!лежу или грежу?и
саван мой белбыл я преждекак пуля смелдовольно прытилежу для пользыи дева думает как бытиведь холодно бедняжке на морозеа я одела галстухпришла повеселиться —он гол и глухотрезана десница…с боков содрали кожуустроили свисталоты был не тощна палец салапобольше напугатьпятку к устамкто научил их глу —постям?..и взбухнуло ярогорло скользкое мое —уголь свезен ямукошке питьеюной России за славу…
Смерть художника
привыкнув ко всем безобразьямискал я их днем с фонаремно увы! все износились проказыне забыться мне ни на чем!и взор устремивши к бесплотнымя тихо но твердо сказал:мир вовсе не рвотное —и мордой уткнулся в Обводный канал…
Я жрец я разленилсяк чему все строить из землив покои неги удалилсялежу и греюсь близ свиньи на теплой глине испарь свинины и запах псины лежу добрею на аршины.Какой то вестник постучалсяразбил стекло —с постели приподнялсявдали крыло и кажется мелькнуло сурово-милое плечо то перст или мигуло иль уст свеча.Мозгам вареным страшнокуда сокрылся онкак будто в рукопашнойс другим упал за небосклон иль прозвенело серебро в лучах невидимых что вечно не старо над низкой хижинойТут вспомнилась инаячто грозноустастоит обещаядни мясопуста и томной грустью жажды томиться сердце стало вздохну не раз не дважды гляжу в светалогроза ли грянет к ночивесенний студень глиныи вянет коченьсреди долины он знал глаза какие в жерлах ресничных плит ну что ж! сто солнц спеки я но уж, змея шипитя строгий запах крылийзапомнил но с свининойно тихо тихо вылейчугун души кувшинный
жижа сквернословиймои крики самозваныене надо к ним предисловья— я весь хорош даже бранный!
«Если б тошнило вас…»
Если б тошнило вас…Как меня вечерамиВ книгах прочли бы вы желочьГолову увенчавши горшками
Эф-луч
Гудок раздавался все глушеЛетящих по небу тушЧто кроме кузнецовНе ведали отцовОгонь и смрад их платьяА молоты обьятьяПалач чума сестра и братьяБыстро летелиСкорее чем разумИль совести ротозеиРазбивая древние вазыОдна вослед за другойУродливое телоИ птичьими лапками селаЕврейской весело ногойС хлыстами и тростями людиЗдесь лазали в ямеВ ушастой простудеМахали рукамиПоливая уснувший каменьПтица царапает землю ногойПалач для клюва тащит чередВблизи шагал часовойВ шее распухнувший вередЖелезная няня сосцами висящимиКормила
согбенных цыплятУсатых с очками блестящимиБезмозглых безмордых телятНо с сердца чумой настоящимиКлохтали цыплята в пухуЗвенели их медные клювыС медною силой в пахуКричали и пели увыБаба из глины глазелаТолстая села как крякИз рубища падало телоА глаза умерший червякЗвенели трудные пастиПлутиной корявые пальцыИ на груди торчали сластиЖелезные к девам скитальцыРесниц разверзались веночкиИ на машине летел эф-лучКак будто в окно одиночкиВзор узника узок и жгучКидая стозубость плевкаКровь собирая в сосудВсе доставала худая рукаНа ладонь укладая минутИ падали жертвы со стономЗвеня мостовой о затылокПечалясь о прежнем и ономДля молнии празден напилокВсе прочь побежалиКак будто их ждалиКак будто бы зналиО смерти пожареИ только за лесомМужчины оралиНе зная о сбывшейсяЛучистой кареО надзвездном на сердце удареИ только лягушки за озером крякалиИ псы лиш над пеплом вылиИ девушки в последний раз плакалиНад книгою: люди когда то здесь были
«Глупости рыжей жажду…»
Глупости рыжей жаждуИ забвения давних путейБуду дик я дваждыКоль убегу мыслейПо полю оглохших камнейБуду срывать плевков цветыИ надежды больными рукамиСхвачу резиновый шип невестыИли сяду на наковальнюИ поскачу громыхаяИ подымется крик заваленныхИ не буду знатьМожет там мать родная…
«Я плюнул смело на ретивых…»
Я плюнул смело на ретивыхПришедших охранять мой прах— Сколько скорби слезливойв понуренных головах —Плевок пускай разбудит сихА мне не надо плачаЖиву в веках иныхВсегда живу… как кляча…Живет гния и просветляясьДля сильных и ретивых укорГения от себя бросая ясьИ его неисчислен простор.
«Суровый идиот я грохнулся на стол…»
…Суровый идиот я грохнулся на столЖелая лоб разбить иль древоИ поднялся в рядах содомВсех потрясла дикарская вераНа огненной трубе чертякойЯ буду выть лакая жарЖивот наполню шкваркой всякойРыгая вслед склоненных пар…И на зубах растаял чистый сахарНе-вин-ной детской косткиЯ волчий глаз я знахарьПреступник молодой сожжен как в звесИ вот не знавшего болезнейКраснела сальная ногаЧто бунт или начинка пирогаЧто для отечества полезнейа-а! жадно есть начну живыхЗаконы и пределы мне ли?И костью запущу в рядыЧтобы навек глазей онемели