Стихотворения. Рассказы. Пьесы

Брехт Бертольд

Первый латник. Это что еще за птица?

Полицейский Шалва. Это наш писарь Аздак.

Аздак. Это я — презренный изменник, подлец и преступник! Доложи, болван, что я потребовал, чтобы ты заковал меня в кандалы и доставил в столицу за то, что я нечаянно укрыл у себя, как выяснилось потом из этого документа, великого князя, или, вернее, великого плута, мошенника и негодяя.

Латники разглядывают документ.

(Шалве.) Они не умеют читать. Глядите, преступник сам себя обвиняет! Стражник, доложи, что ради выяснения дела я заставил тебя бежать

за мной почти целую ночь.

Полицейский Шалва. Ты все время мне угрожал. Это нехорошо с твоей стороны, Аздак.

Аздак. Заткнись, Шалва, ты ничего не понимаешь. Наступило новое время, оно прогремит над тобой. Ты конченый человек, полицейских уничтожат начисто. Все преступления расследуют и вскроют. Так лучше уж самому явиться, все равно от народа никуда не уйдешь. Доложи, как я кричал, когда мы проходили по улице Сапожников. (Кричит, искоса поглядывая на латников.) "Братья, растерзайте меня на куски, я по неведению помог уйти главному мошеннику!" Я хотел сразу предупредить возможные обвинения.

Первый латник. А они что тебе ответили?

Полицейский Шалва. На улице Мясников его утешали, а на улице Сапожников люди за животы держались от смеха. Только и всего.

Аздак. Но здесь будет иначе, я знаю, вы железные люди. Братья, где судья? Меня нужно допросить.

Первый латник (указывая на повешенного). Вот он, судья. И не называй ты нас братьями, сегодня слух у нас чуткий.

Аздак. "Вот он, судья!" Такого ответа еще не слыхали в Грузии. Горожане, где его превосходительство господин губернатор? (Показывает на виселицу.) Вот где его превосходительство, деревенщина. Где главный сборщик налогов? Где смотритель тюрьмы? Где патриарх? Где начальник полиции? Все, все, все здесь. Братья, этого я от вас и ждал.

Второй латник. Постой! Чего ты от нас ждал, чучело?

Аздак. Того же, что случилось в Персии, братья, того же, что случилось в Персии.

Второй латник. А что случилось в Персии?

Аздак. Сорок лет назад там всех повесили. Визирей, сборщиков налогов. Мой дедушка, замечательный человек, видел это своими глазами. В течение трех дней, повсеместно.

Второй латник. А кто же управлял, если визиря повесили?

Аздак. Один крестьянин.

Второй латник. А кто командовал войском?

Аздак. Солдат, один солдат.

Второй латник. А кто выплачивал жалованье?

Аздак. Красильщик, красильщик выплачивал жалованье.

Второй латник. А не ковровщик случайно?

Первый латник. А почему так вышло? Эй ты, перс!

Аздак. "Почему так вышло?" Разве нужна какая-то особая причина? Почему ты чешешься, братец? Война! Слишком уж долгая война! Никакой справедливости! Мой дедушка привез оттуда песенку. Сейчас мы с моим другом полицейским исполним ее. (Шалве.) Держи веревку покрепче, это как раз подходит к песне.

(Поет. Шалва держит его за веревку.)

Почему у сынов наших нет больше крови, а у дочек слез не осталось, А кровь осталась лишь у телят на бойне? А

слезы льют нынче только плакучие ивы над озером Урми? Шаху новые земли нужны, и крестьянин платит налоги. Чтобы крышу мира завоевать, крыши срывают с хижин. К черту на кулички наших мужчин угоняют, Чтобы начальство сидело дома за чашей. Солдаты режут друг друга, полководцы салютуют друг другу, Вдовий грош проверяют на зуб — не фальшив ли. А сабли тупятся. Битва проиграна. Все равно за шлемы заплачено. Разве не так, разве не так?

Полицейский Шалва. Да-да-да-да-да. Именно так.

Аздак. Хотите послушать до конца?

Первый латник утвердительно кивает.

Второй латник (полицейскому). Он тебя уже научил этой песне?

Полицейский Шалва. Так точно. Только у меня голос неважный.

Второй латник. И то сказать. (Аздаку.) Продолжай.

Аздак. Во второй строфе говорится о мире. (Поет.)

Канцелярии переполнены, чиновники сидят чуть ли не на улице, Реки выходят из берегов и опустошают поля. Кто не может сам расстегнуть штаны, тот государством правит. Кто считать не умеет до четырех, тот восемь блюд пожирает. Продавцы покупателей ищут, но кругом голодающих видят. Оборванные ткачи стоят у ткацких станков, Разве не так, разве не так?

Полицейский Шалва. Да-да-да-да-да. Именно так.

Аздак.

Вот почему у сынов наших нет больше крови, а у дочек слез не осталось, А кровь осталась лишь у телят на бойне, А слезы льют нынче только плакучие ивы над озером Урми.

Первый латник (после паузы). Не собираешься ли ты спеть эту песню здесь, в городе?

Аздак. А что в ней неверно?

Первый латник. Видишь зарево?

Аздак оглядывается. На небе — зарево пожара.

Это в предместье. Когда князь Казбеки обезглавил сегодня утром губернатора Абашвили, наши ковровщики тоже заболели "персидской болезнью" и задали князю Казбеки вопрос, не ест ли он тоже слишком много блюд подряд. А сегодня утром они вздернули городского судью. Но мы оставили от них мокрое место, нам дали по сто пиастров за каждого ковровщика, понимаешь?

Аздак (после паузы). Понимаю. (Испуганно озирается, тихонько отходит в сторону, садится на землю и подпирает руками голову.)