Стихотворения

Алексеев Геннадий

— Ахилл, голубчик,

пощади Пентесилею!

Ахилл, дружище,

зачем тебе мертвая Пентесилея?

Ахилл, подонок,

не тронь Пентесилею,

она ведь женщина!

Но дело сделано,

и Ахилл вытирает травой

свой окровавленный меч.

Остается оно —

убить Ахилла.

— Погляди же, Ахилл, на эту парочку,

которая целуется в парадном, —

ты умрешь,

а они будут целоваться здесь

до утра.

Поглядел?

Подставляй пятку.

Просил же я тебя по-дружески:

пощади Пентесилею!

Спрашивал же я тебя по-человечески:

на кой черт тебе мертвая Пентесилея?

Сказал же я тебе русским языком:

не тронь Пентесилею,

она еще девчонка!

Подведем итоги:

Ахилл убил Пентесилею,

я убил Ахилла.

Сейчас и меня убивать будут.

Говорил же я себе, дураку:

не лезь ты в Троянскую войну

На фанерном жеребце вы никогда не скакали?

На фанерном жеребце вы никогда не скакали?

— Нет.

А на жестяной кобыле?

— Тоже нет.

С незнакомыми тополями вы не здороваетесь?

— Нет.

А со знакомыми липами?

— К сожалению, нет.

Вчерашний дождь вы в переулке не встретили?

— Нет.

А прошлогодний туман?

— Разумеется, нет.

Ветхие стены вы плечами не подпираете?

— Нет.

А падающие башни?

— Упаси бог!

Графу Милорадовичу вы письма не пишите?

— Нет.

А Лидии Чарской?

— Тем более!

Так что же вы мне голову-то морочите!

Кармен

Она танцевала на площади

рядом с таверной.

Она танцевала с белым веером

и в красной юбке.

Она танцевала босиком

на каменных плитах.

Нет,

никогда я не видел,

чтобы цыганка так танцевала,

честное слово!

Она целовала меня

всю ночь напролет.

Она целовала меня неумело и робко,

как девчонка.

Она целовала меня жадно и яростно,

как женщина.

Нет,

ни одна женщина

меня так не целовала,

честное слово!

Но когда я спросил ее,

она ухмыльнулась и пожала плечами.

Но когда я спросил ее,

она отвернулась и ничего не ответила.

Но когда я спросил ее в последний раз,

она рассмеялась мне в лицо.

Нет,

не зло,

весело так рассмеялась,

честное слово!

Там на площади,

рядом с таверной под яркой вывеской,

там, на площади,

среди апельсиновых корок на каменных плитах,

там, на площади

лежит белый веер.

Нет,

не белый —

красный.

Но раньше он был белый —

честное слово!

Я боюсь ходить по Невскому

Я боюсь ходить по Невскому.

Каждый раз

Казанский собор кричит мне:

— Привет, дружище!

Как давно мы не видались! —

и так обнимает меня

каменными ручищами,

что у меня трещат кости.

Однажды я не вытерпел

и сказал ему:

— Дорогой мой,

твои объятия несколько тяжеловаты.

Обнимал бы лучше

Александровскую колонну.

Он обиделся.