Стихотворения

Лурье Вера Осиповна

«В платье из рыжего ситца…»

В платье из рыжего ситца, В сером, линючем платке, Скоро месяц колдует вдовица И гадает любовь по руке. Отвисают тяжелые груди, Улыбается чувственно рот, Выступает округлый живот И зовут ее осенью люди. Два коричневых, толстых жука Подползают глаза его ближе. Тело сжала чужая рука И дыханье горячее лижет.

«От бессонницы ломит тело…»

Посвящается

Н.О.

От бессонницы ломит тело И колени трудно согнуть. Скоро город оставлю белый И ступлю на солнечный путь. Но два глаза вползли в мою душу, Обожжен поцелуем рот. Листья падают глуше и глуше, Ветер кружит их желтый полет. Эту встречу нигде не забуду, Как и дымный город ночной. И желаньем томиться буду И чужою, не русской зимой.

В Доме поэтов

Рояль — в тюрьме бренчат оковы, Бросает люстра косо свет. Но просижу всю ночь я снова. Кругом столы — дороги нет. Сквозь пелену густого дыма Мелькают прошлого огни, Морозные, крутые дни, Антоновкою пахнут зимы. Пронзенный солнцем старый дом И ночью легкость сновидений, А в детской розовые тени И шар воздушный с петухом. Звенят ненужные напевы. Часам я потеряла счет, Но тот стоит у двери слева, Чей жадный взгляд ответа ждет.

«Чтоб она так громко не звенела…»

Посвящается К. Вагинову

Чтоб она так громко не звенела, Я душу спрятала в большой карман. Остался только след колючих ран. По улицам бредет пустое тело. Ты стал бояться потемневших зал И не ласкаешь больше мои руки. Ты бьешься, бьешься в непонятной муке. Зачем ты звон моей души украл!

Эшелон

Посвящается К. Вагинову

Мой дом разрушил ветер старый И песни прежние унес. А люди спят на грязных нарах Под равномерный стук колес. Далеким стал прощальный вечер, Ночной туманный Петроград И поцелуй последней встречи, И на лету последний взгляд. Вагон качается устало, Фонарь мигает в темноте, И только сердце — месяц алый Давно распято на кресте.

«Снег упал мне в душу белый…»

Посвящается К. Вагинову

Снег упал мне в душу белый, В небе черном звездный взгляд. Странно проходить без дела Чуждых улиц длинный ряд. Колокольцев переливы, Скрип саней, трамвайный гром. А у Финского залива Тихий город, старый дом, И твоя улыбка, милый, Длинная твоя шинель. Колокольцев звон унылый. В сердце жгучий, белый хмель.

В Риге

Кругом гостиничная мебель, Картина в раме золотой. И свет бросает неживой Луна с полуночного неба. Здесь были люди и ушли, Но сердце бьется также ровно И только в мыслях образ скован Далекой, северной зимой. Да я узнала нет чудесней Твоей Россия глубины. Тяжелые я вижу сны, Мне звонкие не снятся песни. Обычный бархатный диван Усталое сжимает тело, И свет луны струится белый На недочитанный роман.

Город

Асфальтовый, тяжелый путь Шевелится не скоро. Быком стальным припал на грудь И давит, давит город. И разевает хищный рот, Свой рот кроваво-липкий. А за забором хрупкий лед, И вальс и тела гибкость. Чужая подо мной земля. Сквозь тонкую решетку Гляжу, но разве это я, На бег узорно-четкий. А так недавно и давно, Твое вдыхая тело, Стихами я встречала ночь Мой тихий город белый!

«Повис на небе красный шар…»

Посвящается Н.О.

Повис на небе красный шар, Иду, забыв свою дорогу, А рядом тень или душа, Как нищий голый и убогий. И снова твой упругий рот, Далекий, но еще желанный, Зовет меня, туда зовет В томленье душное свиданий. Я знаю твой горячий взгляд В толпе звенящей я не встречу, Но с жадностью глаза глядят На всех прохожих в этот вечер.

Рождество

Посвящается Е. Войтке

Позабыла, не спустила шторы. За окном трамваи и моторы Карликами кажутся во мгле. Разве правда праздник на земле! Промелькнуло: Невский освещенный, Санок быстрый и скрипучий бег, Церкви Петропавловской колонны И морозный, синеватый снег. Уж на кухне запах ели свежий И от праздничной готовки чад, А под елкой старики все те же В красных шубках на меня глядят. Но дождливым вечером туманным Цепь порвалась под напевный звон, И унес меня в чужие страны Одноцветный, длинный эшелон. Я, наверно, душу потеряла В сумерках Варшавского вокзала И теперь не знаю ничего, А для всех сегодня Рождество!