Стихотворения

Гюго Виктор

Джерси, ноябрь 1852

Книга пятая

«ВЛАСТЬ ОСВЯЩЕНА»

I

КОРОНОВАНИЕ

(на мотив «Мальбрук в поход собрался»)

Кламар, погост ужасный (Ты дрожишь, о Париж несчастный!), Кламар, погост ужасный, Казненным отведен. Прервал Кастень опасный (Ты дрожишь, о Париж несчастный!), Прервал Кастень опасный, Плиту подняв, свой сон; Орет он, громогласный (Ты дрожишь, о Париж несчастный!), Орет он, громогласный: «Хочу взойти на трон!» Картуш, от крови красный (Ты дрожишь, о Париж несчастный!), Картуш, от крови красный, Кричит в гробу своем: «Мне

день верните ясный (Ты дрожишь, о Париж несчастный!), Мне день верните ясный, Чтоб стал я королем». Менгра же любострастный (Ты дрожишь, о Париж несчастный!), Менгра же любострастный Бубнит у школьных стен: «Хочу, во мгле ненастной (Ты дрожишь, о Париж несчастный!), Хочу, во мгле ненастной Влача безвинно плен, Чтоб в переписке частной (Ты дрожишь, о Париж несчастный!), Чтоб в переписке частной Звал царь меня «кузен». Убийца первоклассный (Ты дрожишь, о Париж несчастный!), Убийца первоклассный, Пульман тут речь повел: «Мандрен, мой друг всечасный, (Ты дрожишь, о Париж несчастный!), Мандрен, мой друг всечасный, Хочу занять престол». Ласнер, досель безгласный (Ты дрожишь, о Париж несчастный!), Ласнер, досель безгласный, Шепнул: «Хочу вдвойне». Суффлар, взяв нож запасный (Ты дрожишь, о Париж несчастный!), Суффлар, взяв нож запасный, Взревел, как в страшном сне: «Не гроб — диван атласный (Ты дрожишь, о Париж несчастный!), Не гроб — диван атласный Дадите в Лувре мне!» Так: рев убийц согласный (Ты дрожишь, о Париж несчастный!), Так рев убийц согласный Из тьмы гробов возник. В ответ Макер прекрасный (Ты дрожишь, о Париж несчастный!), В ответ Макер прекрасный: «Что за павлиний крик? К чему тут гнев столь страстный (Ты дрожишь, о Париж несчастный!), К чему тут гнев столь страстный? Ужель мы не цари? Ведь папа, князь всевластный (Ты дрожишь, о Париж несчастный!), Ведь папа, князь всевластный, Всех нас венчал, смотри — В лице Наполеона (О Париж, ты не сдержишь стона!), В лице Наполеона По счету номер три!»

Джерси, июль 1853

II

ПЕСЕНКА

Бог карточкой игрою Увлекся с сатаною, Что на небо прилез. Почем же будет карта? Бог ставит Бонапарта, Мастаи ставит бес. Паршивенький аббатик, Плюгавый принц-флегматик, — Невзрачная игра! Бог в картах мелко плавал, Обоих цапнул дьявол, Сказав: «Давно пора». «Что ж выйдет, — рек сурово Бог, — из добра такого?» Черт молвил: «Туча зол». И, скрыв улыбку лапой, Аббата сделал папой, А принцу дал престол.

Джерси, июль 1853

III

ИМПЕРАТОРСКАЯ МАНТИЯ

Вы, для кого в труде отрада, Кого благоуханье сада И воздух горных рек влечет, Кто бурь декабрьских избегает И сок цветочный собирает, Чтоб людям дать душистый мед, — Вы вспоены росой прозрачной, И вам, как юной новобрачной, Все лилии приносят дань, — Подруги солнечного лета, Златые пчелы, дети света, Той мантии покиньте ткань! Воительницы, мастерицы! Набросьтесь на того, сестрицы, Кто эту мантию надел! Над ним кружитесь тучей темной И повторяйте: «Вероломный! Ты, видно, нас не разглядел! Будь проклят! Мы — простые пчелы; Мы украшаем вход веселый Лозой увенчанных лачуг, Гостим у розовых бутонов И иногда к устам Платонов С восторгом приникаем вдруг. Дурной траве — дурная слава. Ступай туда, где Карл Кровавый! К Тиберию, в его притон! Не золотые вьются пчелы У мантии твоей подола, А стая гнусная ворон!» Потом в обманщика, злодея Вцепитесь, гневом пламенея, Чтоб свет померк в его глазах! Его гоните неотступно, И пусть от пчел бежит,

преступный, Когда людьми владеет страх!

Джерси, июль 1853.

IV

ВСЕ БЕГУТ

Разум

Спасаюсь!

Право

Ухожу!

Честь

В изгнание иду!

Альсест

К индейцам я, — хоть там убежище найду.

Песня

Я эмигрирую. Мне не пропеть рефрена, Мне слова не сказать, как за ворот мгновенно Багроворожие меня шпики берут.

Перо

Чернила высохли; писать — бесплодный труд! Пожалуй, в Персии, в Монголии, в России Побольше в нас нужды. Идемте, дорогие, — Что люди нам теперь? Воротимся к гусям.

Жалость

Пираты здесь царят, пируя; шум и гам! Пусть! Мой в Кайенну путь: оттуда слышны стоны.

Поэзия

Я полечу с тобой, с тобой, с окровавлённой!

Mapсельеза

Я бодрость понесу изгнанникам в их край!

Орел

Французы! Слушайте! Что там за попугай На вашем знамени? В какой его клоаке Лойола подобрал, сочтя орлом во мраке? Клюв у него в крови, — но это ваша кровь! Я с этим не мирюсь. Лечу я в горы вновь. Пусть короли его приветствуют в азарте, — Я слышать не хочу об этом Бонапарте! Льстецы-сенаторы! Лечу к родным горам! А вы блаженствуйте в зловонье сточных ям, Валяйтесь, гнусные, под этой твердью звездной!

Молния

Я полечу с орлом в глубины тучи грозной. Он близок, страшный срок, и мне недолго ждать!

Напильник

Коль здесь гадюкам лишь позволено кусать, — Я цепи грызть пойду на узниках галерных.

Псы

Нам делать нечего: префектов тьма примерных. Бежим.

Согласие

Уйду и я: в сердцах лишь злость и ложь.

Мысль

Уйдешь от жуликов — к святошам попадешь! Все гибнет! Кажется, что ножницы насилья Всем птицам в небесах подстричь готовы крылья! Все светлое втоптал изменник в грязь и в гнусь! О Франция! В слезах бегу!

Презренье

Я остаюсь.

Джерси, ноябрь 1852

V

«Орлы ваграмские! Вольтера край родной!…»

Орлы ваграмские! Вольтера край родной! Свобода, право, честь присяги боевой, Мощь, мысль и принципы!.. Со всею этой славой Теперь расправился пигмеев рой лукавый. В своем ничтожестве нашли они оплот; Твердят они, поняв, что мелюзга — их род: «Раз мы легки, — нам власть!» Их мудрость в полном блеске!.. Но, победив, они забыли, — недовески, Из глубины клоак вскочившие на щит, — Что если подданный велик и знаменит, Что если он — народ, века причастный славе, То тем тяжеле власть, чем властелин плюгавей. Не превратят ли нам все эти господа Отчизну светочей в отечество стыда? Мучительная мысль! Глубокая забота! Глушат они в сердцах, слепою силой гнета, Влеченья светлые, высоких дум полет. Ах! Эти карлики, проклятый этот сброд, Льву силясь голову склонить, за все старанья Дождутся где-нибудь, когда-нибудь восстанья! Лев на земле простерт; усталый, дремлет он, Глубокой тенью стен тюремных окружен; Не шелохнется пасть свирепая, — согласен; Спит лапа страшная. И все же он опасен: Он может шутникам и когти показать! Пигмеям, думаю, не стоит с ним играть.

Джерси, июнь 1853

VI

«Тиберия найдем, Иуду и Дракона…»

Тиберия найдем, Иуду и Дракона; Ламбесса также есть — в замену Монфокона… Куют народу цепь. Сажают под замок, В изгнанье, в ссылку шлют того, кто мыслить мог. Все смято. Душат всё — надежды и стремленья, Свободу, честь, прогресс, грядущие свершенья, Как действовал Луи Стяжатель и Сеян, — И судьям бронзовым закон железный дан… И — чудно! — всюду сон. Властитель рад: навеки Лишил людей души и небу склеил веки. О, грезы деспотов! Но время все ж идет; Зерно растет в земле; не молкнет рокот вод. И день придет: закон безмолвья и могилы Развалится, приняв удар внезапной силы, Заслон гнилых ворот как громом будет сбит — И пламя факелов весь город озарит!