Стихотворения
Шрифт:
Лошадь розовая и голубая,
Как дессу незамужней дамы,
Шея — словно рука балерины,
Уши — словно чуткие листья,
Ноздри — словно из серой замши,
И глаза азиатской рабыни.
Парень шёл и у всех газировщиц
Покупал воду с сиропом,
А его белоснежная лошадь
Наблюдала, как на стакане
Оседает озон с сиропом.
Но, наверно, ей надоело
Наблюдать за весёлым парнем,
И она отошла к газону
И, ступив копытом
Стала кушать цветы и листья,
Выбирая, какие получше.
— Кыш! — воскликнули все рантьеры.
— Брысь! — вскричали злые старухи. —
Что такое — шляется лошадь,
Нарушая общий порядок! —
Лошадь им ничего не сказала,
Поглядела долго и грустно
И последовала за парнем.
Вот и всё — ничего не случилось,
Просто шёл по улице парень,
Пил повсюду воду с сиропом,
А за парнем шагала лошадь…
Это странное стихотворенье
Посвящается нам с тобою.
Мы с тобой в чудеса не верим,
Оттого их у нас не бывает…
1958
«О, много ли надо земли…»
П.Г.
О, много ли надо земли
Для дома, для поля, для луга,
Чтоб травами пела округа
И море шумело вдали?
О, много ли надо земли,
Чтоб очи продрать на рассвете
И видеть, как шумные дети
Пускают в ручьях корабли;
Чтоб в зарослях возле села
Черёмуха жарко дышала
И ветвь поцелуям мешала —
И всё ж помешать не могла?
О, много ли надо земли
Для тропки, просёлка, дороги,
Чтоб добрые псы без тревоги
Дремали в нагретой пыли?
О, много ли надо земли
Для истины, веры и права,
Чтоб засека или застава
Людей разделять не могли?
1958
СТАРИК
Старик с мороза вносит в дом
Охапку дров продрогших.
В сенях, о кадку звякнув льдом.
Возьмёт железный ковшик;
Водой наполнит чугунок,
Подбросит в печь полешки.
И станет щёлкать огонёк
Калёные орешки.
Потом старик найдёт очки.
Подсядет ближе к свету,
Возьмёт, как любят старики,
Вчерашнюю газету.
И станет медленно читать
И разбираться в смысле
И все событья сочетать
В особенные мысли.
1959
ЧЁРНЫЙ
Не белый цвет и чёрный цвет
Зимы сухой и спелой —
Тот день апрельский был одет
Одной лишь краской —
серой.
Она ложилась на снега.
На березняк сторукий.
На серой морде битюга
Лежала серой скукой.
Лишь чёрный тополь был один —
Весенний, чёрный, влажный.
И чёрный ворон, нелюдим.
Сидел на ветке, важный.
Стекали ветки как струи,
К стволу сбегали сучья,
Как будто чёрные ручьи,
Рождённые под тучей.
Подобен тополь был к тому ж
И молнии застывшей,
От серых туч до серых луж
Весь город пригвоздившей.
Им оттенялась белизна
На этом сером фоне.
И вдруг, почуяв, что весна,
Тревожно ржали кони.
И было всё на волоске,
И думало, и ждало.
И, словно жилка на виске,
Чуть слышно трепетало —
И талый снег, и серый цвет,
И той весны начало.
1959
«Сорок лет. Жизнь пошла за второй перевал…»
Сорок лет. Жизнь пошла за второй перевал.
Я любил, размышлял, воевал.
Кое-где побывал, кое-что повидал,
Иногда и счастливым бывал.
Гнев меня обошёл, миновала стрела,
А от пули — два малых следа.
И беда отлетала, как капля с крыла;
Как вода, расступалась беда.
Взял один перевал, одолею второй,
Хоть тяжёл мой заплечный мешок.
Что же там, за горой? Что же там — под горой?
От высот побелел мой висок.
Сорок лет. Где-то будет последний привал?
Где прервётся моя колея?
Сорок лет. Жизнь пошла за второй перевал.
И не допита чаша сия.
1960
ЗАБОЛОЦКИЙ В ТАРУСЕ
Мы оба сидим над Окою,
Мы оба глядим на зарю.
Напрасно его беспокою,
Напрасно я с ним говорю!
Я знаю, что он умирает,
И он это чувствует сам,
И память свою умеряет,
Прислушиваясь к голосам,