Стилет - Обратный отсчет
Шрифт:
– Ты не тяни, - ответил веселый черноглазый Тигран, - свои люди, ара, сочтемся.
– Надеюсь, надеюсь...
– Только ты меня не будешь спрашивать о нашей резидентуре здесь - все же неудобно...
– Понимаю. Ладно, об этом позже. Видишь ли, в Лондоне некие людишки, скажем так, не совсем из братских партий закупают для Азербайджана огромное количество игрушек, боюсь, новейших... Видимо, готовятся к праздничному фейерверку. Так уж вышло, что я все про это знаю.
– Спасибо, Виктор.
– Да о чем разговор... Я же обещал весьма и весьма любопытные вещи.
– Мы поговорим об этом?
– Да, кое-что я могу тебе рассказать. Не очень бы хотелось, чтобы на наших границах баловались "стингерами" и прочей галиматьей... Вы уж там подумайте, как вам с этим поступить. А у нас в этом деле свой интерес.
– Вот как?!
– Да. Оружие для Азербайджана закупается на наши ценные бумаги. Валютные облигации, которые им достались после раздела. Нехорошо это, Тигран.
– Считай, что бумаги уже у вас.
– Тигран, мы всегда понимали друг друга. Я покажу тебе портреты, да и копии договоров о поставках в Азербайджан. Но...
– Слушаю тебя.
– У нас со всеми соседями равные отношения и официальных предпочтений нет.
– О чем разговор!
– Теперь ты мне говоришь "о чем разговор"?
– Мы знакомы... Сколько лет?
– Эта информация, эта утечка... ушла не от нас.
– Это я тебе обещаю, Виктор. И еще раз спасибо.
– Кстати, перевалочный пункт у них в Вене. Работают чеченцы. А дальше Лондон. Так вот, именно там ты сфотографируешь ребятишек, и именно там я хотел бы получить то, что меня интересует.
– Считай, что договорились, братишка. Кого-нибудь из ребят вашей "Команды-18" видишь?
– Редко, жизнь пошла дурацкая.
– Действительно дурацкая, ара...
* * *
Следующая встреча Виктора и Зелимхана Бажаева состоялась уже в Чечне, когда обстановка накалилась и в воздухе чувствовалась приближающаяся война. Виктор, понимая, что из-за изменения ситуации чеченцы могут не решиться на крупную партию, решил сыграть ва-банк:
– Зелимхан, мне неприятно это говорить, но ты видишь, как осложнилась обстановка. В случае прокола у нас неравный риск, вы теряете лишь деньги...
– Хорошо.
– Губы Зелимхана тронула едва заметная улыбка.
– Ты отказываешься?
– Нет. Конечно, нет. Если б не изменилась ситуация, я никогда бы не стал об этом говорить. Ты прекрасно понимаешь, кого поддерживают у нас и что все это значит.
– Говори конкретно.
– Словом, я хотел бы повысить наш процент. Так сказать, на адвоката...
– И Виктор улыбнулся.
Казалось, что Зелимхан ждал этого. И это сразу его успокоило - обычная человеческая жадность. Его воспитали так, что русские - всегда жадный и мелочный народ, склонный к бесплатным угощениям. Даже когда существовал союз братских народов, его воспитывали так; а потом, уже в аспирантуре, он убедился на личном примере в тяге москвичей к халяве... Виктор знал, на чем играть. Зелимхан усмотрел в его действиях не только обычную человеческую жадность, но и желание продолжать дело. Однако Виктору было глубоко наплевать на проценты, ему нужен был максимально высокий заказ.
– Хорошо, - пообещал Зелимхан, - я посоветуюсь насчет твоего адвоката...
"Эх, Зелимхан, - мысленно улыбнулся Виктор, - тебя воспитали в советские времена, и ты даже не заметил, что они, времена, сменились... В Москве уже никто не стремится к халяве... Это почти забытый термин. Москва старается выглядеть самым богатым, самым эгоистичным и самым жестоким городом в мире".
– Значит, договорились?
– спросил Виктор.
– Думаю, что да.
– Вот и прекрасно.
– Виктор взглянул на часы и вдруг весело пропел: Время выпить чаю...
– Что?..
– Зелимхан в растерянности уставился на него.
– Хочешь чаю? Подожди, сейчас принесут...
– Да нет, спасибо. Это у меня... была когда-то такая поговорка.
* * *
Виктора ждало много дел в Вене. Приятных и разных. Но самое главное, его ждал один сюрприз. Сюрприз, который будет выглядеть великолепно, но окажется роковым.
* * *
В Вене стояла небывалая жара. Виктор снова обедал с секретарем посольства, его женой и какой-то подругой их дома. Это была их третья встреча с Натали. Она встретила его совершенно по-светски, как одного из многочисленных коллег мужа, но Виктор понял, что мяч уже почти в воротах, и штанги он не допустит. От мужа Натали требовалась помощь в осуществлении планируемых мероприятий и создании для этого в Вене благоприятных условий. Что ему требовалось от Натали, Виктор конкретно не знал. Но и его когда-то Дед научил читать знаки. Интуиция подсказывала, что Натали ему очень и очень может пригодиться. По договоренности с Зелимханом Бажаевым это будет самая крупная партия из Вены в Лондон, бумаги доставляются по дипломатическим каналам, но далее всю операцию должны будут контролировать представители чеченской стороны. Виктор согласился предоставить им все свои возможности, и единственным его условием по некоторым, так сказать, соображениям было не выводить чеченцев напрямую на торговца оружием.
Они обедали в тихом венском кафе с почти столетней историей. Натали рассказывала о Франце Иосифе, монархе, создавшем величие Австро-Венгерской империи, о его бессоннице, причудах и любовных похождениях, о том, как изменился облик Вены за семь десятилетий его правления. Они ели традиционный венгерский суп-гуляш и венские шницели с тонкой янтарной корочкой. Муж Натали расхваливал сорта зальцбургского нива, а Натали - шоколада, и когда секретарь посольства, извинившись, отлучился на несколько минут, Виктор почувствовал как Натали скользнула ногой по внутренней части его бедра. Подруга дома ничего не видела, она одну за другой курила сигареты "Картье" и пыталась произвести впечатление на Виктора своей светской болтовней и довольно беспомощными рассуждениями об австрийской культуре. Через пару минут вернулся муж Натали: - Извините, срочные дела. Вы свободны, Виктор? Насколько я понимаю, вы располагаете еще тремя часами.
– Он посмотрел на свои крупные "Сейко".
– Пусть они вам покажут работы Шримпта, сейчас его большая выставка. Если ты не возражаешь, дорогая...
Натали, конечно же, не возражала и, когда они остались втроем, поинтересовалась:
– А вы знаете, что Венский лес - это окружающие город невысокие горы?
– Конечно же, нет, - солгал Виктор.
– Я был уверен, что это какая-то роща, где обычно пишутся вальсы Штрауса.
– Венцы всегда проводят там время. Особенно в жару. Поедемте, там замечательно... И я покажу вам свое любимое кафе с водяной мельницей. Это домик влюбленных. Официально - кондитерская.
– И мы наконец вдоволь наедимся шоколада, - оживилась подруга дома - ее звали Лиза, - а то наши мужики без конца что-то твердят о сохранении фигуры, а сами наливают пивом свои "трудовые мозоли".
– Не скажите, Лиза, - улыбнулся Виктор, - местное пиво - просто блеск! Я тоже не против налить, как вы выразились, свою трудовую мозоль.
– Вам это не грозит.
– Лиза приподняла круглые и скорее всего без диоптрий очечки, улыбнулась пухлыми детскими губами.
– У вас торс греческой скульптуры.
– Ну, вы слишком добры...
– Нет, Лиза, - усмехнулась Натали, - у него торс Тарзана. И такие же повадки.
Лиза бросила на нее быстрый взгляд, видимо, уловив в этой фразе нечто более личное, чем просто шутку, и одновременно сожалея об упущенной возможности, потом она проговорила, обращаясь к Натали: