Стилист
Шрифт:
– Слушай, даже не верится, что мы наконец разделались с этими трупами, – заявил он, целуя Настю в щеку. – Такой клубок дерьма навертелся – казалось, в жизни не расхлебаем. А ничего, глядишь – и справились. Глаза боятся – руки делают.
Настя хотела уже что-то ответить, но
– Звонил Лесников из Шереметьева. Янина Якимова прошла паспортный контроль. Сейчас чайку попьем и поедем, помолясь. Как раз она успеет до дома добраться.
Настя глубоко вздохнула и задержала дыхание, борясь со внезапно подступившими слезами.
– Неужели и правда – все?
– Все. Аська, мы сделали это. Мы вытащили это дохлое «еврейское» дело. Эй, ты что, плачешь? Тебе кого жалко-то?
– Нет, просто напряжение отпустило. Дура я, да? Давайте я вам чай сделаю. И все. Закончим с этим.
Прошло еще несколько дней, и вечером ей домой позвонил Соловьев. Настя все-таки оставила ему свой новый номер телефона.
– Это правда, что Женя Якимов – преступник? – спросил он без долгих предисловий.
– Чем вызван твой вопрос? – осторожно откликнулась Настя.
– Я все понял. Ты все время лгала мне. Я не был тебе интересен, ты не хотела разбираться в себе, когда приехала поздравить меня с днем рождения.
– Володя, ну что ты…
– Не надо, Настенька. Я все понял. Ты прикрывалась мной, потому что на самом деле тебе нужен был мой сосед, а вовсе не я. Ты только делала вид, что интересуешься мной. А я, дурак, поверил, слюни распустил. Ждал тебя. Телефон обрывал, пытаясь до тебя дозвониться. Это жестоко, Настя. Зачем ты это сделала?
– Володя, то, что сделал Якимов, еще более жестоко. Подумай об этом. И прости меня, если можешь.
– Ты лгала мне, – упрямо повторил Соловьев.
– Да, – призналась она. – Но ведь и ты мне лгал. Тогда, много лет назад. Я же не устраивала тебе сцены из-за этого.
– Это что, месть? – зло усмехнулся он.
– Нет, это не месть. Просто у меня такая работа. Что поделать, я вынуждена иногда делать людям больно. Надеюсь, что ты меня поймешь. Прости, Володя.
– Нет.
– Ну, как знаешь.
Она тихонько положила трубку на рычаг и взяла сигарету. Опять она во всем виновата. Мало того, что Соловьев страдает, так она еще разрушила его такую размеренную, налаженную и обеспеченную жизнь. С «Шерханом» в ближайшее время будет покончено, и это значит, что не будет больше ни переводов, ни гонораров. То есть будут, конечно, в каком-нибудь другом издательстве, но это уже будет не то. Соловьев не сможет больше получать радость, преобразуя рукой стилиста чьи-то творения. И деньги будет получать не такие большие, ведь «Шерхан» – самое богатое из московских издательств. Правда, она постаралась вернуть ему сына…
Ну и пусть, подумала Настя со внезапным ожесточением. На всех не угодишь. Она не золотой червонец, чтобы всем нравиться. У нее есть дело, и она его делает. Как умеет.