Стиратели. Исчезнуть без следа
Шрифт:
– Нет, я серьезно. Так хорошо, что я сейчас заплачу.
– Понял. Попытался подсластить пилюлю, а теперь скажешь что-нибудь ужасное. Довольно комплиментов, говори, что хотел.
– Да все хорошо. Здесь почти нечего менять.
– Почти? Где-то я такое уже слышал. Не тот ли это случай, когда, чтобы выиграть время, говорят «почти на месте», хотя опаздывают минимум на полчаса?
– В моем словаре у этого слова другое значение. Я говорю «почти на месте», только если добираться осталось не больше пяти минут.
– Давай я сам угадаю, в чем проблема? Во-первых, поворот сюжета в последней части не производит нужного впечатления. Во-вторых, решение
– Ты прямо мои мысли читаешь! Если сам все знаешь, почему сразу не исправил?
– Когда начинаешь писать роман, каждый раз появляется какая-то конечная точка, к которой обязательно нужно прийти. Пока идешь по этому пути в первый раз, нельзя возвращаться назад. И дело даже не в том, что если вернуться, то ничего не выйдет, а в том, что это практически невозможно. Можно начать писать совершенно новую историю, а вернуться к началу старой и что-то исправить – нет.
– Допустим, первые два пункта исправить действительно тяжело, но что насчет третьего? Поменяй злодея, и будет идеально. Что, если сделать его похожим на злодея из твоей предыдущей книги? Попробуй переписать.
– Да, должно помочь.
– С этим можешь пока не торопиться, прямо сейчас есть кое-что поважнее. Как продвигается работа над историей Хам Тонсу? С интервью вы уже закончили? – спросил Чаин, откладывая прочитанную рукопись.
Он уже насладился закуской и теперь был готов приступить к основному блюду.
Кан Чхиу был немного расстроен тем, что от его романа так запросто отмахнулись, но виду не подал. Он и сам понимал, что история Хам Тонсу сейчас важнее. С самого утра Чхиу был сам не свой. Предсказание из книги было неутешительным. Строчка на левой странице гласила: «Потом друзья вновь возвращаются к теме самоубийства, к его достоинствам и недостаткам» [4] , – а на правой: «В одной из последних записей он упоминает беспорядочность устройства Вселенной и пишет, что только это настроение объясняет существование человечества» [5] . После слов «самоубийство» и «беспорядочность» Чхиу было не по себе. Пускай эти предсказания зачастую и не сбывались, они все равно влияли на его настроение. Единственное, что его утешало, – это мысль о том, что раз он уже предупрежден о неприятных событиях, то сможет их предотвратить. И все же сегодняшний набор оставлял желать лучшего.
4
Из романа Роберто Боланьо «2666», перевод М. Осиповой.
5
Там же.
– Ты же знаешь, что с этим интервью есть серьезная проблема? – наконец ответил Чхиу.
– Проблема? Что за проблема? – удивился Чаин.
Его мимика и правда напоминала актерскую игру во второсортном голливудском фильме.
– Знаешь, почему я пишу на заказ? – серьезно спросил Чхиу.
– Чтобы собирать материалы для своих книг? – осторожно предположил Чаин.
– В том числе, но я не об этом… Мне нравится слушать чужие истории и мысленно их редактировать. «Это можно поставить в начало». «Про это нужно будет еще раз спросить». «Из этого выйдет неплохой заголовок». Примерно так я размышляю, когда слушаю чью-то историю.
– Мне-то можешь не объяснять. Я понимаю, что ты не начинающий писатель, которому нужна подработка. Но мне все равно жаль, что ты этим занимаешься.
– Дело не в этом. Я хотел сказать, что мне нравится эта работа. У меня лучше всего получается выслушивать и править чужие истории, обращать их в текст. Мне плевать, если моего имени не будет на обложке. У меня все равно нет других увлечений. Писательство – это единственное, что приносит мне удовольствие.
– Тогда в чем проблема?
– Тебя просили это стереть, верно? – Чхиу всем телом придвинулся к Чаину, как человек, узнавший секрет, о котором нельзя просто забыть.
– Почему ты так думаешь?..
– Неважно. Говори.
– Я хотел тебе сказать. Но тогда ты бы отказался проводить интервью, так что я решил рассказать позже. Поэтому и предложил сегодня встретиться. Пожалуйста, в последний раз. Больше я тебя об этом не попрошу.
– Чаин.
– Да, Чхиу.
– Я сейчас очень зол. Во-первых, меня злит, что ты хотел меня обмануть.
– Знаю. Прости меня, пожалуйста.
– Во-вторых, ты знаешь, через что мне пришлось пройти, знаешь, как я к этому отношусь, и все равно просишь что-то стереть… В голове не укладывается. Тебе настолько на меня наплевать?
– Чхиу, я все понимаю, но у нас проблемы. Похоже, что председатель сперва узнал про стирание, а потом вышел на нас. Он якобы сделал нам предложение, но на деле это самая настоящая угроза. Если сделаем, как он говорит, все разрешится. Это правда в последний раз.
– Чаин, ничего не бывает в последний раз. Разве не очевидно, что если мы согласимся, то он почувствует нашу слабость и попросит снова? Об этом ты не подумал?
– Нет, это действительно последний раз. Все по-честному. Председатель Хам Хун тоже должен быть осторожен, потому что иначе уже мы почувствуем его слабость. Сам понимаешь, нам ничего не остается, кроме как играть на слабостях друг друга. Поможешь?
– Я закончил интервью с Хам Тонсу, но чувствую, что что-то здесь не так. Чего-то не хватает. Он был честен, без колебаний отвечал на все вопросы, но чего-то все равно недостает. Либо он сам не знает, во что ввязался, либо тщательно скрывает.
– Мне мало что о нем известно.
– Для начала потяни время.
– Для чего?
– Сам сказал, под нас копали. Значит, и нам тоже нужно больше про него разузнать.
– Осторожно. Сам знаешь, что Хам Хун за человек.
– Знаю. И так было понятно, но после разговора с его сыном все стало еще яснее. Я сам тебе позвоню.
Кан Чхиу открыл дверь и уже собирался выйти, но вдруг передумал, вернулся обратно и взял со стола свой роман. Ян Чаин открыл рот, будто хотел что-то сказать, но Чхиу не собирался его слушать. Громко хлопнув дверью, он вышел из кабинета.
7
Нужно было что-нибудь придумать. Думай! Думай! Придумай хоть что-нибудь! Надев бейсбольную перчатку, Кан Чхиу перекидывал мяч из руки в руку. Эта привычка появилась у него еще в детстве. Ему казалось, будто, хватая мяч, он ловит еще и собственные мысли. Стоило мячу коснуться его ладони, как в голове тут же появлялась ниточка мысли, за которую Чхиу мог ухватиться. Причина, по его мнению, могла быть в том, что бейсбольный мяч тоже прошит нитками. В детстве ему не с кем было поиграть в мяч. Пока другим детям мячик кидали отцы или братья, Чхиу играл в одиночестве, кидая мяч об стену. Это похоже на разговор с самим собой. Говоришь и сам себе отвечаешь, кидаешь и ловишь, выдвигаешь идею и сам же ее критикуешь.